Кассандра Дженкинс - Оковы Древнего Н-Зота
Прямо-таки вечер неожиданных вопросов.
— Он полукровка — что-то от человека, что-то от высшего эльфа.
Джайна кивнула. И все. Она шла вперед, словно, позабыв, что он вообще рядом.
Возможно, это и есть ее ответ, думал Нелтарион, и бушующий пожар в его душе отступал под натиском стылого холода. Еще немного, и он превратится в такой же кусок льда, как те мирмидоны, которым посчастливилось больше, чем ему. Выжившие еще увидят Джайну на своем острове и не раз. Тогда как он, вероятно, ее больше не увидит.
— Знаешь, Тарион видел одно из развитий прошлого, — сказала Джайна. Ее голос звучал тихо. — В нем Терамор был полностью разрушен, а меня обнимал синий дракон.
Интересное развитие прошлого. Значит, синие драконы обойдутся без помощи Джайны при возведении Нексуса.
— Тарион видит прошлое?
— Время тоже стихия, — вздохнула Джайна. — Тарион обладает невероятным даром.
Это так. И если сейчас она предложит вернуться в Терамор, то ему здесь явно делать больше нечего. Но она ничего не сказала.
Они прошли мимо покосившихся бараков и выцветшего флага. До берега оставалось совсем немного. Песчаный берег на необитаемом острове, сумерки и шум прибоя, а еще разговоры о прошлом. Как он мог не заметить этого? Не понять ее?
Титаны Всемогущи!
Он ускорил шаг и быстро нагнал Джайну. И не ошибся. В ее глаза блестели слезы. Он рывком обнял ее, прижал к себе, пожалуй, чересчур сильно, но уже не думая о том, что может навредить ей, как тогда. В самом начале. Она не сопротивлялась. Она даже не обняла его в ответ, только зажмурилась и всхлипнула:
— Это… правда ты?
Она подняла темные блестящие глаза. Из приоткрытых губ вырывалось прерывистое дыхание. Она впервые обняла его, нерешительно, испугано, словно он в любой момент исчезнет, превратится в кого-то другого или забудет о ней. Ведь так бывало.
Теперь он понимал ее чувства. Он появился из ниоткуда и совершенно неожиданно в подземной пещере, провонявшей насквозь тухлой рыбой, которой питались мирмидоны. Он появился словно для того, чтобы спасти ее. Опять. Словно был всего лишь одно из ответвлений прошлого, развивающееся иначе. Как тот синий дракон в видении Тариона о Тераморе.
Вот почему слова Калесгоса не произвели на нее должного впечатления. Она не поверила им, возможно, даже решила, что настоящий облик синего дракона обязательно гоблин, тогда как Нелтарион утверждал совсем иное. Похоже, она видела Аспекта Магии в облике гоблина, когда успела помочь ему с чем-то, за что Калесгос и был ей благодарен.
Но это не прошлое. Не видение и не ошибка.
Чтобы она поверила, он медленно провел ладонью по ее спине, ощущая под пальцами ряд мелких, словно горошины, пуговиц. Кто же застегнул их все на вашей спине, леди Праудмур, пронеслось у него в мыслях, ведь невозможно провернуть подобное в одиночестве. Он представил, что кто-то уже делал это до него, когда застегивал на ней эти одежду. Утром. После… О Титаны, что она делает с ним.
У нее перехватило дыхание, когда он коснулся ее. Он прошептал:
— Я настоящий. Ты тоже. И не забывай дышать…
Намиг она испугалась, конечно. Она еще часто будет проводить параллели с прошлым, искать подвох, сомневаться. Совпадения будут озадачивать ее. Но кажется, он сможет убедить ее здесь и сейчас в том, что они живы. Их сердца бьются. И теперь они могут быть вместе. Отныне и сколько им отведено магией или Титанами.
Все, о чем они не смели надеяться, теперь — они могут себе позволить. И даже больше. Если этому миру угодно, чтобы мирмидоны преследовали их по пятам, что ж, так тому и быть. Пусть лучше они, чем Древние Боги, верно?
Она тихо рассмеялась, и он ощутил, как она стала немного выше ростом. Покачнулась и ухватилась за его предплечья для равновесия, потому что встала на цыпочки. Она должна была поцеловать его первой, он понимал, она все еще хотела обвести прошлое вокруг пальца. Не дать ему повториться так или иначе.
Но кое-что он все-таки намерен повторить. И не раз.
Он ответил на ее поцелуй. Он подхватил ее на руки и прижал к себе, она ахнула и рассмеялась. Он так давно не слышал ее смеха. Прошедшие события не очень располагали к веселью, это уж точно. Как и то, что они теперь позади. Их сын жив и он в Тераморе. Возможно, он успел нарушить несколько запретов к этому времени, но что возьмешь с подростка?
Он крепко прижимал ее к себе и чувствовал, как гулко, тяжело билось ее сердце. А может, его собственное.
Ее лицо было так близко. Она всматривалась в его шрамы, заживающие и не очень, потом провела пальцем по шраму на его лбу, который рассекал бровь, веко и щеку. Он вряд ли заживет так, чтобы не осталось никаких следов. Теперь ни одна из его ран не будет заживать так же быстро и бесследно, как в прошлом. Это было еще одно доказательство того, что он изменился.
А еще, неожиданно понял Нелтарион, то, с каким внимательным видом она изучала его шрамы, говорило о том, что она помнила, как выглядели эти раны в их первую встречу в Сумеречном Нагорье, среди огня, дыма и хаоса. До сих пор помнила.
— Это… ты, — прошептала она и их взгляд встретился.
Она поверила в реальность происходящего.
Но в тот же миг скользнула с его рук на землю, словно уклоняясь от его губ, и потянула его за руку в пепелищу в центре заброшенного лагеря. Конечно, он пошел следом и тогда заметил, насколько сильно потемнело к этому часу небо и какими густыми стали тени.
Джайна взмахнула свободной рукой, и над их головами вспыхнул купол. Защитный купол, который обычно охранял магов, опустился на поляну, а всеми забытые угли вспыхнули.
Раньше он не видел, как она творила магию. Может быть, поэтому его завораживали ее шепот и движения рук, а может быть, потому что он знал, к чему вели эти приготовления. Волшебный костер осветил ее целиком, локоны заиграли золотом, и Нелтарион, наконец, увидел поистине бесконечный ряд пуговиц вдоль всей ее спины. К тому же, она, словно бы специально, стояла к нему спиной и лицом к разожженному костру, словно хотела показать себя и эту, последнюю преграду на его пути.
Он коснулся пуговиц и они словно уменьшились в размерах. Он почувствовал, что Джайна беззвучно улыбается.
Вызов принят, подумал Нелтарион.
Рядом с ней он уже трижды испытывал подобные чувства, когда казалось, что само время замерло — в Зин-Азшари, на объятой пламенем земле Сумеречного Нагорья и вот снова здесь, когда взялся за то, чтобы избавить ее от этой одежды. Секунды тянулись, одна, две, а пуговицы не поддавались.
Только от треска рвущейся ткани он словно бы очнулся, а Джайна, не в силах сдерживаться, рассмеялась и вдруг по щелчку ее пальцев ткань под его руками исчезла, растворилась в воздухе.
— Зачарованная одежда, — едва прошептала она, словно разговор отнимал у нее слишком много сил.
— Хвала магии, — отозвался Нелтарион, и понял, что время разговоров вышло.
Из одежды на ней остались только сапоги.
Это правда. Больше это не игры времени. Это настоящее, которое измеряется понятиями «здесь» и «сейчас».
Он притянул ее к себе, ощутив ее неровное дыхание. Замер на миг, глядя на нее и на то, как блестят в темноте ее глаза.
Неужели теперь так будет всегда? Стоит только захотеть?
— Всегда… — прошептала Джайна, потому что он произнес это вслух.
Глава 24. Вернуться домой.
Пока ты не переступил порог своего дома, твое путешествие не может считаться оконченным, сказал однажды Уизли Шпринцевиллер. Очень часто Парук старался не вникать, что бормочет этот гном, но эта фраза почему-то очень хорошо запомнилась, и всплыла сейчас в памяти Парука.
Когда он вновь угодил в темницу.
Многое отличалось теперь — например, не было ни наручников, ни кандалов, ничто не стесняло его передвижения. Кроме стен и запертой двери, разве что. Была свеча, стул и стол. И два раза в день Отрекшиеся доставляли ему довольно-таки приличную пищу. Парук много думал и пришел к выводу, что в чем-то ему даже повезло, когда Уизли угодил в его сети на берегу Гилнеаса и стал его вечным сокамерником. Глядя на оплывающую свечу, он улыбался суеверным страхам гнома — Уизли, например, регулярно морил себя голодом и отдавал ему весь паек. В самом начале даже не спал по несколько суток только для того, чтобы убедиться, что орк не сожрет его живьем.
Это было смешно сейчас. Тогда — ни один из них не смеялся.
Может быть, Уизли уже в Штормграде и он тоже вспоминает об этих тягомотных днях. А может, еще в Гилнеасе. Глупо, наверное, надеяться, что однажды гном решит с ним связаться или пытаться сделать это самому. Дружба одного гнома и одного орка не изменит общей ситуации в Азероте. Если войны прекратятся, хоть на какое-то время, возможно, когда-нибудь… Азерот забудет о войне и ненависти. Но вряд ли. Парук был реалистом.
Пока ты не перешагнул порог дома… К чему тогда это было сказано? Парук не помнил. Только фразу. Он мог бы к этому времени уже перешагнуть порог таверны в Оргриммаре и увидеть Гришку и узнать, стоит ли ему до сих пор надеяться или она давно замужем. Или, да хранят ее предки, она погибла, а таверна сгорела от пушечного выстрела. Альянс часто обстреливал Оргриммар, говорил ему Гаррош.
