Алексей Калинин - Амулет колдуна

Алексей Калинин

Амулет колдуна

Пролог

— Что ты видишь?

— Тощий куст, под которым кто-то наложил огромную кучу.

— А я вижу цветение роз и рой трудолюбивых пчел.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Хочу понять — почему мы по-разному смотрим на одно и то же. Где он?

— Вон улыбается, слева!

— А это точно он?

— Я не первый день за ним наблюдаю. Так что не сомневайся.

— Невзрачный какой-то. Не думаю, что сможет выдержать.

— Твоя забота не думать, а делать как надо. И не подведи меня, как прошлый раз.

— Все будет в лучшем виде, не беспокойся!

— Надеюсь! Начали!

Глава 1

На перроне вокзала трое задумчиво глядели вдаль.

Они вяло переговаривались между собой, а я выглядывал из контейнера для перевозки животных. Пластиковую камеру заточения держал в руках молодой человек, который изредка обращался ко мне:

— Кеша, тебе там удобно? Не мешает тряска? Ну, потерпи-потерпи, скоро поезд приедет, тогда вволю набегаешься по купе. А сейчас представь, что ты готовишься к полету в космос и помещен в центрифугу. Ты сейчас суперпуперкосмонавт — Иннокентий Гагарин.

После таких одобряющих слов шалун вращает ящиком из стороны в сторону. От этой болтанки я запеваю истошным голосом, лапы упираю в стенки, а пушистым хвостом старательно буравлю потолок. Стараюсь исполнять арию тореадора из оперы «Кармен», пою громко, но противно — зато от тошноты спасает и привлекает внимание других двуногих. Моё сольное выступление прекращается вместе с остановкой ящика, когда Маргарите Павловне надоедают мои слезовыжимательные серенады, и она командует прекратить:

— Павел, вот стошнит кота, тогда сам будешь рвоту со штанов отстирывать! А ты их и не поносил ещё толком. Вот что значит — сам не заработал!

— Мам, ну Белка и Стрелка летали в космос, почему же Кешке не полететь? Или хотя бы не подготовиться? — ответил настырный мальчишка.

— Пашок, слушай Маргариту! Котов сейчас не пускают в космос — их жалеют, для космоса люди есть. Так что не перечь и не канючь, и без тебя тошно! — подключился к разговору глава семейства.

На короткое время я получал передышку, пока Павел не начинал исподтишка покачивать контейнер. Нашел Белку и Стрелку в одной кошачьей морде, испытатель доморощенный!

Сунуть бы изобретателя пластиковой переноски в его творение и отдать на забаву Павлу, вот тогда в этом душном ящике и туалет появился и стенки, войлоком обитые, и самое главное — возможность по-тихому слинять. Однако, это всё мечты, а в реальности я болтаюсь в метре над землей, и терпеливо жду прибытия поезда до Сочи.

Ой, вы столько уже прочитали, а мы ещё не познакомились. Итак, здрасте! Я — кот Иннокентий, для домашних Кешка, а для разных злопыхателей «полосатая зараза» и «дрянь подзаборная».

Я из благородной семьи египетских котов серой окраски, что нежатся и купаются в молоке и сметане. А то, что меня подобрали на улице маленького, грязного и исхудавшего, так это лишь происки врагов и стечение обстоятельств. Сам не помню, но много раз представлял, как злые бандиты выкрали с целью выкупа наивного котенка. Однако я каким-то чудом сбежал от коварных разбойников и успешно заблудился. Ведь иначе же не может быть! Павел иногда снимал на телефон, как я во сне борюсь с врагами. Судя по моей умильной морде — я всегда побеждал.

Когда Павел принес котенка домой, домашние встретили громогласными возгласами радости на странном языке (позже я узнал, что этот язык называется «мат»), и другими выражениями счастья. Они выказывались в спринте по пересеченной местности (в частности — по квартире) за моей скромной персоной с предметом уборки в руках (в частности — веником). Впрочем, упрямый Павел смог отважно отстоять мое право проживать на жилплощади, за что я ему несказанно благодарен и по сей день.

— Семён, ты посмотри на нашего сына! Он сейчас опять начнет крутить кота, весь в тебя, такой же непослушный! — послышался голос Маргариты Павловны. Я внутренне сжался, как монгольский партизан на допросе.

— Паштет, хорош Кешку мучить! Так не поступают настоящие пионеры, — проговорил глава семейства. — Я в твоем возрасте скворечники мастерил, и планеры запускал, а не мучил котов и родителей.

— Па-а-ап, так пионеров нет давно! — возразил мой наставник по полетам в космос.

— Это не повод вертеть кота! В общем, не нервируй меня, Муля! — грохнула мама Павла так, что ящик опустился чуть ниже. Это Павел присел от громогласного голоса, однако переноска снова начала поворачиваться.

Позволю себе украсть минуту вашего драгоценного внимания и написать про своего непослушного друга. Павел, чудо четырнадцати лет, в связях порочащих его замечен не единожды не только мной, но и нашим инспектором по делам несовершеннолетних. Красуется в новеньком джинсовом костюме, купленном накануне, и бежевых кроссовках, которые я заприметил для своей лютой мести. Этакий щеголь сельского разлива. Характер спокойный, нордический — когда спит, а во время бодрствования окружающим кажется, что у него вечное шило в одном месте. Лицо лунообразное, веснушчатое и курносое, глаза карие, то веселые, когда затевает какую-нибудь пакость, то невинные и скромные, когда его ловят, а наказание по имени «Папазол» вытаскивается из шкафа, поблескивая пряжкой.

В целом, Павел мало хулиганит и задирается, но всегда заступается за слабых и немощных. Если этот слабый живет на нашей улице, и отстегивает малую толику из своих денег на завтраки в пользу голодающей крыши в лице Павла Семеновича. Кстати, что там эта «крыша» прошептала? «Три, два, один?»

Извините, секундочку, — МЯЯЯЯЯ-ААА-УУУ!!! Торе-е-е-адор, смяу-ле-е-е в бо-о-ой!

— Павел, перестань мучать кота! — с ленивой интонацией протянул отец Пашки.

Мелькание цветных картинок и бушующая центробежная сила тут же стихли. Отец семейства удовлетворенно прочистил обе ноздри, из джинсового костюма вылез носовой платок и элегантно обтер слегка осопливленные пальцы.

Семен Алексеевич Латуфьев заслуживает отдельного разговора, «да под поллитра, да под хорошую закуску» — как обычно он говорил соседу, предлагая поддержать дружескую беседу. Сосед последнее время открещивался, ссылаясь на вечную занятость, но я-то знаю, в чем скрывалась истинная причина отказа. В тот теплый апрельский вечер «наказание с блестящей пряжкой» впервые использовалось Маргаритой Павловной не для внушения Павлу норм этикета, но для объяснения дорогому соседу правил поведения с главным добытчиком семьи. Сам «главный добытчик» спал в тарелке с макаронами и не мог внести веские аргументы для защиты соседа в конструктивный диалог.

— Маргоша, может, я мухой слетаю до ларька? Отпуск всё-таки, а я сухой как лист! — без особой надежды на успех обратился Семен Алексеевич к своей дражайшей половинке.

Он работает слесарем-сантехником в местном ЖКХ и считается обладателем «золотых рук», а по дням аванса и зарплаты еще и «бриллиантового горла», если жена не успеет отобрать получку.

— Ага, улетишь-то ты мухой, под ней же и вернешься, а нам ещё твой храп и перегар два дня терпеть. Нет, когда доберемся до места, обустроимся, искупаемся, тогда и…

— Тогда и домой уже пора будет собираться, и весь отпуск пойдет насмарку, — буркнул Семен Алексеевич и отвернулся, надувшись как воздушный шар.

— Не бурчи, в кои-то веки выбрались дальше дачи, а ты по привычке норовишь наклюкаться и завалиться спать. Терпи, на вот минералки попей. Ну не хочешь, как хочешь, — послышалось шипение бутылки и следом мощные глотки.

Ну и наконец, самая главная в семье, самая большая и сильная, самая великолепная и неповторимая — Маргарита Павловна. Неповторимым является пронзительный голос, когда она сердится или делает внушение — скрежещущий, пробирающий до глубины души фальцет вступает в полную силу. В таких случаях я убегаю и прячусь под матрасами или зарываюсь в подушки, если конечно там не занято Павлом. Глаза серого, стального цвета, румяные щеки, нос картошкой — в целом вид нормальной русской женщины, как о них грезят иностранцы (это я в какой-то передаче видел). Химическая завивка напоминает комок медной проволоки, и на солнце горит ярче лазерной указки. Такая штучка есть у Павла, и иногда забавляюсь с неуловимым пятнышком, а один раз он поиграл в доктора, и проверил меня на светочувствительность. Я тогда ослеп и полдня ничего не видел, собирал лбом углы и истошно орал, пока зрение не вернулось, зато из-за моего ответа ему пришлось выкинуть любимые ботинки. Ой, ладно, кто старое помянет, тому в глаз лазерной указкой…

Вот снова отвлекся, но поймите правильно — когда приходится молчать (из-за непонимания двуногими особями нормального кошачьего языка), накапливается куча слов, мыслей, претензий. Так вот, Маргарита Павловна женщина прямая, уверенная в себе, из тех, что тянет на горбу всю семью, держит под строгим контролем домашних и никого не боится. Семен Алексеевич любит рассказывать, как она расправилась с двумя матросами, которые пожелали огорчить её кавалера на танцах. Он не говорил, как звали кавалера и почему-то заливался краской, когда спрашивали об имени этого хлюпика. Зато с огромной гордостью демонстрировал боевой трофей, который теперь служит предметом увещевания Павла.