Энн Маккефри - Мастер-арфист
— Увы! — с печалью отозвался Робинтон. — Если бы я мог дать мальчику хоть что-нибудь!
— Ты и так даешь ему все, что можешь. Он улыбается каждый раз, когда слышит твой голос.
Поразмыслив, Робинтон понял, что совет Сильвины сосредоточиться на многочисленных «сыновьях» был мудрым и здравым. Итак, он смирился, перестал думать о том, кем мог бы стать Камо, и, подобно матери мальчика, стал довольствоваться его радостными улыбками и хвалить за все, чему Камо мало-помалу учился: самостоятельно ходить, самостоятельно есть, выполнять мелкие поручения матери. Зачастую во всем этом ему помогал Сибелл.
Временами Робинтона навещал Ф'лон, — в особенности после того, как Неморт'а отложила на песке площадки Рождений великолепную кладку. Конечно, не втрое больше, чем в прошлый раз, однако же и двадцать четыре яйца — превосходный результат. Порой, когда Робинтон просил подвезти его на драконе, Ф'лон присылал синего всадника К'гана, но Робинтон не возражал против услуг моложавого певца Вейра. К'ган, неизменно пребывавший в хорошем настроении, сам по себе был неплохим бодрящим лекарством. И именно К'ган прилетел, чтобы доставить мастера-арфиста в Бенден-Вейр на празднество. Впервые Робинтон должен был присутствовать на Запечатлении в качестве официального лица, слишком уж редко теперь происходило это радостное событие… В летописях цеха арфистов говорилось, что в былые времена это случалось куда чаще. До того, как опустели пять Вейров…
— Старший паренек сейчас в самом подходящем возрасте, а вот сын Маноры, откровенно говоря, маловат еще для такого дела, — сообщил К'ган мастеру-арфисту, торопясь вместе с ним к синему Тагат'у, невозмутимо ожидающему их во дворе. Синий всадник дал Робинтону всего несколько минут на то, чтобы переодеться в подобающее случаю парадное одеяние, и теперь едва не силой тащил гостя на спину дракона. — Но Ф'лон не желал рисковать. Он хочет, чтобы оба его сына стали всадниками. А кладок у нас не так уж много, что правда, то правда. Да и яиц в них маловато. Эта Неморт'а слишком толстая, чтобы летать. Давай, давай, усаживайся!
— Добрый день, Тагат', — сказал Робинтон, устроился между выступами шейного гребня и погладил синего дракона по холке. Потом он попытался поудобнее пристроить гитару, но так и не сумел найти для нее подходящего места и в конце концов уложил инструмент себе на колени.
Тагат' обернулся к Робинтону. «День Запечатления— всегда добрый, арфист».
— Он мне ответил! — обрадовался Робинтон и улыбнулся К'гану.
— А-а. Да, вообще-то Тагат' не из болтливых. Даже со мной редко разговаривает. Но ты, арфист, видимо, застал его врасплох. Что ж, ему только на пользу.
Тагат' подпрыгнул и ринулся в небеса. Робинтона хорошенько встряхнуло; сперва у него что-то хрустнуло в шее, а потом арфист ткнулся носом в гриф гитары. Какая, однако, мощь таится под этой синей шкурой! Робинтон едва успел ощупать нос и убедиться, что с ним все в порядке, а К'ган уже велел дракону войти в Промежуток.
А потом они зависли над Бенден-Вейром, и Робинтон затаил дыхание. Чаша была переполнена людьми, спешившими на площадку Рождений, и драконами, взмывающими в воздух и ныряющими в верхний тоннель, откуда они могли наблюдать за церемонией. Драконьи глаза сверкали всеми оттенками голубого и зеленого и временами вспыхивали золотом от крайнего возбуждения.
Тагат' аккуратно приземлился вплотную ко входу на площадку, ловко вписавшись между двумя группами холдеров. Трубные кличи драконов предупредили арфиста и всадника, что знаменательное событие вот-вот свершится.
Робинтон съехал по боку синего дракона, поблагодарил его и К'гана и влился в людской поток.
— Сюда, Роб! — зычно окликнул его Ф'лон, размахивая руками и призывая арфиста присоединиться к нему на возвышении посреди площадки, где припала к земле Неморт'а. — Я тебя жду!
Робинтону бросилась в глаза Йора, стоящая рядом со своей королевой: грузная особа в ярко-зеленом платье, не старавшаяся скрыть своей тучности или приукрасить некогда миловидное лицо. Арфист церемонно поклонился сперва ей, а потом Неморт'е, но внимание королевы было полностью сосредоточено на небольшой кладке яиц, лежащих посреди раскаленной площадки Рождений. Йора же нервно улыбнулась в ответ. Ее толстые, потные пальцы комкали ткань платья. Робинтон всегда старался быть с ней любезен — он знал, что ей нелегко живется с Ф'лоном.
— Я уж было решил, что тебя не застали в цехе, — сказал Ф'лон, схватив Робинтона за руку так сильно, что арфист невольно охнул.
— Потише, Ф'лон, она мне еще пригодится, чтобы играть для тебя! — сказал он, отняв руку и встряхнув ею, чтобы убедиться, что она не оторвалась.
— Конечно, конечно! Ты ведь сложишь песню о том, как мои сыновья проходили Запечатление?
Робинтон не стал смеяться над гордым и встревоженным отцом. Чувства Ф'лона были видны, как на ладони: он был уверен, что оба его сына должны пройти Запечатление, но до дрожи боялся, что ни тот, ни другой не справится с испытанием.
— Послушай, покажи мне их, а? — попросил Робинтон. — В этом возрасте мальчишки так быстро растут…
— Вон те двое слева, видишь? Оба в белом, разумеется, но у Фалларнона волосы, как у меня. А Фаманоран похож на мать. Помнишь Манору? Ту, что не потеряла головы в ночь, когда погиб С'лонер?
— Они и друг на друга похожи, — заметил Робинтон — он и признал их именно по внешнему сходству, а не по сбивчивому описанию Ф'лона. — Большие уже…
— Фалларнон — это тот, что повыше, — нервно добавил Ф'лон.
— Успокойся, Ф'лон, — сказал Робинтон. — Все у них получится.
— Ты думаешь? — с тревогой осведомился Ф'лон.
— Это ты у меня спрашиваешь?
— У тебя, у кого же еще?
«Он действительно спрашивает у тебя», — прозвучал в ушах Робинтона голос Сайманит'а.
— Разумеется, получится. Они пройдут Запечатление, Ф'лон. Как может быть иначе? Успокойся. Наслаждайся моментом.
Ф'лон нервно потер ладони. Они были почти такие же потные, как у Йоры. Йора то и дело выглядывала из-за шеи золотой королевы. Вот уж кто был возбужден, так это она. Робинтон поневоле проникся сочувствием к бедняжке.
— Вот и Сайманит' говорит, что пройдут, — соврал Робинтон, покосившись на бронзового дракона, который сидел на утесе над своей королевой. Сайманит' удивленно завращал глазами.
— А уж кому и знать, как не ему, верно? — сказал Ф'лон. И тут раздался первый громкий треск. Всадник стиснул руку Робинтона, точно клещами.
Робинтон изо всех сил старался не морщиться. Забавно все-таки видеть предводителя Вейра, обычно столь надменного, самоуверенного и агрессивного, — беспомощным и растерянным.
— Бронзовый! — вскричал Ф'лон и весьма чувствительно сдавил запястье Робинтона.
— Эй, мне этой рукой еще играть! — напомнил Робинтон, отцепляя пальцы всадника.
— Когда первым появляется бронзовый, это добрый знак! — твердил Ф'лон.
— Да потише, ты!
Бронзовый малыш разбил скорлупу вторым энергичным толчком носа.
— Молодец! — воскликнул Ф'лон. — Видел, видел, Робинтон?
Робинтон кивнул. Видел он и тревожное, побагровевшее от волнения лицо Йоры. Исход сегодняшнего Запечатления для нее, пожалуй, был еще важнее.
Бронзовый малыш завопил, требуя еды, выгнул шею и, поколебавшись еще пару мгновений, направился прямиком к сыновьям Ф'лона. И настойчиво боднул того, что повыше. Младший брат отступил в сторонку.
— Его зовут Мнемент'! — торжествующе закричал мальчишка, прижимая влажную голову дракончика к своей груди.
Ф'лон издал странный звук, не то всхлип, не то ликующий вопль.
— Получилось. Получилось! Получилось!!!
На этот раз он схватил Робинтона за плечи, приподнял и потряс, а в следующее мгновение Робинтон уже снова стоял на ногах, а Ф'лон несся через раскаленный песок, чтобы помочь только что сложившейся паре.
Йора ахнула, по щекам ее покатились слезы. Она взглянула на Робинтона одновременно и жалостно, и торжествующе.
Треснули еще три яйца, и из них тоже появились бронзовые драконы. Интересно, что это сулит Вейру? Но потом Робинтону стало не до размышлений: он следил за мальчиками. Все кандидаты были в белом, и трудно было определить, кто из них уроженец Вейра, а кто нет. Торжествующие кличи и рукоплескания, донесшиеся от группы зрителей, сообщили ему о том, что по меньшей мере один новый всадник родом из холда. И еще четверо: один синий и трое зеленых. Тут пробил скорлупу коричневый дракон, и внезапно все поняли, что это последний из детенышей.
Он пронзительно закричал, вытягивая шею как можно выше, чтобы разглядеть остальных. Потом, издав икающий всхлип, развернулся и торопливо заковылял к самому младшему из мальчиков, стоявших на песке: Фаманорану, второму сыну Ф'лона. Фаманоран до сих пор тихонько ждал и смотрел на остальных с каменным лицом, но, едва он понял, что коричневый дракончик направляется к нему, и только к нему, он понесся по песку навстречу малышу.
