Елизавета Дворецкая - Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда
Теперь ему представилась возможность совершить новый подвиг, и он ни на миг не задумался. Как заметила Ингитора, те немногие, кто имел смелость жить на Остром мысу и в ближайших окрестностях, во всем подражали неустрашимой йомфру Хильде.
– А чего же не сходить в Аскефьорд, если мы дорогу знаем? – рисуясь и гордясь своей смелостью, приговаривал Хуги, довольно крепкий человек лет сорока, среднего роста, с рыжеватой, как у многих квиттов, бородкой и серыми глазами навыкате. – Если дорогу знаем, отчего же не сходить? Море тихое, дни теперь долгие – одно удовольствие! Одно удовольствие, если Ньёрд попутного ветра даст!
– Учти, я должна тебя предупредить: Бергвид хёвдинг, мой брат, не хотел бы, чтобы йомфру Ингитора попала в Аскефьорд! – сурово говорила ему Хильда и выглядела сейчас как повелительница, отдающая приказания полководцу. – Он хотел взять ее в жены, и ему совсем не понравилось, что пришлось уехать отсюда без нее! Я тебе доверяю, но смотри же: если бы он прознал про этот поход, то захотел бы помешать тебе!
– А он… того… – Нельзя сказать, чтобы Хуги обрадовался, но очень старался выкрутиться без ущерба для чести. – Бергвид хёвдинг, оно да… Так ведь он, говорят, к себе на озеро Фрейра поехал, откуда же ему и узнать? Откуда ему узнать, если он от моря вон как далеко? Если бы он на море был с дружиной, да еще на север бы поплыл – ну, тут другое дело, я не умею невидимым делаться, чтобы мимо него проскользнуть. А если он на озере Фрейра, так отчего же нам не проскользнуть, а он и знать ничего не будет? А кроме Бергвида хёвдинга, к слову сказать, тут и бояться-то некого. Какие прочие морские конунги тут были, говорят, раньше, он их всех поразогнал, спасибо ему на этом.
– Смотри же, я на тебя надеюсь! – сказала Хильда, словно пригрозила.
Встречи с «Бергвидом хёвдингом, моим братом» она явно опасалась больше, чем благополучного прибытия Игниторы к конунгу фьяллей.
А может быть, нет? Может быть, она сознавала опасность и радовалась за Ингитору, у которой есть такой дивный случай проявить отвагу? И даже если для нее эта поездка кончилась бы плохо, йомфру Хильда искренне позавидовала бы ее «вечной славе».
Но что толку гадать: придушит так придушит. Не задаром, как Скельвира, а за дело, все-таки утешенье… А может быть, не так уж неправа была кюна Ульврун, его тетка, знающая его с рождения и утверждавшая, что он – благородный человек?
Для Ингиторы тем временем собирали вещи, поскольку ее сундучок с «Бергбура» бесследно исчез вместе с «Фафнировым кладом» и она предполагала, что в ее красивых платьях из эриннской шерсти и белых рубашках из говорлинского льна будет ходить рабыня Одда у себя на озере Фрейра. Фру Аудвейг снабдила ее запасом рубашек, полотенец, чулок и прочего в таком роде, выбрала ей хорошее, но неброское синее платье и коричневый плащ. «Морскую цепь» придумали обшить тонким полотном и густо вышить цветными нитками и стеклянными бусинками: Халльгерд сидела над ней целых два дня, зато получилось такое украшение само по себе, нечто вроде ожерелья, и теперь никто из встречных не сумеет догадаться, что на корабле с восемью веслами по борту везут золотую цепь, стоимостью в тридцать раз превышающую корабль со всеми снастями и припасами, а то и с гребцами. Даже Хуги хёльд, хотя Хильда и говорила, что доверяет ему, о цепи ничего не знал: ему сказали только, что йомфру Ингитору нужно доставить к ее жениху Эгвальду ярлу, который, вернувшись домой, непременно вознаградит его и от себя. Рабыня Халльгерд отправлялась в дорогу тоже, как для услуг, так и для приличия, поскольку знатной девушке не пристало путешествовать с одними мужчинами. Ингитора понимала, что вся эта история доставляет Хильде огромное удовольствие, но была ей искренне благодарна за все самоотверженные заботы о ее благополучии и чести. Кто бы ожидал подобного от сестры самого Бергвида!
Настал день отъезда; йомфру Хильда самолично принесла жертвы в святилище Тюрсхейм, взяла с Ингиторы клятвенное обещание на обратном пути рассказать все в мельчайших подробностях, и «Коршун» под предводительством Хуги Глиняные Пятки отправился вдоль берега на север. При отплытии Ингитора бросила взгляд на памятные черные камни: от «Бергбура» не осталось и следа, облизанные волнами камни ждали новой жертвы.
Плыть предстояло долго, не меньше двенадцати-пятнадцати дней: сперва вдоль западного побережья Квиттинга, потом немного вдоль земель Рауденланда, потом, после Трехрогого фьорда, начинался Фьялленланд, и до Аскефьорда оставалось еще несколько дней.
Первые день-два Ингитора тревожилась, помня о Бергвиде, но потом, когда Хуги хёльд уверил ее, что дорога от побережья к озеру Фрейра осталась позади, успокоилась и теперь думала только о том, что ждет ее впереди. Предстоящий путь казался нестерпимо долгим, да он и правда был еще дольше того, который ей пришлось проделать от Эльвенэса до Острого мыса. В дороге Ингитора томилась и скучала, хотя Хуги честно старался скрасить ей путь, каждый день заново рассказывая про свой знаменитый пожар. Ингитора пообещала сложить о нем песню, и он совсем расцвел. Но гораздо чаще она, чтобы унять свою тоску, вспоминала песнь отцовского кургана:
Смелый – Фрейе крови карловрадость – Тюр сметет преграды…
Эти строчки подбадривали ее, и она повторяла их, как заклинание, способное смести все видимые и невидимые преграды на ее долгом и странном пути… «Благо мне счастливой видеть…» Если бы Ингитору сейчас спросили, какого счастья она желает, она не знала бы, что ответить. Чтобы не изводить саму себя, она старалась сосредоточиться на ближайшей цели: на спасении Эгвальда. Она жаждала скорее освободить его, но не знала, как взглянет ему в глаза и скажет, что ее желание мести оказалось несправедливым и она напрасно послала его в этот тяжкий поход.
И насколько она обязана теперь выполнять свое обещание выйти за него замуж? Если считать это искуплением зла, которое она ему причинила, то да, обязана. Но мысль об этом смущала Ингитору. Ее пылкое намерение полюбить его, когда он отомстит, исчезло вместе с самим условием, и теперь она не находила в душе никакой пищи для этого огня. А может, и он уже не любит ее, обнаружив, как дорого придется платить за эту любовь? Все было так тягостно и неясно, что Ингитора гнала мысли о будущем. Пусть все течет, как течет.
Видя, как она томится, Хуги хёльд и его маленькая дружина старались изо всех сил. На счастье, пора длинных дней и коротких ночей была в самом разгаре; то под парусом, то на веслах, «Коршун» от зари до зари продвигался вперед. Иной раз, если дул попутный ветер, продолжали плыть до тех пор, пока берега не пропадали в сумерках и не возникала опасность сесть на подводный камень. Тогда «Коршун» вытаскивали на берег, разбивали палатку для Ингиторы и Халльгерд, а мужчины устраивались спать прямо на берегу, на охапках веток, с мешками вместо подушек. Если поблизости оказывался чей-то дом, то просились на ночь туда. Хуги выдавал свое путешествие за предсвадебное: дескать, Ингитора его дочь, и он ее везет к нареченному жениху, который живет на границе с раудами. Рассказывая, он так увлекался, что сам, похоже, начинал в это верить.
В большую усадьбу под названием Можжевельник, где жил хёвдинг округи Эйнеркрет, заходить не стали – Ингитора боялась, что здесь, в жилище знатных и достаточно осведомленных людей, ее узнают, хотя кто бы мог вообразить, что выкуп за Эгвальда ярла повезут на маленьком Кнёрре? Миновав усадьбу еще при свете дня, ночевать устроились, как нередко бывало, на берегу. Стемнело, все сидели у костра и по очереди черпали из котла похлебку из свежей рыбы с пшеном.
– Отсюда до Рауденланда уже всего ничего! – делился за ужином Хуги хёльд, зная, как это обрадует Ингитору. – Завтра уже и раудов увидим. Я тамошнего ярла знаю, обходительный мужчина, в приюте никому не откажет и денег не берет: у меня, мол, не гостиный двор, чтобы с гостей деньги брать. А там еще два денька – и Трехрогий фьорд, а это уже Фьялленланд. Не знаю, кто там сейчас в ярлах сидит, я уж года три там не был, а раньше был один парень… Хороший парень, не заносчивый совсем, а знатный, пожалуй, не меньше, чем йомфру! Если йомфру и впрямь так торопится, то можно бы во всем ему открыться и попросить у него корабль. Он за честь посчитает довезти йомфру до Аскефьорда. То есть и сам я тоже за честь держу, но вижу ведь, как йомфру торопится, на большом-то корабле оно быстрее будет! Совесть-то у меня тоже есть!
– Придумаешь ты тоже, хёльд! – с сомнением проронила суровая Халльгерд. – Во всем открыться! Признаться, что здесь такая знатная девушка с таким со… – Ингитора толкнула ее, и рабыня прикусила язык, вспомнив, что про «морскую цепь» не надо знать даже их верным спутникам.
– Нет, это, насчет этого, ничего подобного! – не совсем внятно, но уверенно возразил Хуги. Похоже, что его даже задели сомнения в чести его фьялленландского приятеля. – У них, у фьяллей, оно так: что конунгу везут, то уж конунгово, а какой же болван у конунга отнимет? Если кому жить надоело, тогда оно да. Торвард конунг, говорят, хоть и веселый, а суровый мужчина: если уж что его, то его, своего никому не отдаст.
