Александр Казанцев - Фаэты

Но сквозь потоки лившейся сверху воды проникал не столько солнечный свет, сколько непрерывное сверкание молний.

Заслоняя их блеск, мы с Эрой стояли в проеме кабины управления.

Там находились все наши друзья, а из люка трюма выглядывали смельчаки, передававшие вниз все подробности церемонии, наспех придуманной нами.

По сигналу Тиу Хаунака из трюма донеслось свадебное пение скрытых там певиц, а под струями дождя танцевали две наиболее отчаянные танцовщицы. На бедре одной из них я узнал знакомый шрам.

В блеске молний, под гром, подобный взрывам распада прямо у нас над головой, Тиу Хаунак провозгласил меня и Эру мужем и женой:

— Пусть дела, которые станут отныне вместе свершать Кон-Тики, звавшийся в небе Инко Тихим, и Эра Луа, носившая древнее имя Луны, будут столь же яркими, как эти вспышки небесного огня. И пусть счастье сопутствует новым мужу и жене и на Земле, и на Маре, и на любой другой звезде Вселенной! Да будет так во имя Жизни Кон-Тики с женой и всех, кто плывет с ними вместе среди грома и бури, знаменующих лишь превратности Жизни! Да будет так!

Дождь, если этот поток можно было назвать дождем, лил не переставая несколько суток, все первые дни нашей с Эрой новой жизни. Мы были с ней всегда вместе. Счастливым она помогала своим видом, слабым — утешающим словом, подбадривала страдающих.

Тиу Хаунак и Чичкалан вдохновляли примером гребцов. Гиго Гант был неутомим и позволял сменять себя только мне. Ива была с ним, добавляя этим сил.

Жрецы Знания и певицы с танцовщицами неутомимо вычерпывали воду. В трюме было душно и пахло сыростью. Эра велела приоткрыть люки.

Когда я сменил изнемогающего от усталости Гиго Ганта, он шепнул мне:

— Слушай, Инко, настоящий шторм в открытом море… Нет, его корабль не выдержал бы.

— В открытом море? — переспросил я, почувствовав ударение, сделанное на этих словах.

Гиго Гант молча кивнул и свалился в глубоком сне. Ива положила его голову к себе на колени и сняла его очки, которые надо было беречь, как его собственные глаза.

Чти он имел в виду? Шторм слишком слаб для океана, в котором мы давно должны были бы оказаться?

Куда же делся океан?

Мы переглянулись с Эрой, научившись понимать друг друга без слов.

Корабль перебрасывало с боку на бок. Я старался держать его против волны. Воины Чичкалана помогали мне в этом веслами. Без них корабль давно бы перевернулся.

Эра призналась мне, что почти все запасы еды уже уничтожены.

— Хорошо, хоть жажды никто не ощущает, — добавила она, кивнув на бьющие в палубу струи.

Каждый раз, сменяясь у руля, я бросался к аппарату электромагнитной связи, чтобы услышать голос Мара или Моны Тихой с Луны. Но все мои попытки оказывались тщетными.

Магнитная буря невиданной силы, очевидно, разыгралась на всей планете и непробиваемым экраном закрыла от нас остальной мир.

Глава пятая

ПРИЗЕМЛЕНИЕ

С замиранием сердца наблюдали мариане цветущую планету Зема с высоты, равной половине ее поперечника.[8] «Поиск-2» облетал Зему несколько раз за время ее оборота вокруг собственной оси.

Медленно поворачивался в черной бездне исполинский шар, прикрытый густым облачным покровом, там и тут закрученным спиралями. Он был почти весь залит водой. Если на Маре вода может сохраняться лишь в глубинных водоводах, впитанная в почву оазисов или в виде ледяных покровов полюсов, то здесь, помимо полярных льдов, вода была разлита по всему шару. На долю суши, сплошь покрытой растительностью, оставалась едва ли четвертая часть, всей сферической поверхности.

Можно было поражаться расточительной щедрости Природы, наделившей всеми благами эту чудом спасенную от столкновения с другим космическим телом планету. Богатая активным окислителем атмосфера превосходила по своим жизненным свойствам искусственный воздух глубинных городов Мара.

В черноте неба на фоне серебристой звездной россыпи, казалось, быстро двигалась (но на самом деле прекратила свое сближение с Земой) Луа, остановленная силой взрывов.

Мариане наблюдали эти взрывы, когда шар Луа выглядел по своим размерам таким же, как сейчас Зема.

Сама Мона Тихая привела в действие с помощью электромагнитной связи торпеды распада.

Они взлетели со своих наклонных направляющих, с таким трудом установленных на Луа тремя марианами, и должны были взорваться над диском звездолета гигантов.

Все произошло в полном соответствии с расчетом.

Мариане, конечно, не видели взлетевших торпед. Они лишь на мгновение ослепли от вспышки ярчайшей звезды на месте Луа. Поверхность ее будто исчезла со всеми своими бесчисленными горными кольцами, впадинами и кратерами.

Когда яркость вспышки ослабла и снова стал виден космический ландшафт планеты, чем-то напоминавшей родной Мар, мариане, находясь уже в состоянии невесомости, ощутили на себе влияние взрыва, которого не учли. На Луа не было океанов, облако пара не могло настигнуть «Поиск-2», но… газы, образовавшиеся при взрыве, догнали корабль.

Плавая в воздухе кабины, все трое мариан разом обрели свой былой «марианский» вес и упали на переборки, на окно обзора, на пульт управления.

Больше других пострадал Кир Яркий.

Вылетев из кресла пилота, он так ударился о панель приборов, что потерял сознание.

Мона Тихая, забыв о собственных ушибах, бросилась к нему на помощь. Кряхтя и охая, к ней присоединился и Линс Гордый.

Надо было как можно скорее привести в чувство Кира Яркого. Ведь ему, пилоту корабля, предстояло вывести его к Земе, посадить на ее поверхность в нужном месте, чтобы найти там Инко и его друзей.

Но далеко не сразу он пришел в себя. Мучительная слабость вдруг сковала все его члены, не позволяла ему даже открыть глаза. Мертвенная бледность разлилась по острому лицу.

К счастью, сила, вызвавшая ощущение веса, быстро ослабла. Состояние невесомости вернулось, и это помогло Киру Яркому прийти в себя.

— Славный наш Кир, — сказал Линс Гордый. — Случилось так, как в твоем рассказе. Но только из слушателя я превратился в действующее лицо. И поплатился парой синяков.

— На счастье нам, нет облака паров взорвавшихся морей, — вставила Мона Тихая. — Корабль «Поиск» не будет брошен так, как звездолет гигантов. Надеюсь, мы к Земе подлетим по воле Кира.

Кир Яркий хотел улыбнуться, но лишь поморщился от боли:

— Я все же рад, что вы припомнили рассказ об Ихха. Я тоже думаю о них, о тех, кто, может быть, погиб, стремясь спасти других.