Анна (ЛП) - Амманити Никколо
Анна заправила волосы за уши и закрыла тетрадь.
Стеклянный термометр уже давно сломался. Пластмассовый больше не работал. Антибиотики, которые мама оставила в шкафу, съели мыши. Аптека "Минерва" в Кастелламмаре сгорела, как и вся страна.
Но можно обойтись и без термометра. Астор весь горит, у него температура явно больше 38, однако идти за лекарствами уже поздно, придётся ждать до завтра.
Она положила тетрадь на место, вышла из комнаты и заперла дверь.
* * *Снаружи солнце скрылось за лесом, и воздух будто застыл.
– Астор, поднимайся наверх.
Ребенок последовал за ней, склонив голову, прищурив глаза и свесив руки.
Их комната наверху была лишь немногим опрятнее остальной части дома. Тут не было остатков еды, только груды одежды, игрушек и бутылок всех форм и размеров. Паре комодов была заляпана расплавленным воском сотен свечей. Стена позади комодов вся почернела от копоти.
Анна укрыла брата одеялом и дала ему попить, но его стошнило.
Она вернулась вниз. В зелёном шкафу, насколько она помнила, не осталось ничего, кроме мышиных какашек. Она представила себе, как маленькие мыши, страдающие жаром, грызут таблетки и выздоравливают.
В гостиной она нашла коробку с каким-то кресином. Заканчивалось на "-ин", но она не была уверена, что это антибиотики. В листочке говорилось, что это пищевая добавка для мужчин и женщин любого возраста и что её рекомендуют при выпадении волос. У брата волосы не выпадали, но хуже ему не будет. Она также нашла свечи дафалган – написано, что подходят при жаре и головной боли.
Она заставила Астора проглотить кресин и достала дафалган:
– Это нужно вставить в попу.
Он недоверчиво посмотрел на неё:
– Я уже совал в попу фломастер, и мне не понравилось. Может, я её просто съем?
– Как хочешь, – Анна пожала плечами.
Мальчик, морщась, прожевал свечу, затем перевернулся под одеялом и задрожал.
Сестра зажгла свечку, легла рядом с братом и обняла его, пытаясь согреть.
– Хочешь, расскажу тебе сказку?
– Да…
– Какую?
– Хорошую.
Анна вспомнила сборник сказок, который ей подарила мама. Любимая сказка была о бедном Коле.
– Жил да был король, а “снаружи” не существовало, но ещё были Взрослые. В те времена на Сицилии жил парень по имени Кола, который умел плавать в море, как рыба.
Астор стиснул ей руку:
– Но море – это же вода?
– Да, она солёная, её нельзя пить. Кола плавал так хорошо, что мог опускаться на самое дно, где темно и ничего не видно. А на дне он собирал сокровища затонувших кораблей и поднимал их на берег. Он стал настолько знаменит, что король решил испытать его.
– Зачем?
– Затем, что с королями не спорят. В общем, король бросил в воду золотой кубок, и Кола тут же достал его. Затем король велел кораблю отплыть от берега, снял корону и бросил её в море. "Посмотрим, сможешь ли ты её достать", – сказал он Коле. Кола нырнул и долго не выплывал. Когда на корабле уже поднимали тост…
– Что такое тост? – пробормотал Астор с пальцем во рту.
– Это когда стукаются бутылками. Когда на корабле поднимали тост, Кола всплыл с короной. Однако король по-прежнему был недоволен. Он снял драгоценное кольцо, которое носил на пальце, и бросил его в такое глубокое место, что там верёвка у якорей не доставала до дна. "Сможешь его достать, Кола?" – с усмешкой спросил король. "Конечно, ваше величество", – сказал Кола. Он набрал полную грудь воздуху и нырнул. Все на корабле смотрели на тёмно-синее море. Они не догадывались, что корабль плывёт, как пробка, над такой глубокой ямой, что если бросить в неё камень, он коснётся дна только на следующий день. В этой вечной темноте жили существа, которых ни никто никогда не видел и не представлял: длинные прозрачные змеи; яркие камбалы, широкие, как тыквенные поля; осьминоги, такие большие, что щупальцами могут обхватить дом. Колу ждали два дня. Потом король зевнул и приказал матросам: "Возвращаемся во дворец. Он утонул". В этот момент из моря выплыл Кола. Он был весь бледен. В руке он сжимал королевское кольцо: "Ваше величество, я должен сказать вам кое-что важное. Я спустился вниз и увидел, что Сицилия держится на трёх столбах. Один, однако, весь потрескался и скоро рухнет..."
Анна посмотрела на брата, который тяжело дышал, посасывая палец.
– "…и Сицилия скоро упадёт в море". Король задумался: "Вот тебе мой приказ, дорогой Кола. Ныряй и держи наш остров". Кола посмотрел на солнце, на небо, на берег, которые он никогда больше не увидит, и сказал: "Будет исполнено, ваше величество". Он сделал такой глубокий вдох, что втянул воздух, облака и засохшие водоросли с пляжа, и нырнул в воду. С тех пор он уже не появлялся. Вот такая сказка.
Астор спал, пригнув голову.
Анна подумала о бедном Коле, который остался один на дне моря держать остров. Она представила себе, что спускается к нему, как водолаз, и говорит, что король уже давно умер, как и все придворные, а на Сицилии остались только дети.
Она поела фасоли, взяла бутылку настойки, найденную в питомнике, и поднесла её к пламени свечи. На этикетке была нарисована злая крестьянка, которая упиралась одной рукой в бок, а в другой держала корзину, полную трав.
Похожа на учительницу Ригони.
Она вставала в такую же позу, когда дети в классе начинали шуметь.
Анна попробовала настойку. Она была такая сладкая, что сжимались пальцы на ногах.
Пойди пойми этих Взрослых. Зачем они назвали настойку горькой, если она на самом деле сладкая?
Она продолжала пить, пока веки не отяжелели. За окном миллионы звёзд запачкали небо, как брызги белой краски. Пели цикады. Когда наступят холода, их уже не будет. Она никогда не видела цикад, но если они так громко поют, они, наверное, очень большие.
* * *Она проснулась, обнимая брата. Оба так вспотели, что матрас намок. Она зажгла фонарик и подошла к Астору. Он уткнулся в подушку и скрежетал зубами.
Она подняла с пола бутылку с водой и пила, пока желудок не наполнился. Снаружи всё было неподвижно, тишину нарушали только крики ночных птиц и тяжёлое дыхание Астора.
Она встала и вышла на террасу, наслаждаясь прохладой. За ржавыми прутьями и чёрными силуэтами деревьев лежала выжженная, немая и необъятная равнина.
Птица пела своё "пи-и-и, пи-и-и" со смоковницы за сараем. Это всегда было невысокое деревце, но за последние два года оно выросло, и ветви уже почти касались земли.
Она вспомнила, что мама однажды повесила на дерево верёвку-качели, но папа сказал, что смоковница – дерево ненадёжное и легко ломается.
Анна уже была не совсем в этом уверена, что это слова отца. Наверное, о кажущейся прочности смоковницы она вычитала в какой-то книге или ей всё показалось. Часто воспоминания смешивались с записанными историями и снами, и даже те, в которых она была уверена, со временем становились похожими на акварельные краски в стакане воды.
Он вспомнила Палермо, их квартиру, из окон которой виднелся офис, полный людей у экранов. Она помнила всё до мельчайших деталей: гостиную с чёрно-белой плиткой, уложенной в шахматном порядке на полу, кухонный стол с отверстием, из которого торчала специальная скалка для раскатки теста, сушилку для одежды с ржавыми углами. Однако Анна уже не помнила лиц дедушки Вито и бабушки Мены. Воистину, все лица Взрослых таяли и стирались под действием времени. У стариков были седые волосы, у некоторых мужчин бороды, у женщин крашеные волосы, какие-то рисунки на коже. Взрослые пользовались духами. По вечерам они ходили по барам и пили вино из бокалов. Вокруг них сновали официанты. В ресторанах Палермо подавали баклажаны, запечённые с пармезаном и спагетти.
