Ник Перумов - Рождение мага

Фесс принялся решительно проталкиваться к священнику. Кажется, шевеление уже началось… или нет, это ему уже самому с испугу мерещится?

Старик шарахнулся от Фесса, отмахиваясь своей перечёркнутой стрелой.

– Изыди, изыди! – тонким фальцетом взвизгнул было он, однако Неясыть без всяких церемоний сгреб старика за рясу и как следует встряхнул.

– Святой отец, – сквозь зубы процедил Неясыть, – сейчас здесь будет очень много крови. Этлау сошёл с ума, но вы-то должны заботиться о своих прихожанах! Тут сейчас будет целая свора гончих. Костяных гончих – слыхали о таких? Они каждую ночь грызут венцы вашей церквушки, пытаются пробраться в дома… не говорите, будто ничего не видели и ничего не слышали!

– А-а… н-н-н-и-и… – только и смог выдавить полузадушенный священник.

– Отпусти святого отца, – вдруг негромко сказали Фессу в самое ухо. Он быстро обернулся – так и есть, двое громил экзекутора

– Вы погубите всех людей!

– Мы их спасём, – презрительно ответил один из серых. – Смотри и учись, чёрный!

«Договор, договор, договор! – стучало в висках Фесса. – Эти безумцы устроят тут бойню, а я даже не смогу вмешаться, потому что ни староста – кстати, где он? – ни священник, не разрешили мне работать. И что, мне придётся спасать только и строго самого себя, и чтобы кого-то другого – ни-ни, даже если это будет ребёнок, которого будут рвать живым на куски? Нет уж, дудки. Пусть себе судят. Анэто должен будет понять…»

Выпустив священника, Фесс быстрым шагом отошёл в сторону. Распахнул сумку, достал несколько флаконов с эликсирами, свой ритуальный кинжал, закрыл глаза, сосредоточился…

Толпа внезапно взорвалась криками. Солнце совсем скрылось, деревенскую площадь быстро заливал сумрак. В руках инквизиторов засветились факелы. Этлау следовало торопиться – даже отсюда Фесс чувствовал невнятную возню на кладбище, на самой грани реальности. Ещё немного – и стая чудищ вырвется на волю…

Чтобы встретить его, Фесса. Или, вернее, Неясыть.

Этлау тем временем медленно ходил вдоль застывшего круга жителей деревни. Он не пользовался факелом – очевидно, так же как и Фесс, владел магией ночного зрения. Кто-то истерически всхлипнул, кто-то застонал, кто-то разрыдался – верно, взгляд у отца-инквизитора был тяжёлый.

– Вот! Вот она! – внезапно завизжал экзекутор. Миг – и он выдернул из толпы какую-то женщину, выволок за косу, намотав её на кулак. Несчастная не удержалась на ногах, и теперь Этлау попросту тащил её по земле за волосы. Бедняжка была совсем ещё молода – но уже носила на голове цветастый плат замужней женщины.

– Она, она, она, – захлёбывался торжествующим воем Этлау, – она грешница! Прелюбодейка! Она опозорила своего законного, Спасителем данного супруга! Втайне к полюбовнику бегала! Но от меня ничего не скроешь! Говори, тварь, шлюха, дрянь, говори – правда это или нет?!

Слова сопровождались сильнейшим магическим ударом – ломая волю к сопротивлению и даже к самой жизни, они заставляли несчастную говорить. Этлау не обманывал народ – молодка и в самом деле наставляла рога своему благоверному, понял Неясыть. Он даже успел понять, с кем именно, – банальная история, бедная семья, богатый и немолодой жених, оставшийся сердечный друг… А дальше произошло то, что должно было произойти, что ежедневно и еженощно происходит во множестве деревень и городов Эвиала…

– Правда, правда, правда! – завизжала женщина. – С ним, с ним, с Лером, это он, он, он!..

Нельзя было обвинять её в малодушии или в том, что она пыталась купить себе жизнь ценой предательства, выдавая палачам имя возлюбленного. Фесс всей грудью ощущал напор Силы, Этлау оказался могучим магом. Интересно, кончал ли он Академию?..

Из толпы вывалился краснолицый пожилой мужчина, одетый подобротнее, чем остальные крестьяне. Занёс для удара ногу, выкрикнул что-то похабное…

– Нет! – Этлау сейчас был поистине страшен. – Не твоей рукой будет наказан грех, но дланью Святой Матери Церкви! На головы этих прелюбодеев падёт кара! И Спаситель возвеселится и снимет проклятие с ваших мест!.. Сюда их обоих, к телеге!

Толпа взорвалась. Истерические вопли, плач, проклятия, ругательства, крики, стоны тех, кого уже начали топтать в суматохе… Фесс увидел, как к жёлтой телеге выволокли уже скрученного высокого парня в разорванной рубахе и с окровавленным лицом.

– В огонь, в огонь их! Смерть прелюбодеям! – надрывались десятки глоток, хотя Фесс готов был поклясться чем угодно, что почти все в этой жаждущей справедливости толпе сами похаживали налево. Но раз святой отец указал на истинных прелюбодеев, значит, наш грех уже не так и страшен!

Инквизиторы в сером подняли шатающуюся, обеспамятовавшую женщину, поставили на ноги. Этлау ткнул ей кулаком под подбородок:

– Смотри! Смотри, что сейчас сотворит длань Святой Церкви с теми, кто осквернил таинство брака!

С парня уже рвали одежду, выкрутив руки, валили на железную решётку; недостатка в добровольных помощниках не наблюдалось.

«И ты хочешь их спасать, Фесс? – внезапно мелькнула крамольная мысль. – Вот эту толпу, которая могла бы в мгновение ока смести с лица земли всех отцов-изуверов? И не помогла бы Этлау никакая магия, когда на него навалились бы со всех сторон… Они запросто могли отбить осуждённых. Но предпочли откупиться их жизнями…»

Тем временем под решёткой уже начали рдеть угли. Инквизиторы подбросили заранее заготовленных поленцев, а добросердечные и богобоязненные чада Святой Церкви Спасителя уже тащили со всех сторон настоящие дрова. Свою лепту норовил внести каждый.

«Что он задумал, этот Этлау? Он убьёт сейчас этих двоих, замучает, и дальше? Он думает, что это остановит гончих? Да ведь эманации мук и страха только привлекут их! А вдобавок могут разбудить и драконов…»

Однако Фесс не мог заставить себя сдвинуться с места. Гном куда-то пропал, и это было даже хорошо – не станет связываться с инквизиторами.

Парень по имени Лер, растянутый на железной решётке, в этот миг дико заорал, – видно, до него начал добираться жар. Девушка, которую крепко держали под руки двое в сером, забилась, жалко и страшно закричала – верно, чувствовала сейчас те же самые муки, что и обречённый возлюбленный. Внезапно к ней прорвалось с полдюжины женщин; прежде чем другие инквизиторы успели их оттеснить, всё лицо несчастной оказалось изодрано в кровь, платье обратилось в лохмотья. Обманывая самого себя равнодушием, Фесс отвёл глаза от мелькнувшей в прорехах высокой груди.

Лер тем временем кричал всё громче и отчаянней, в воздухе пополз запах палёного. Толпа захохотала, словно в каком-то безумном исступлении.