Карен Трэвисс - Республиканские коммандос 3: Истинное лицо
От Джусика Зей не услышал ни слова.
- Генерал? Вы меня поняли?
- Думаю, мы с вами расходимся во мнениях, сэр, - осторожно сказал Джусик, - насчет джедаев.
- То есть?
- Я джедай, сэр. Это что-то, что ты проживаешь во взаимодействии с каждым живым существом, а не философия, которую можно обсуждать в абстрактных терминах. И я не уверен, что для этого достаточно быть такими джедаями, какими хочет нас видеть Совет.
- Ну, вы не первый бунтарски настроенный рыцарь или падаван. Это нормально. В ваши годы я был таким же.
- Так почему же вы сейчас не бунтуете, сэр?
- Против чего мне бунтовать? Против войны?
- Можно начать и с нее.
- Джусик, я не слепой, и вижу, что мы должны пойти на уступки, но я отвечаю перед Советом и Сенатом и не могу себе позволить такую роскошь как вести маленькие крестовые походы.
- Но мы и должны это делать, сэр - видеть разницу как разумные существа. Простите, но первый долг джедая отнюдь не в том, чтобы правительство удержалось у власти. Наш долг - помогать, исцелять, нести мир, защищать беззащитных - а если это всего лишь пустые лозунги, а не то, что мы действительно делаем, это хуже чем бессмысленно, - Джусик, казалось, не испытывал раздражения или нетерпения, он излучал печальное спокойствие в Силе. Этейн чувствовала, как от него исходит энергия. - Поэтому... - он остановился и глотнул. - Поэтому я запрашиваю перевод, сэр. Я хочу отказаться от офицерского звания и служить как полевой медик.
Потрясение, которое испытал Зей, было очевидно. Выражение его лица смягчилось, и что бы он ни приготовил, чтобы излить на Джусика - казалось, это исчезло. Этейн тоже этого не ожидала. Рядом с ней сидел чужой человек: но Джусик, которого она знала, тоже был где-то там.
- Я не уверен, что есть механизм для этого, Джусик, - сказал Зей наконец.
- Хорошо, - Джусик кивнул несколько раз, глядя на свои колени. - Я много думал о последствиях того, что я не буду командовать солдатами на поле боя, и не сделаю ли я этим их положение хуже, но больше я не могу с этим жить. Мы посылаем на убой армию рабов. Это против всех принципов нашей веры, это ставит на нас пятно позора, и однажды нам придется платить за наше лицемерие. Это неправильно. Поэтому я должен покинуть Орден Джедаев.
"А я должна доверить моего ребенка заботе других, потому что я хочу остаться".
Этейн была в смятении. Она была так же возмущена, как и Джусик, но не могла заставить себя уйти сейчас. Внезапно она не смогла увидеть причины своих мотивов; вся та уверенность, которую она создавала в себе так старательно - драгоценная уверенность, которой ей так не хватало с первых дней в Ордене, когда она не знала, может ли она быть хорошим джедаем - рассыпалась, и Этейн чувствовала себя малодушной, потому что не могла встать и уйти, как Джусик, и одновременно неспособной покинуть своих солдат.
- Ты уверен в этом, - сказал Зей. Это был не вопрос.
- Да, сэр.
- Тогда пусть пребудет с тобой Сила, Бардан Джусик. И мне жаль, что ты уходишь. Что ты будешь делать?
Джусик выглядел так, словно с него сняли тяжкое бремя. И при этом в первый раз он казался испуганным.
- Мы всегда думали, что у нас есть выбор только между Светлой или Темной стороной - между джедаями и ситами. Но я верю, что есть бесконечно много возможностей выбора кроме этого, и я выбираю одну из них, - он встал и вежливо поклонился. - Могу я оставить мой световой меч, сэр?
- Ты его сделал. Он твой.
- Спасибо, сэр.
Двери открылись и с шипением закрылись за ним. Этейн осталась одна в пустоте. Зей глубоко вздохнул.
- Я сожалею, - сказал он. - Действительно сожалею. Ладно, генерал. Вы свободны.
Этейн вышла за двери и оглянулась как раз в тот момент, когда они закрывались. Она успела заметить, что Зей сидит, опираясь локтями на стол, положив голову на руки, и Этейн знала, что это не отставка Джусика его так расстроила, но то, что Джусик ответил на вопрос, который почти все остальные джедаи предпочитали игнорировать.
Это действительно было пятно позора. И они все это видели.
* * *Квартира Бесани Веннен, Корускант, 548-й день после битвы на Геонозисе.
- Не слишком ли вы стары, чтобы присматривать за малышами, сержант? - спросил Найнер, вгрызаясь в кучу грибных чипсов на тарелке.
Скирата ответил особым мандалорианским жестом дружеского отрицания, однако он учил своих ребят не использовать этот жест в благовоспитанном обществе.
- Я вас воспитал, не так ли?
- Но мы были постарше, и тебе помогала команда дроидов-нянек, да и ты был на десять лет моложе.
Бесани досыпала в миску чипсов, пока Дарман рассматривал ребенка. Венку с его тонкими темными волосами был не очень похож на Скирату, но никто не видел его детей, и сейчас им могло быть 30-40 лет. Дарман подумал, что могло произойти, чтобы заставить их поручить крошечного младенца заботам человека, который сражается на войне.
Но таковы были мандалориане. Им часто приходилось усыновлять чужих детей, и если кто-то из семьи нуждался в помощи, они все энергично брались помогать. Скирата явно выглядел каким-то одурманенным. Он завернул ребенка в одеяло ловкими руками человека, привыкшего ухаживать за детьми, и баюкал сверток у груди с широкой ухмылкой. Этейн и Бесани подносили новую еду, но Этейн выглядела расстроенной. Джусик ушел из Ордена Джедаев. Это было шоком для всех.
Скирата глотнул, словно собирался заплакать. Он был так крут, что ему было плевать, кто видит его чувства, и Дарман восхищался этим.
- Его имя Венку.
- Здорово, - сказал Атин. - А как бы ты назвал сына, Корр?
- Уж точно не Сев... - все захохотали. - Я бы назвал его Джори.
- Это не мандалорианское имя.
- Я еще только наверстываю упущенное в изучении мандалорианской культуры, парни. Просто терпеливый труженик, который пошел на повышение.
Дарман подумал над вопросом.
- Кад, - сказал он. Он видел, что Этейн и Скирата смотрят на него. Возможно, он не проявлял достаточно интереса. - Кад - хорошее имя.
Он подвинулся немного ближе; Этейн казалась смущенной и уставилась на свои ботинки. Может быть, она и не считала детей такими прекрасными, как считал Скирата, но это был его внук. Этого следовало ожидать.
- Можно мне подержать его? - спросил Дарман.
Он хотел проявить больше энтузиазма, потому что Скирата был... файрфек, он был его отцом в самом важном смысле этого слова, человеком, воспитавшим его. Было бы невежливо не восхищаться его внуком. Дарман протянул руки, и Скирата замер в нерешительности, на его лице было выражение, которое Дарман не мог понять. Это было похоже на печаль.
- Держи, сынок, - Скирата положил ребенка на руки Дармана, сложив их в правильное положение. Очевидно, это был правильный способ держать ребенка. - В таком возрасте они не слишком реагируют. В основном они едят, спят, и... нуждаются в замене пеленок.
Дарман, удивившись, каким тяжелым оказался сверток, осторожно вдохнул. От маленького Венку едва ощутимо пахло пудрой и кожей. Но ребенок отреагировал: он открыл глаза и попытался повернуть головку. Глаза его были светлые, сине-зеленые и блестящие.
- У него ваши глаза, сержант, - сказал Дарман, не зная что еще сказать. Что он действительно чувствовал, было так глупо, что сболтнуть это он не решился: что дети такие крошечные, такие беспомощные, что он не может представить, что и сам когда-то был таким. У него остались смутные воспоминания о детях в прозрачных баках в Типока-сити, но это было другое. В его руках был настоящий живой ребенок, и он не представлял, что делать дальше.
- Их глаза меняют цвет, - сказал Скирата. Да, в голосе Кэл'буира появилась заметная хрипота, обычно означавшая, что он чем-то взволнован. - Они у всех сначала голубые, а уже через несколько недель могут быть совсем другого цвета.
- Да, - сказал Дарман. - Хочешь забрать его?
- Можешь держать его сколько угодно, сынок.
- Боюсь, ему неудобно со мной.
- Ох, не знаю. Думаю, ему прекрасно...
Дарман чувствовал непонятную неловкость. Ребенок, казалось, делал все возможное, чтобы смутить его, и на секунду он почувствовал, как Этейн словно тянется к нему в Силе, но это было невозможно. Она была здесь, прямо рядом с ним, и смотрела на двери, как будто хотела выйти из комнаты как можно быстрее.
- Из меня получился бы отвратительный отец, не правда ли? - сказал Дарман.
Скирата посмотрел ему в глаза с тем же выражением - что-то между печалью и удовлетворенностью.
- Дар'ика, ты был бы прекрасным отцом. Просто отличным.
- Да, возможно, но не сейчас, - это было первое, что пришло Дарману в голову. Ребенок испугал его, а он не привык, чтобы его пугало то, с чем нельзя примириться - или уничтожить. - Мне еще самому нужно стать взрослым. Возьми его, пока я его не уронил.
"Здорово. Надо же было ляпнуть такую глупость. Он же всегда огорчается, когда я говорю о взрослении"
