Мария Захарова - Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Напряжение, страх, удивление и растерянность царили в сердцах гвардейцев. Те, что находились в непосредственной близости от Таирии и могли разглядеть девушку, склонили головы, признавая ее право приказывать им. Другие, далеко отстоящие, что не могли видеть ее лица, все еще заходились в ужасе и неотступно следили взглядами за бело-голубым волком, прикрывающим дочь вейнгара от опасности.
Когда Лутаргу стало казаться, что призыв Таирии услышан и принят большинством гвардейцев, молодой человек заметил светлое пятно, стремительно приближающееся к ним со стороны дворца. Рьястор, ощутив тревогу хозяина, прижал уши к голове. В его груди начал зарождаться предупреждающий рык, но выхода так и не нашел.
Отчаянный женский крик опередил духа.
- Антаргин! - раздалось в ночи, и сердце Лутарга остановилось.
Легкие разрывались, с хрипом втягивая воздух. Бок пронзала немилосердная боль, но Лураса бежала. Бежала так, как не бегала никогда.
Острые камешки и сухие ветки кололи босые ноги. Легкие ночные тапочки она потеряла еще в коридорах замка. Женщина несколько раз падала, спотыкаясь, но поднимаясь, продолжала бежать, не обращая внимания на сбитые в кровь колени и расцарапанные ладони.
Ничто не могло остановить ее! Никто не мог!
Там впереди ярким пятном сиял дух. Он звал ее. Притягивал. И пусть женщина не могла разглядеть его из-за застилающих глаза слез, она чувствовала, что он принес ей покой. Покой ее израненному, истосковавшемуся сердцу.
Оно плакало в ее груди. Рыдало так отчаянно, что, казалось, разорвется. Не дотерпит. Не дождется встречи. Ему не хватит сил еще на несколько отчаянных ударов, чтобы она смогла преодолеть оставшееся расстояние.
- Тетушка!
Возглас Таирии вышиб из Лутарга весь воздух, но запустил остановившееся сердце. Он бы хотел последовать вслед за сорвавшейся с места девушкой, но будто бы врос в землю, не в состоянии сделать ни шага. Только дух переливающимся пятном отправился сопровождать ее, неся в себе всю любовь и нежность, что всколыхнулись в душе молодого человека.
Глава 32
Она медленно выплывала из липкого забвения, в котором пребывала. Голова раскалывалась, а веки казались неподъемными. Лураса никак не могла заставить себя открыть глаза. Тело налилось тяжестью, и подчинялось с трудом.
Девушка чуть шевельнулась. Вдоль позвоночника прострелило болью. Раса едва слышно застонала. Во рту пересохло и отдавало горечью. Она сглотнула, чтобы избавиться от неприятного ощущения, но облегчения не почувствовала - все та же чуточку кисловатая горечь на языке.
- Гарья, - просительно просипела она, подзывая кормилицу. - Гарья.
Тишина. Никто не отозвался. Только шум в голове.
Лураса заставила себя чуть приоткрыть глаза. Тусклый дневной свет показался ей ослепительным до боли, но девушка, превозмогая резь, осмотрелась. Размытые очертания обстановки постепенно приобрели четкость, и Раса поняла, что лежит на полу в детской комнате. Ее нога касается ножки деревянной кроватки, а рядом с ней валяется любимое одеяльце Таргена.
В груди шевельнулся страх.
- Гарья! Тарген! - уже громче позвала она, пытаясь приподняться.
Раса казалась себе сломанной детской игрушкой, каждая часть которой живет своей собственной жизнью. Руки будто вырвали с корнем, а потом неаккуратно пришили обратно. Голова вообще существовала отдельно от тела, так как посылаемые ею требования не достигали конечностей, или же доходили с искажением.
С большим трудом девушка перевернулась на живот. Каждое движение отдавало пульсирующей болью в затылке, а в глубине души все нарастала безотчетная боязнь чего-то, норовя поглотить ее.
- Тарген! Гарья! - хрипло выкрикнула Лураса, понимая, что звук ее голоса больше походит на злобное карканье ворона и способен испугать мальчика.
Вновь ничего. Ни единого шороха, кроме собственного свистящего дыхания. Ничего. Только биение ее сердца, утопающего в океане ужаса.
Страх придал девушке сил. Она доползла до кресла и, ухватившись за него, встала. Ее шатало, как перебравшего браги рыбака. Колени подгибались.
Цепляясь за мебель, бросаясь от одного предмета к другому, врезаясь в углы и чуть не падая, Лураса добралась до закрытой двери. Почти повиснув на ней, вошла в смежную комнату, но и там никого не оказалась. Та же пустота, и несколько оброненных вещей на полу.
Подстегиваемая неистовым биением сердца, молодая мать направилась в следующую комнату - в притворную, где так любил играть Тарген. Играть, смотреть в окно и возиться на ковре у каминной решетки. Возиться вместе с ней.
В голове, прорываясь сквозь гул, набатом билась одна единственная мысль: "Они там". Билась, несмотря на понимание того, что Гарья никогда бы не оставила ее лежать на полу. Никогда не бросила бы одну, если Лурасе вдруг стало плохо. И ни за что бы не увела сына далеко от приболевшей матери.
Еще одна преграда. Девушка толкнула дверь, но та не поддалась. Что-то мешало. Мешало, хоть не должно было.
Сердце неистово заколотилось в груди. Натужное, паническое дыхание срывалось с губ. Она всем телом навалилась на закрытую дверь, моля богов дать ей сил. Заклиная Гардэрна услышать ее призыв и придать крепость дрожащим рукам.
Получилось! Мгновение ликования потерялось в бездне паники.
Ноги! Лураса увидела обтянутые чулками ноги. Человеческое тело подпирало дверь, мешая ей открыться!
Вопль ужаса застрял в горле. Стиснул его.
- Гарья! - надрывным хрипом вырвалось из нее.
Девушка толкнула еще раз, увеличивая щель, покуда не смогла протиснуться в нее. Протиснуться для того, чтобы рухнуть на колени перед бесчувственной кормилицей.
- Гарья, Гарья, миленькая! Гарья! - слезы подступили к глазам, когда Лураса коснулась лица молочной матери. - Гарья! Тарген!
Раса сорвалась на крик. Тиски, ранее сжимавшие горло, впились в сердце, пронзили его острым жалом.
- Тарген? Где ты?
Она кричала, озираясь обезумевшими глазами. Ища хоть что-нибудь, что подскажет ей, где находится сын. Искала, продолжая трясти кормилицу за плечи и даже не замечая этого. Не слыша, что голова бедной женщины ударяется об пол, что тихие стоны вперемешку с ее именем срываются с ее губ.
- Сынок?! Сынок, отзовись! - Ее призыв растворился в тишине.
Лураса вскочила на ноги. Безумие, бурлящее в крови, вернуло ей силы. Страх за сына пересилил слабость и боль.
Отец! Отчаянием прошло сквозь нее, толкая к входным дверям. Отец!
Он знает что делать! Знает, где искать! Он ей поможет! Всегда помогал! И сейчас обязательно во всем разберется!
Раса выскочила в коридор. Ноги сами вели ее к покоям вейнгара. Она неслась вперед, ни на что не обращая внимания, не видя, что прислуга шарахается от нее, как от полоумной. Не видя страха и понимания на лицах. Не замечая сочувствия, адресованного ей.
Ничто вокруг не существовало для нее, ничто не имело значения, только Тарген, ее малыш, потерявшийся где-то, зовущий маму, возможно плачущий. Ее маленький любимый мальчик. Свет ее сердца, яркий лучик ее души, где в отсутствие Антаргина поселилась непроглядная тьма.
Словно вторя ее настроению, над Антэлой роились черные грозовые тучи. Одинокие капли уже срывались с небес и тяжело опускались на землю, дворовые постройки и полированный камень дворцовой кладки, чтобы затем прозрачными ручейками стремительно сползти по ней. Все усиливающиеся раскаты грома предупреждали о надвигающейся буре, а рокот пенистых волн Дивейского моря вещал о подступающем к тэланским берегам шторме. Казалось, природа готовится разразиться в неистовом буйстве, призывая для этого все возможные стихии.
Обезумевшая. Она была таковой. Чувствовала себя ею. Мысли о сыне роились в ее голове. Паника текла по венам - подстрекая, подхлестывая, убивая остатки разумности.
Лураса ворвалась в покои отца, не заметив, как понуро расступились перед ней стражники. Что их не двое, как принято, а больше. Гораздо больше.
Не увидела ни траурных повязок на запястьях мужчин, ни усыпанного землей порога. Не посмотрела на советников, заполонивших комнаты.
И только вид брата заставил ее остановиться. Брата, стоящего возле кровати отца. Брата, поверх белых одежд которого лежала геральдическая цепь.
Матерн стал вейнгаром.
Лураса в отчаянии закричала.
***Он отошел от окна. Отошел с четким осознанием того, что завтра уже не сможет подойти к нему. Ни завтра, ни послезавтра.
Странно, но злости не было. Ни злости, ни обиды, ни даже страха. Он просто ничего не чувствовал, будто кто-то лишил его эмоций. Полнейшее опустошение.
Символичность происходящего грозила прорваться из него безудержным хохотом. Но это не был бы смех веселия или горечи. Нет. Он стал бы реакцией тела на разворачивающиеся во дворе события. События, которых он так стремился избежать, но не смог.
Матерн сам не знал, что подняло его с кресла и понесло к окну некоторое время назад. Оторвало от графина с вином, в котором он искал спокойного сна, и заставило отставить бокал в сторону, чтобы он стал свидетелем этого.
