Грэм Макнилл - Отверженные мертвецы
Роксанна, едва дыша, оперлась о стену. Учиненный ею разгром поверг девушку в смятение. Роксанна поспешно повязала косынку и накинула капюшон, пока никто ее не увидел и не узнал.
Снова ее преследуют кровь и смерть. Таких, как она, моряки в старину называли «накликающими беду», и куда бы она ни пошла, несчастья и смерть шли рядом. Она не хотела убивать этих людей, но инстинкт самосохранения овладел ее существом, и Роксанна уже ничего не могла поделать, чтобы предотвратить их гибель.
На руке первого из убитых бандитов она заметила клановую татуировку и похолодела.
Да, это были люди Бабу Дхакала.
За смерть своих подручных он потребует крови, Бабу не принадлежит к людям, старающимся сдерживать свой гнев. Он нанесет ответный удар, и положение станет только хуже.
— Великий Трон, что же я наделала? — прошептала Роксанна и бросилась бежать.
Скиммер медленно скользил по Городу Зрения, отбрасывая голубые и аметистовые отблески на вечно сумрачные улицы. Статуй здесь совсем не было, а здания, несмотря на светлые колонны, благородные очертания и гармоничные пропорции, казались мрачными монолитами на склонах гор. Они высасывали свет и тепло из угасающего дня, словно черные дыры.
Кай сознавал свою склонность к мелодраматизму. Он презирал этот порок в других, но сам никак не мог от него избавиться. Когда-то он поверил, что навсегда расстался с этим унылым городом, но вот снова оказался здесь, как не выдержавший испытаний кандидат.
Сравнение он счел вполне уместным, ведь, в сущности, так оно и было.
Тень Пустой горы, нависшей над Городом Зрения, накрывала и Кая. Он старался казаться равнодушным, но от мысли, что он может там оказаться, горло перехватывало от страха. Он постарался прогнать мрачные мысли и сосредоточился на дороге. Тортега отвернулся от окна; даже этот глупец ощутил наполняющее Город Зрения ощущение мрачной безысходности. Кай, воспользовавшись минимальной долей своих психических способностей, определил свое точное местоположение. Благодаря аугментическим имплантатам, с проектированным и изготовленным искусными адептами Механикум, ему почти не пришлось прибегать к слепозрению, чтобы в одно мгновение совместить психическое восприятие с визуальным.
Он прикрыл глаза, не переставая ощущать тяжесть окружающих зданий и эфирное давление многочисленных башен псайкеров. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы сориентироваться, но затем архитектурные сооружения превратились в разноцветные светящиеся линии. Скиммер только что миновал Зеркальную галерею — огромное, похожее на собор здание, через которое проходили самые достойные инициаты к потрясающим воображение пещерам под городом. В глубоких подземельях Дворца им предстоит преклонить колени перед Императором, и тогда их невероятно сложные нервные схемы подвергнутся мучительному преображению, чтобы лучше противостоять опасностям варпа.
Кай помнил, как он сам, взвинченный и неуверенный в себе, в сопровождении Черных Часовых проходил по этой галерее. Он полагал, что зеркала поставлены для того, чтобы инициаты могли в последний раз увидеть свое лицо перед тем, как их глаза выжжет непостижимая сила. Но за годы, прошедшие с того момента, он так и не решил, было ли это проявлением милосердия или жестокости.
Он прогнал воспоминания, не желая возвращаться к личным переживаниям в присутствии тех, кто мог неправильно истолковать его болезненное состояние, сочтя его за страх перед будущим. Кай обратил свой мысленный взгляд вдоль плоской равнины, к самой высокой башне Города Зрения. Стоящая особняком Башня Шепотов была пронизана сетью серебристых лучей, недоступных взглядам простых смертных.
Но даже ее яркое сияние затмевало пылающее копье света, поднимающееся из Пустой горы. Этот блеск имел совершенно другую природу и мощность, и Каю потребовались немалые усилия, чтобы исключить его из зоны восприятия.
— А почему на улицах не видно телепатов? — спросил Тортега. — Я заметил только сервиторов, курьеров да несколько рабов Механикум.
Кай открыл глаза. Разноцветный светящийся город рассеялся в его мозгу, сменившись прозаической геометрией прямоугольных каменных глыб. И хотя он в любой момент мог бы восстановить видение, в такие моменты, как этот, он был почти готов от него отказаться.
— Ученики и адепты Телепатика передвигаются в основном по сети туннелей и переходов, высеченных в скалах под юродом. Лишь немногие выходят наружу, если не могут этого избежать.
— Почему?
Кай пожал плечами.
— Ощущение солнечного света на коже напоминает об утраченном.
— Да, конечно, я понимаю, — с глубокомысленным видом кивнул Тортега, как будто заглянул в глубину человеческой психики, а не получил очевидное пояснение.
— Кроме того, городские стены и гора под ними пронизаны пси-разрядными кристаллами, и потому там гораздо тише. Наверху для астропатов слишком шумно, — продолжал Кай. — Они слышат несдерживаемые мысли, разрозненные отрывки разговоров и необузданные эмоции. Нас, конечно, учат отгораживаться от всего этого, но фон всегда остается. Намного легче жить, когда ничего этого нет.
— А ты сейчас что-то слышишь?
— Только твою беспрерывную болтовню, — ответил Кай.
Тортега вздохнул.
— Кай, твоя враждебность обусловлена желанием защититься. Если ты откажешься…
— Избавь меня от нее, — бросил Кай.
Опустив затылок на мягкий подголовник, он снова закрыл глаза. Его слепозрение отыскало мерцающее сияние Башни Шепотов и источники мыслей, поджидавшие его у входа.
Один разум был настроен доброжелательно, тогда как второй ощетинился враждебностью, которую не мог скрыть даже защитный шлем.
Скиммер плавно остановился, и похожие на крылья летучей мыши створки поднялись вверх, издав шипение, характерное для высококлассной пневматики. Трое солдат сразу покинули машину, а четвертый коротким взмахом дробовика предложил выйти Тортеге и Каю. Тортега сразу же покинул скиммер, а Кай налил еще порцию амасека. Он тянул время, стараясь отсрочить неминуемое.
— Выходи, — приказал солдат.
— Еще глоток, — попросил Кай. — Поверь, там нет ничего похожего.
Опустошив бокал одним глотком, он закашлялся от обжигающе крепкого напитка.
— Ну, теперь все? — раздался голос из-под непроницаемого визора.
— Кажется, — ответил Кай.
Он вытащил из бара бутылку, сунул себе под мышку и выбрался из уютного тепла кабины.
Снаружи его хлестнул морозный горный воздух, и первый же вдох обжег горло куда ощутимее, чем амасек. Он успел забыть, как здешний холод умеет пробирать до костей. Кай позабыл многое, что касалось Города Зрения, но никогда не забывал доброты женщины, вышедшей его поприветствовать из входной арки.
— Привет, Кай, — сказала Аник Сарашина. — Рада снова тебя видеть.
— Госпожа Сарашина, — с легким поклоном ответил он. — Не сочти за оскорбление, но я не могу сказать того же о себе.
— Ничего другого я и не ожидала, — сдержанно и грустно улыбнулась она. — Ты никогда не мог скрыть своего желания оказаться как можно дальше отсюда.
— И все же я здесь, — сказал Кай.
Стоявший рядом с ней человек сделал шаг вперед. Его устрашающая внешность вполне соответствовала мерцающей дымке враждебности, окружавшей фигуру. Облаченный в угольно-черные доспехи, с непримиримым обветренным лицом, верхняя часть которого была скрыта под визором шлема, он олицетворял власть, словно кулак в кольчужной перчатке.
Воин принял от командира эскорта свернутый пергамент и сломал восковую печать.
— Передача состоялась, — сказал он, ознакомившись с содержанием документа. — Теперь Кай Зулан находится под охраной Черных Часовых.
— Под охраной, капитан Головко? — уточнил Кай.
Из башни вышел отряд солдат в рельефных кирасах и конических шлемах — доспех, очень похожий на первую модель брони Астартес. Каждый воин держал в руке длинное копье с черным лезвием и кристаллическим набалдашником на конце древка.
— Да, Зулан. И теперь я генерал-майор Головко, — ответил воин.
— Ты неплохо продвинулся, — заметил Кай. — Неужели все старшие чины твоей службы погибли в каком-то ужасном несчастном случае?
— Кай, процесс излечения не стоит начинать с оскорблений, — вмешался Тортега.
— Ой, заткнись, несчастный идиот! — воскликнул Кай. — Уходи, пожалуйста. Забирай этот драгоценный скиммер примарха и уматывай отсюда. Не могу больше тебя видеть.
— Я просто пытаюсь помочь, — с недовольной миной отметил Тортега.
Женская рука мягко обхватила локоть Кая, и в его сознание хлынул поток умиротворяющей энергии, сгладивший взъерошенные мысли и наполнивший его ощущением безмятежности, которой он был лишен все последние месяцы.
