Аарон Дембски-Боуден - Хельсрич
— Ты очень целеустремлённый, реклюзиарх. Некоторые из нас поленились тогда. Признаться, я сам ждал спасательные команды — у меня не было доспеха астартес, чтобы разбросать обломки и вернуться в битву на следующий день.
— В докладах, которые я слышал говорилось, что больше никто не пережил обрушение базилики. — Отвечаю я ему.
Он смеётся.
— Да, и это чудесная история, а? Последний чёрный рыцарь, единственный выживший в величайшей битве в Хельсриче. Приношу извинения, что уцелел и нарушил ход твоей легенды, реклюзиарх. Честно обещаю, что я и шесть или семь выживших будем очень тихими и отдадим тебе все лавры.
Он пошутил. Я понимаю это и пытаюсь придумать, чтобы весёлого сказать в ответ. Ничего не приходит в голову.
— Тебя даже не ранило?
— Голова болела, — пожал плечам Андрей. — Потом прошла.
Это заставило меня улыбнуться.
— Ты видел толстого жреца? Ты его знал?
— Признаться, я не припоминаю никого с таким именем или описанием.
— Он был хорошим человеком, тебе бы понравился. Очень храбрый. Он умер не в битве. Он был с гражданскими. Но две недели назад скончался от проблем с сердцем. Эх, думаю это несправедливо. Выжить и умереть в начале новой жизни? Несправедливо.
Есть в этом что-то поэтическое.
Я хотел бы сказать ему что-нибудь ободряющее. Сказать, что восхищён его храбростью и, что его мир переживёт войну. Хотел бы говорить так же легко, как умел Артарион, и поблагодарить солдата, который сражался рядом с нами, когда столь многие бежали. Тогда он оказал всем нам честь, как и павший начальник доков, настоятельница и каждый, кто погиб в ту ночь, когда выжил лишь я.
Но я не сказал ничего. Разговор прервали люди, воспевающее моё имя. Каким же незнакомым оно звучит в их голосах.
Оратор раззадорил толпу, говоря, конечно же, о реликвиях. Люди хотят их увидеть, и именно за этим я здесь. Чтобы показать.
Я подаю знак сервиторам-инокам. Аугметические слуги, выращенные апотекариями ордена и улучшенные Юрисианом, выносят святыни Храма Вознесения Императора. У бездушных созданий нет имён, лишь реликвии — единственное, чем я могу ослабить чувство вины за столь постыдное поражение.
Толпа вновь начинает ликовать, когда сервиторы выступают из хищной тени моего ”Громового ястреба”, каждый несёт один артефакт. Обрывки знамени. Обломок каменной колонны, увенчанный потрескавшимся орлом. Священная бронзовая сфера, в которой плещется драгоценная святая вода.
Мой усиленный передатчиком шлема голос легко услышать. Люди затихают, и над Магистралью Хель воцаряется молчание. Я против своей воли вспоминаю о непроницаемой тишине под горой мраморных и рокритовых обломков, когда на нас обрушился храм.
— Мы судим об успехе своей жизни, — говорю я, — по количеству уничтоженного нами зла.
Это всегда были слова Мордреда, не мои.
И впервые у меня есть замена им. Я понял больше. И мой учитель… ты был не прав. Прости, что мне потребовалось столько времени, чтобы выступить из твоей тени и понять это. Прости, что потребовались смерти братьев, чтобы выучить урок, которому каждый из них пытался меня научить при жизни.
Артарион. Приам. Бастилан. Кадор. Неро.
Простите, что я жив, а вы лежите холодные и неподвижные.
— Мы судим об успехе своей жизни по количеству уничтоженного нами зла. Жестокая истина — ничто кроме крови не ждёт нас среди звёзд. Но Император видит всё, что происходит в Его владениях. И так же нас судят по свету, который мы несём самыми чёрными ночами. Мы судим об успехе своей жизни и по мгновениям, когда приносим свет в самые тёмные уголки Его Империума.
— Ваш мир научил меня этому. Ваш мир, и война, что привела меня сюда.
— Это ваши реликвии. Последние святыни первых мужчин и женщин, которые ступили на эту планету. Самые ценные сокровища ваших предков, и они принадлежат вам по праву наследия и крови.
— Они были на грани уничтожения, и я возвращаю их. И благодарю вас не только за честь сражаться вместе с жителями вашего города, но и за полученные уроки. Мои братья на орбите спросили меня, почему я вынес артефакты из-под обрушившегося храма. Но вам не нужно спрашивать, потому что каждый из вас уже знает ответ. Они — ваши, и ни одна инопланетная тварь не лишит людей того наследия, что они заслуживают.
— Я вынес эти реликвии под солнечный свет для вас — чтобы почтить и поблагодарить. И сейчас я смиренно возвращаю их вам.
На этот раз в радостных криках встречаются и слова оратора. Он произнёс титул, который я поклялся Высшему маршалу Хелбрехту не отвергать во время официальных церемоний, когда стоял перед статуей Мордреда.
— Мне сообщили, — произнёс Высший маршал, — что Яррик и Куров говорили с Экклезиархией. Тебе доверили реликвии, чтобы нести память и честь о Хельсриче в Вечном крестовом походе..
— Когда я вернусь на поверхность, то отдам эти реликвии назад людям.
— Мордред бы так не поступил, — ответил Хелбрехт, скрывая от меня все эмоции и суждения.
— Я не Мордред, — отвечаю я своему сеньору. — И люди заслужили выбор. Именно за них мы сражались в той войне, за них и за их мир. Не просто ради священной жатвы нечеловеческих жизней
И сейчас, когда они скандируют мой новый титул, я гадаю, что же люди решат сделать с реликвиями.
— Герой Хельсрича, — кричат они.
Словно он был один.
