Аарон Дембски-Боуден - Предатель Кровь Кровавому Богу

Кровь. Не всегда ли все сводилось к крови?

Она краешком глаза заметила собственную статую, и у нее по коже поползли мурашки. Даже без подробностей самого присутствия этого предмета хватило, чтобы на языке появился привкус желчи.

Собравшись с силами, она подошла к монументу. У пьедестала стоял облаченный в рясу слуга, занятый тремя курильницами возле босых ног каменной женщины. Зал Памяти часто был заполнен рабочими и слугами, которые ухаживали за памятниками, если не было иного приказа от высокопоставленного Несущего Слово.

Увидеть собственное каменное воплощение оказалось гораздо хуже, чем она думала. Ей не хотелось смотреть, не говоря уж о том, чтобы прикасаться. Скульптор, бесспорно, обладал мастерством, но в этом-то и заключалась проблема. Было слишком реально.

Это была не стилизованная статуя, воздвигнутая во славу ее деяний, а могильный знак, памятник ее смерти. И она была слепа – глаза каменной девушки закрывала резная повязка. От этого становилось вдвойне неуютно, хотя она не была уверена в причине. Она пробыла слепой большую часть жизни, и на протяжении месяца после перерождения – которое Кирена нерешительно называла «пробуждением» – много часов провела в уединении своих покоев, приглушив освещение, закрыв глаза и слушая корабль вокруг себя. Это казалось более естественным, чем зрелище миллиона предметов, среди которых она жила, но никогда раньше не видела.

Неожиданно для себя, она коснулась вытянутых рук изваяния, пальцы к пальцам. Камень идеально повторял плоть. Какое-то мгновение она не могла сказать точно, кто настоящий: перерожденная девушка, или же статуя покойницы. Возможно, и та, и другая. Или же никто.

– Чрезвычайно похоже, – произнес слуга в рясе. Она уставилась на источник неожиданного голоса – Аргел Тал рассказывал, что рабы мавзолея дают обет молчания под страхом смерти. Лицо человека скрывал капюшон, но она разглядела в тени краешек улыбки. – Впрочем, уверен, что ты не скучаешь по провязке.

У нее похолодела кровь. Он говорил не на готике или колхидском. Это был утурланский, диалект города-государства Монархия, в котором она родилась на далеком Хуре.

– Покажись.

Он повиновался. Не слишком красив и не слишком молод. Казалось, он на середине третьего десятка, близко к среднему возрасту. Как и все, кто проводит жизнь на борту боевых кораблей, он выглядел так, словно эти десятилетия нелегко ему дались.

А еще, без тени сомнения, он был не тем, за кого себя выдавал. Его глаза сияли жизнью и были полны веселой лжи.

– Не надо, – предостерег он. – Не зови стражу. Я видел, что ты собираешься это сделать, – добавил он через мгновение.

Она собиралась обернуться в поисках других рабов неподалеку, но не была настолько пуглива, чтобы звать Вакра Джал только из-за лживого плута, решившего испытать судьбу. Кроме того, под ниспадающим облачением к ее бедру был пристегнут ритуальный нож кваттари.

– Как ты можешь говорить на языке мертвого города? – спросила она, сложив руки под грудью и обняв себя, словно от холода. Услышать это наречие, увидеть статую… все это было настолько невероятно, что вызывало тревогу.

– Я говорю на всех языках, с которыми соприкасаюсь разумом, – он встретился с ней взглядом с выражением искренности, но без угрозы. – Прости мне эти слова, но во плоти от тебя просто дух захватывает. Должен признаться, я питаю слабость к смуглым женщинам.

Он ее не успокоил, однако что-то в его голосе было более приятным, чем торжественно-почтительная интонация почти всех Несущих Слово. Даже Лоргар, вновь увидев ее, был проникнут благоговением и напоминал жреца – он молился за ее душу и называл воскрешение чудом. Примарх никак не прокомментировал роль Эреба в ее возрождении, и ни разу не пытался задавать вопросы, с которыми приходили столь многие. Лоргар не спрашивал, помнит ли она, как была мертвой, или каково на той стороне пелены. Она подозревала, что он и так знал.

Единственное, что сделал Лоргар – опустился перед ней на колени, почти сравнявшись по росту, и коснулся губами ее закрытых глаз.

– Когда-то я просил прощения за мои грехи, которые навлекли ослепивший тебя огонь, – прошептал он. – Теперь же прошу прощения за то, что они навлекли поразивший тебя клинок. Мое сердце поет, узнав, что ты снова дышишь.

Ей хотелось ответить, однако в присутствии примарха она вела себя так же, как множество людей до и после нее. Она глядела на него, дрожала и старалась не разрыдаться от его величественного невероятного обаяния.

Поняв ее напряженную нерешительность – как, казалось, он всегда понимал нижестоящих – Лоргар с извиняющейся улыбкой отпустил ее.

– Ступай с миром, Благословенная Леди. Ты всегда была даром для моего Легиона, и моим сынам тебя недоставало. Проси у меня чего пожелаешь, и оно станет твоим.

Теперь, в мавзолее, Кирена моргнула, чтобы избавиться от воспоминания.

– Что бы ты ни пытался сделать, – сказала она лже-слуге, – тебе придется постараться получше.

– Уверяю тебя, это только пробный заход. Нам надо поговорить, Кирена.

Она наморщила нос от его произношения. Ки-рин. Хотя он и говорил на ее родном языке, но в нем оставались следы неуклюжести готика, а готик был неласков к ее имени.

– Ки-ренни, – ответила она.

– Извини. Джону всегда лучше давались языки.

– Кто такой Джон?

– Друг. Идиот, но все же друг. Неважно, он занят. Меня послали сюда, за тобой. Нам нужно поговорить.

Она уже половину столетия не общалась на языке родины, но тот еще был сладок, словно мед.

– Мы уже говорим. Будь добр, назови свое имя.

– Хотел бы я знать, почему на простейшие вопросы труднее всего отвечать? Последнее время меня звали Дамон, – он протянул ей руку. Она была незнакома с терранским обычаем, и потому просто глянула на нее, а затем снова уставилась ему в глаза.

– Просто Дамон, – из-за недовольства это прозвучало как вопрос.

– Дамон Пританис, – отозвался тот.

– Это не твое настоящее имя.

– Не то, которое мне дали при рождении, – с улыбкой согласился он, – однако от этого оно не становится менее настоящим или менее моим.

– Я ухожу, – солгала она. Нож кваттари начинал манить к себе.

– Это не так. И не тянись за клинком. Я здесь не для того, чтобы навредить тебе. Я здесь, чтобы спасти тебя.

– Думаешь, меня нужно спасать?

– Я это знаю. Время от времени спасать нужно всех. Ты хоть представляешь, как сложно мне было проникнуть на флагман Несущих Слово просто ради этой беседы?