Оливер Джонсон - Нашествие теней
— Твой муж был простой возчик, а дети — писклявые выродки. Разве тебе не лучше было со мной?
Вместо ответа женщина плюнула в него пересохшим ртом. Двойник грустно покачал головой.
— Что ж, тогда нам придется расстаться, Атанша. Женщине порой хочется свободы — я это понимаю и даже приветствую. — Атанша тревожно переводила взгляд с Двойника на вожатого, который подошел и перерезал веревку, связывавшую ее с остальными. Не успела она опомниться, как разбойник схватил ее и поволок к столбу посреди улицы, к которому и привязал. За все это время она не произнесла ни слова, и темная грива волос скрывала ее лицо. Разбойник рванул спереди лохмотья, в которые она была одета, обнажив ей груди, и оставил ее стоять так, дрожащую от холода.
Двойник достал из-за пояса кинжал и подошел к женщине.
— Мне жаль терять тебя, — почти искренне произнес он, — но у меня будет много других еще до конца этой ночи. — Он сухо засмеялся, глядя, как женщина рвется в своих путах, и вдруг провел кинжалом по ее соскам, сделав два глубоких крестообразных разреза, из которых сразу хлынула кровь. Удовлетворенно посмотрев на дело рук своих, он сделал сладострастное движение языком и рассмеялся. Какой-то миг Атанша молчала глядя на свою порезанную грудь, а потом испустила душераздирающий вопль. Двойник, больше не обращая на нее внимания, вернулся к колонне.
— Вперед — своими воплями она скоро созовет к себе всех вампиров на милю вокруг, — сказал он, дергая за веревку.
Пронзительные крики женщины вытеснили все мысли из головы Джайала. Он надеялся, что ей не придется долго страдать. Темное отчаяние обуревало его. Не только от сознания своего положения, но и оттого, что все это творила его темная половина, которая когда-то составляла с ним одно целое и без которой он не мог существовать.
Джайала душило отвращение к себе. Если им суждено умереть обоим, когда он убьет Двойника, быть по сему. Нельзя оставлять на земле подобное существо. Джайал чувствовал себя раздавленным, уничтоженным и жаждал конца — он желал бы, чтобы это его оставили на съедение вампирам, но знал, что его ждет куда более тяжкая участь.
Подобное отчаяние находило на него и раньше, когда после битвы он несколько лет странствовал по Хангар Парангу. Наяву он ничего не мог вспомнить о битве, но она являлась в его сны. Лицо Вортумина, бредущего к нему со стрелой в горле, пылающие погребальные костры, изодранные в клочья нарядные шатры, завеса дыма над Траллом при взгляде с Огненных Гор. Он ехал своим путем, измученный, почти все время погруженный в какой-то полусон, и, качаясь в седле, видел страшные сны. Полюсо и Эдрик, такие же, как в день своей гибели, шли впереди него по пыльной дороге. Он окликал их, поравнявшись с ними, но они смотрели прямо перед собой — их лица и волосы покрывала пыль, кровавые раны зияли. У Полюсо внутренности свисали до колен. А Туча не останавливался, хотя Джайал во сне натягивал поводья, кричал и ругался. Всаднику оставалось лишь оглядываться с отчаянием на тающие вдали фигуры Полюсо и Эдрика.
Зачем жить, если все, кого он знал, умерли? Джайал впервые познал вину оставшегося в живых, вину столь тяжкую, что даже и наяву перед ним все время вставали лица мертвых. Вину столь жестокую, что даже гибель казалась желаннее по сравнению с такими страданиями.
Однажды ночью он сидел у колодца в деревне, сожженной бандитами, рыскавшими по всей округе. По мерзкому сладковатому запаху, идущему со дна, было ясно, что колодец завален трупами, чтобы отравить воду. Бандитам не стоило так утруждаться: камушек, брошенный в колодец Джайалом на глубине около пятидесяти футов, ударился обо что-то мягкое, а потом о камень. Колодец был пуст, и негде было достать воды, а вокруг простиралась пустыня.
Тогда-то Джайал и решил добавить свой труп к тем другим. В его жизни не осталось ничего — ни дома, ни отца, ни Талассы. Он привязал себе на шею камни и задумал броситься в колодец, как только взойдет солнце. Если он не разобьется, привешенный груз наверняка сломает ему шею. Он сидел в темноте и ждал, когда Ре выйдет из темного царства своего брата. Он ждал целую вечность, не смыкая глаз.
Отчего эта ночь тянется так долго? Неужто Ре на сей раз так и останется в темных лабиринтах Исса? Или само время умерло? Но вот черное небо как-то неуловимо просветлело, стало сереть, потом над землей прорезался золотой край, и солнце медленно поднялось над дюнами пустыни. Джайал сел на край колодца и свесил ноги, готовясь прыгнуть. Потом в последний раз взглянул на солнце. Верхняя половина светила, красная и раздутая, висела над песками зажигая их багрянцем. И вдруг Джайал увидел яркую вспышку на красном диске. Что это — знак? Джайал заколебался. Рядом нетерпеливо заржал Туча, которому не терпелось убраться из этого места, где пахло смертью, — и Джайал точно очнулся ото сна. Что он такое задумал? В тот миг Джайал познал еще одну истину: лишить себя жизни — это слишком просто, мертвых этим не вернешь. Он снял камни с шеи, сел в седло и весь день ехал в отупении по дюнам и голым камням. Жажда населяла его мозг множеством видений. Под вечер Туча остановился и коротко заржал, вырвав Джайала из дремы. Тот устало поднял голову, не понимая, что могло потревожить коня, и вдруг ощутил в воздухе соленую влагу: рядом было море! Запах оживил Джайала, он пришпорил коня и увидел вдали серебристую ленту воды. Скоро они оказались на берегу. Волна тихо шуршала, разбиваясь о мокрую гальку каскадами бриллиантов. Налево, за входящими в море утесами, начиналось болото, а посреди него виднелась далекая башня, в поисках которой Джайал объехал полмира — башня, в которой, согласно отцовским свиткам, Червь много тысяч лет назад спрятал Зуб Дракона...
Все это было год назад, в южных странах, где слабое солнце все-таки греет землю. Там куда теплее, чем в Городе Черепов. Теперь былое отчаяние вновь вернулось к Джайалу: что толку, если он нашел меч, раз тот висит на поясе у Казариса; отец неведомо где, отцовские тайны вырваны у Джайала его кривым отражением, Двойником; невеста Джайала стала падшей женщиной, а его самого бесславно влекут на веревке, как раба. Джайал слишком долго вел свои поиски, и время стало его главным врагом: теперь уж мечу не суждено послужить добру. Отчего, однако, его свет из белого преобразился в медно-красный, словно у заходящей луны? Этого не случилось ни разу за весь тот год, когда меч принадлежал Джайалу. Что предвещает это превращение?
Новая внезапная остановка прервала размышления Джайала. На маленькой площади, где они оказались, туман был чуть пореже и видно было, что ее дальний край примыкает к Городу Мертвых.
Двойник шел обратно вдоль колонны.
— Ну, как тут наши псы на сворке? — сказал он, подходя к пленным. Двое, связанные с Джайалом, беспокойно зашевелились, но Двойник и не смотрел на них, уставившись в глаза Джайала. Потом дернул за веревку, и шею Джайала ожгло как огнем. — Ну вот, теперь очухался. Гляди — экий хельский фейерверк! — Он указал в сторону, откуда они пришли. Джайал оглянулся. Вокруг цитадели и храма Ре полыхало багровое зарево. — Храм Ре горит, а с ним авось сгорят и все жрецы. Теперь взгляни туда! — Джайал проследил за пальцем Двойника, указывающим на площадь, и увидел за пеленой тумана в Городе Мертвых какой-то странный голубой свет.
Джайал снова посмотрел в голубой глаз Двойника, так похожий на его собственные глаза, — он вглядывался в эти черты, как в зеркало, с нездоровым собственническим чувством. Лицо Двойника перекосилось в знакомой кривой усмешке.
— Хельский огонь! — радостно вскрикнул он, брызжа слюной. Брызги попали Джайалу в лицо, и он поморщился, но Двойник придвинулся еще ближе. — Нам туда Джайал Иллгилл, так что давай-ка шевелись. — Он дернул за веревку, и Джайал, спотыкаясь, пролетел несколько шагов по булыжнику. Но обратное натяжение веревки остановило его, и он упал, тщетно пытаясь смягчить удар связанными руками.
— Ну-ну, — хмыкнул Двойник, поднимая его на ноги, — не надо так обращаться с нашим драгоценным телом — ведь оно будет моим, когда мы найдем Жезл! Поосторожнее, не надо так спешить! — Двойник повел Джайала за собой по булыжному спуску. Казарис и все остальные шли следом. Пятеро из шайки уже пропали, и нервы у всех явно были напряжены до предела. Глаза разбойников так и бегали, стремясь проникнуть в мрак и туман. Но все же они шли за Двойником, совершенно как будто равнодушные к опасности, и их разнообразное оружие: мечи, топоры, арбалеты и алебарды — торчало в стороны, точно иглы дикобраза. Только один Казарис мог похвастать хладнокровием в подражание вожаку. В одной руке маг нес пожелтевший свиток, в другой — длинный ритуальный кинжал. Джайал не сводил глаз с Зуба Дракона. За те пять минут, что прошли с их последней остановки, меч словно стал еще краснее — и Джайал снова задался вопросом, что это означает.
