Брайан Герберт - Песчаные черви Дюны
Смерть.
Пауль находился на краю расплывавшегося в сознании черного пятна, погружаясь в бесконечность, потом отпрыгнул назад. Он балансировал на тонкой линии между бытием и небытием. Как же глубока рана.
Не имея ни малейшего представления о том, что происходит вокруг него, Пауль чувствовал смертельный холод, ползущий от кончиков пальцев по всему телу к голове. Отдаленным шепотом доносилось до него шипение раскаленной лавы в фонтане. Он лежал на твердом каменном полу, но не чувствовал его жесткости, ему казалось, что он качается на волнах, дух его блуждал по вселенной.
Кожей он ощущал что-то влажное, вязкое и теплое. Это не вода. Это кровь, его кровь. Озером разлилась она по полу, заполняла грудь, рот, легкие. Он едва мог дышать. Кровь покидала тело с каждым слабым толчком сердца, уходила и не возвращалась.
Он продолжал чувствовать в груди длинное лезвие императорского кинжала. Теперь он вспомнил… В последние, самые отчаянные дни джихада Муад'Диба коварный граф Фенринг ударил его ножом. Или это случилось в другое время? Да, он чувствовал нож в своем теле раньше, еще до этого.
Или, быть может, его закололи другим ножом на пыльной улице Арракина, когда он был уже старым слепым Проповедником? Как много смертей для одного человека…
Он не мог ничего видеть, глаза застилала темная пелена, но он чувствовал, как кто-то сжимает его руку, слышал женский голос: «Усул, я здесь». Чани. Он помнил ее лучше других, и был очень рад, что она здесь, рядом с ним.
– Я здесь, – говорила она. – Я вся здесь, со всеми моими воспоминаниями, со всей моей вернувшейся памятью. Не уходи, вернись, мой возлюбленный.
Потом раздался другой, более твердый и зрелый голос, словно нитями связанный с его сознанием.
– Пауль, ты должен меня услышать. Вспомни, чему я тебя учила, – это голос его матери. Джессики… – Вспомни, чему учила реального Муад'Диба реальная Джессика. Я знаю, кто ты. Ты обладаешь внутренней силой. Вот почему ты до сих пор не умер.
Он попытался произнести несколько слов, и они с бульканьем вырвались из горла, залитого кровью.
– Это невозможно… Я не… тот Квисац-Хадерах – не окончательный и не последний…
Он не тот сверхчеловек, которому суждено изменить лик вселенной.
Глаза Пауля открылись, он увидел себя лежащим на полу главного зала машинного храма. Часть его видений подтвердилась. Он видел торжествующего Паоло, пожиравшего пряность, но теперь и сам Паоло лежал на полу, словно поверженная статуя, оцепенело и бессмысленно уставившись прямо перед собой. Барон лежал мертвый, на лице его застыло выражение недоумения, смешанного с раздражением и злобой. Итак, видение оказалось пророческим, но он не видел всех деталей и подробностей.
Потом он заметил какое-то движение там, где стояли Омниус и Эразм. Вокруг летали наблюдательные камеры, проецируя изображения. Лицедел Хрон был явно расстроен. Пауль слышал какие-то громкие голоса. Где-то кричали люди. Вся эта какофония звуков смешалась в его голове.
– Песчаные черви атакуют, как демоны… они уничтожают здания.
– …беспорядки… из корабля-невидимки появилась целая армия. Они пускают газ, смертельный для…
Старик сухо прокомментировал:
– Я послал боевых роботов и лицеделов сразиться с ними, но, очевидно, этого недостаточно. Песчаные черви и люди причиняют нам большие разрушения.
В разговор вмешался Эразм.
– Пошлите больше лицеделов, Хрон. Они еще не все участвуют в сражении.
– Это пустая трата моих людей. Если мы будем сражаться с людьми, то они убьют нас своим ядовитым газом. Если же мы сразимся с песчаными червями, то они нас просто раздавят.
– Значит, вас либо отравят, либо раздавят, – небрежно произнес Эразм. – Значит, нет никаких поводов для беспокойства. Мы всегда сможем создать новых лицеделов.
По плоскому невыразительному лицу Хрона пронеслась буря чувств. Он резко повернулся и вышел из зала.
Все это время доктор Юйэ, приподняв голову Пауля, пытался всеми возможными врачебными приемами облегчить его положение. Но раненый снова закрыл глаза, отдавшись боли. Он снова балансировал на краю пропасти, разверзшейся перед ним.
– Пауль. – Голос Джессики звучал настойчиво. – Вспомни, что я говорила тебе об Общине Сестер. Может быть, ты не тот Квисац-Хадерах, который нужен машинам, но ты все равно Квисац-Хадерах. Ты знаешь это, и твое тело знает. Ты так же силен, как Преподобная Мать. Преподобная Мать, Пауль!
Но как же трудно было ему сосредоточиться на ее словах или что-то вспомнить… Он проваливался все глубже и глубже во тьму беспамятства, и голос Джессики становился все глуше и глуше. О чем говорит его мать?
Если Джессика помнит свою прошлую жизнь, то помнит она и Испытание Пряностью. Каждая Преподобная Мать обладает способностью изменять биохимию своего организма, играть с молекулами, модифицировать их. Так они могут запланировано беременеть, так они усваивают смертельно ядовитую Воду Жизни. Именно поэтому Досточтимые Матроны так яростно искали Капитул. Они хотели овладеть секретом, как устоять против заразы, насылаемой Омниусом.
Зачем мать хочет, чтобы он это вспомнил?
Окутанный тьмой Пауль чувствовал в теле страшную пустоту. Кровь вытекла из него вся, без остатка.
Когда-то давным-давно на Арракисе он тоже подвергся Испытанию Пряностью, единственный мужчина, переживший его. Несколько недель он лежал в коме, фримены объявили его мертвым, но Джессика настояла, чтобы ему сохранили жизнь. Он попал в подземное царство смерти, куда не попадали женщины, но нашел в себе силы выйти оттуда.
Да, Пауль и теперь обладал этой способностью. Он был мужчиной, но членом ордена Бене Гессерит. Он мог управлять каждой своей клеткой, каждой – самой мелкой – мышцей. Он наконец понял, чего требует от него мать.
Боль умирания и кризис выживания – вот что дало ему рычаг, которым он мог вернуть себя к жизни. Он превозмог свою боль, встал над нею, словно призрак и раскрыл перед своим внутренним взором всю прошлую жизнь – Пауля Атрейдеса, Муад'Диба, императора, проповедника. Он проплыл по этой реке памяти к самым ее истокам, к детству, к тренировкам с Дунканом Айдахо на Каладане, вспомнил, как едва не был убит в войне убийц, погубившей его отца.
Вспомнил он и как их семья прибыла на Арракис, на планету, которая – и герцог Лето знал это – была всего лишь харконненовской ловушкой. Воспоминания захлестнули Пауля: разрушение Арракина, бегство вместе с матерью в пустыню, смерть первого Дункана Айдахо… встреча с фрименами, поединок на ножах с Джамисом, первый человек, которого он убил… первая поездка верхом на черве, создание армии федайкинов, нападение на Харконненов.
Поток воспоминаний набирал скорость: свержение Шаддама и уничтожение его империи, начало его джихада, узда на человечестве, чтобы не допустить падения в пропасть. Но он не смог избежать политических потрясений: император Шаддам заявил притязания на власть, потом была самозваная дочь Фейда Рауты, леди Фенринг… потом сам граф Фенринг пытался заколоть его кинжалом.
Тело его перестало ощущать пустоту, оно наполнилось пережитым опытом и великим знанием и способностями. Он вспомнил свою любовь к Чани и фиктивный брак с принцессой Ирулан, вспомнил он и первого гхола Дункана – Хейта, вспомнил смерть Чани, когда она рожала двойняшек – Лето II и Ганиму. Даже теперь боль от потери Чани была сильнее физической боли. Если сейчас он умрет у нее на руках, то причинит ей такую же неизлечимую муку.
Он вспомнил, как ушел в пустыню, ослепленный предзнанием… и как выжил там. Как стал Проповедником. Вспомнил, как умер на пыльной улице в окружении толпы.
Теперь он стал точно таким же, каким был когда-то. Он стал Паулем Атрейдесом, он вспомнил все свои маски, все легенды, все свои сильные и слабые стороны. Что еще важнее, он заново обрел способность Преподобной Матери контролировать состояние своего организма. Как маяк в ночи, его мать заставила его увидеть самого себя.
Между слабыми сердцебиениями он принялся искать внутри себя пораженные места. Он обнаружил ножевую рану сердца – это была смертельная рана, организм не мог самостоятельно справиться с ней, его надо направить.
Готовый уйти из жизни мгновение назад, он собрался с силами, обострил все свои чувства и слился с собственным, уже переставшим биться сердцем. Он ясно увидел прорезанное ножом отверстие в правом желудочке, через которое вытекла кровь. Артерия была поцарапана, однако цела, но не было крови, которую она могла бы принять.
Пауль переместил клетки и укрепил их. Потом он стал капля за каплей собирать кровь из полостей и карманов, где она скопилась, и переместил ее в ткани. Он буквально втолкнул в себя жизнь.
Пауль не знал, сколько времени он находился в этом трансе. Он показался ему бесконечным, как кома, в которой он пролежал после того, как попробовал на язык каплю Воды Жизни. Внезапно он ощутил, как обнимает его Чани. Руки ее были теплы, и он почувствовал, что тело его перестало холодеть и дрожать.
