Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус
Вестибюли и холлы были завалены трупами, пол покрывало битое стекло и пластиковые обломки. В некоторых помещениях ярились пожары. Воздух был наполнен раскаленным добела пеплом, падающим, словно снег.
И кругом были мухи. Темные жирные мухи.
Стреляя на ходу, Корбек палил налево и направо, в дверные проемы и сквозь тонкие пластиковые перегородки, срезая окружавших его врагов.
Его прикрывала огневая команда — Ларкин, Сут, Варл, Маллор, Дюркан и Биллад. Ларкин время от времени стрелял из своей винтовки, его прицел, как всегда, был безупречен. Но Корбек знал, что из-за бури снайпер, как никогда, был близок к срыву. Сут, вооруженный мелтаружьем, пробивал отряду путь.
Сгустки огня и лазерные лучи летели им навстречу. Биллад вздрогнул, прошитый сразу несколькими выстрелами, повалился на стену и сполз на пол.
Корбек ответил длинной очередью в дымное облако впереди.
Мухи продолжали жужжать вокруг них.
Переговоры на радиоканалах оглушали не хуже перестрелки. Гвардейские части начали пробивать плацдармы в городе. Объединенные силы Пятидесятого Королевского Вольпонского и Тринадцатого и Шестнадцатого Раймийских полков стальным кулаком врезались в рудоплавильное сердце города. Там, в гулких ангарах судостроительных верфей и сухих доков, они сошлись с главными моторизованными частями противника в колоссальном танковом сражении. Слухи утверждали, что батальон Латтарийских Боевых Псов и космические десантники ордена Гвардии Ворона пробились на высшие уровни, непосредственно в шпиль Администратума.
Но окончательная победа казалась теперь чем-то очень далеким. Особенно учитывая психическую бурю, которая фактически отрезала приток подкреплений. Да и вообще отрезала войска от флота.
— Прикрытия с воздуха не намечается? — крикнул Корбек сквозь треск лазерных зарядов.
— Эскадрильи «Мародеров» выбыли из боя, сэр, — ответил по внутреннему коммуникатору связист Раглон. — Командование флота отозвало их из-за бури. Колдовство Хаоса не позволяет им ориентироваться.
Корбек поднял глаза на кипящее в небе фиолетовое марево. Какие уж там самолеты, он и сам едва ориентировался в пространстве. В такой близости от проявлений Хаоса его собственные ощущения подводили его. Он едва удерживал равновесие, его тошнило, в виски настойчиво стучала боль. Страх мурашками гулял по коже, иглой ввинчивался в мозг. Он боялся подумать о том, что ждало его там, впереди.
Он знал, что с его солдатами происходит то же самое. У нескольких уже пошла носом кровь. Другие содрогались в приступах тошноты.
И все же они двигались вперед, продираясь через мрачные жилые башни и рабочие блоки. Здесь, в этих старых грязных пристанищах самых бедных рабочих, в каждой комнате кипела схватка лицом к лицу, с ножами и пистолетами.
Корбек думал, что комиссар гордился бы ими сейчас. Призраки показали, на что способны. Полковник выплюнул муху и постарался хоть вслушаться в бесконечный поток радиосигналов. Командование флота повторяло свой основной приказ: до тех пор пока вражеские псайкеры не будут нейтрализованы, флот не сможет высадить подкрепления — никого из тех пяти миллионов гвардейцев, ожидавших высадки на орбите в десантных челноках — или обеспечить воздушное прикрытие. Судьба битвы висела на волоске.
Полковник смахнул еще одну муху. Теперь воздух совсем сгустился от насекомых, гари и пепла. Запах стоял просто невыносимый. Колм Корбек глубоко, судорожно вздохнул. Он знал, что все это значит: они были близко к чему-то очень и очень плохому. К чему-то, рожденному Хаосом.
— Всем быть начеку, — предупредил он свой отряд по внутренней связи. — Мы приближаемся к настоящему гнезду зла.
Продираясь сквозь облака роящихся мух, огневая команда наступала по коридору, усеянному осколками прозрачного пластика и рваной бумагой. В вестибюле под ними кипела яростная рукопашная битва, отзывающаяся криками и беспорядочными пистолетными выстрелами. Что-то взорвалось примерно за километр от них, сотрясая землю.
Корбек добрался до поворота и жестом приказал гвардейцам отойти.
Его отряд укрылся в дверных проемах как раз вовремя. Мощная очередь из тяжелого пулемета прошила старую лестницу, уничтожая ступени, срывая старые панели со стен.
Оглянувшись, Корбек заметил, что Ларкин едва слышно шепчет какую-то имперскую молитву. Наверняка это была клятва верности Императору, которой их научили еще дома, на Танит.
Дома…
«Этот мир тоже когда-то был чьим-то домом», — вернул себя в жестокую реальность Корбек. Старый тусклый коридор в старом тусклом шпиле, куда покорные, уставшие рабочие возвращались со смены на заводах улья, чтобы готовить скудный ужин для своих измученных детей.
— Ларкин! — Полковник указал на лестницу. — Покажи немного чокнутой магии этим пулеметчикам.
Ларкин поджал губы и размял шею, как пианист, собирающийся играть. Он вынул свой ночной прицел, небольшой тепловизор, которым он пользовался на родине, незаконно охотясь на лариселей в ночных лесах. Он осмотрел коридор через прицел, в конце концов обнаружив пятно тепла на стене.
Другой стрелок прицелился бы в пятно, приняв его за тело стрелка. Но Ларкин был не так глуп. Он знал, что источник тепла — раскалившийся ствол пулемета. Таким образом, стрелок был примерно в шестидесяти сантиметрах слева от пятна.
— Бутылочка сакры намекает нам, что это будет выстрел в голову, — произнес Корбек, видя, как Ларкин опускается на одно колено и прицеливается.
— Принято, — откликнулся Варл.
Ларкин сделал один выстрел, пробивший и лестницу, и стену.
Призраки снова двинулись вперед. Поначалу они шли осторожно, но ответного огня не было.
Прикрывая друг друга, гвардейцы миновали разбитый лестничный пролет, а затем и площадку, где лежал на своем пулемете убитый сектант. Выстрелом ему снесло полголовы. Корбек улыбался. Варл только вздохнул.
Гвардейцы вышли на следующий пролет и рассыпались по этажу. Здесь пахло горелой плотью, а воздух просто кишел мухами.
Ларкин крался вдоль стены, рассматривая мусор и брошенные вещи, смешавшиеся с бетонным крошевом. К одной из стен, под намалеванными темной краской символами Хаоса, были прибиты несколько кукол и другие детские игрушки. Что-то надорвалось в сердце Ларкина, когда он бросил взгляд на распятых кукол. Он вспомнил свой родной мир, свою семью, друзей и детей, навсегда потерянных для него.
Потом он осознал, что не все распятые куклы на самом деле были куклами.
Снайпер рухнул на колени, подкошенный рвотным спазмом.
В дальнем конце коридора Корбек, Дюркан и Сут ворвались в длинное помещение с бетонными стенами, когда-то служившее местом сбора правления дома. Внутри было темно. Несколько тысяч глаз уставились на гвардейцев.
И все они принадлежали одному… существу.
Что-то огромное начало подниматься из темноты, растягивая свою аморфную, раздутую, голубовато-белую тушу. Ядовитая слюна нитями тянулась из усеянной зубами пасти. Внутри прозрачной плоти твари дергались темные слизистые комки. Мухи роились вокруг существа, словно мантия.
Кровь из носа залила бороду Корбека. Полковник попятился назад, его разум помутился от страха. Сут с громкими лязгом уронил мелтаружье и сполз по стене, сбитый с ног приступом жуткой тошноты. Дюркан остолбенел. Он начал плакать. Стеная от ужаса, он неуклюже поднял лазган. Прозрачные, сочащиеся жиром щупальца вырвались из темноты, обвили гвардейца, а потом вдруг сдавили его с такой силой, что он лопнул, как перезрелый фрукт.
Маллор и Варл обернулись и увидели, как нечто чудовищное выползает из помещения. Увидели беспомощного Сута и застывшего Корбека. И кровавую кашу, которая недавно была Дюрканом.
— Демон! Демон! — прокричал в коммуникатор Варл. — ДЕМОН!
Гаунт поднял руку и скомандовал десятиминутный привал. Солдаты немедленно остановились, сели на землю или привалились к стволам деревьев, давая отдых ногам.
Мерайн, захватив с собой аптечку, вернулся к Браггу и помог тому снять с плеч каркас с носилками.
— Ох фес, — донесся до Майло его голос.
Волынщик проходил мимо, когда Гаунт подошел к носилкам. Мерайн, обрабатывавший тяжелые раны гвардейцев, посмотрел на него снизу-вверх.
— В этом месте слишком жарко и влажно… — пояснил он. — Споры в воздухе… Насекомые. Раны заражаются раньше, чем я успеваю как следует промыть их. Состояние Обела быстро ухудшается. Плоть мертвеет из-за заражения каким-то грибком. Еще и личинки.
Покачав головой от досады, он вернулся к работе.
Майло отшатнулся. От раненых исходил ужасный запах.
Стоявший неподалеку второй пилот снял летный шлем и теперь нервно всматривался в зеленый полумрак, сжимая лазпистолет. Майло вдруг пришло в голову, что пилот выглядел не старше его самого. Кожа вокруг его черепных имплантатов едва успела зажить. «Должно быть, он чувствует то же, что и я, — подумал Майло. — Полное смятение».
