Многоярусный мир: Создатель вселенных - Фармер Филип Хосе
Вскоре эта тема надоела ему, и он задумался над словами Пайявы. Если бы Вольфу удалось найти ее мать или одну из ровесниц ее матери, он бы многое узнал о Властителе. Роберт не подвергал сомнению рассказ Пайявы, хотя на Земле его бы посчитали просто невероятным. Люди этого мира не знали лжи. Вымысел для них был чужд. Такая правдивость имела свои преимущества, хотя иногда указывала на явную ограниченность воображения. У них почти отсутствовало чувство юмора и понимание острот. Они смеялись часто, но по очевидным и незначительным поводам. Их забавы не поднимались выше дешевого фарса и грубых розыгрышей.
Вольф выругался, так как мысли начали разбегаться в разные стороны. С каждым днем ему все реже удавалось сохранить концентрацию на выбранной теме. Так о чем он думал перед тем, как сбиться на беды, которые возникали из-за его неприспособленности к местному обществу? Ах да, о матери Пайявы! Кто-нибудь из старожилов мог бы просветить его — если только их удастся найти. Но как отличить стариков от молодых, если все взрослое население выглядит на один и тот же возраст? Из нескольких сотен существ, которых он видел, лишь малая часть, а точнее, трое, казались немного моложе других. Более того, среди многих животных и птиц (причем довольно странных на вид) он заметил всего шесть птенцов и детенышей.
При таком малом количестве рождений баланс удерживался отсутствием смертей. Вольф видел только трех мертвых животных; двое погибли в результате несчастного случая, а третий — во время поединка с соперником из-за самки. Но и эту смерть можно списать на несчастный случай, так как потерпевший поражение самец — похожий на антилопу лимонного цвета, с четырьмя изогнутыми в виде восьмерок рогами — бросился бежать и сломал себе шею, перепрыгивая через бревно.
Труп животного даже не успел разложиться и завонять. Несколько вездесущих созданий, этих маленьких двуногих лисиц с белыми носами, обезьяньими лапками и ушами, отвисавшими, как у такс, обглодали его за какой-то час. Лисы очищали джунгли и убирали все — плоды, орехи, ягоды, трупы. Испытывая слабость к любым гнилым продуктам, они отдавали предпочтение побитым плодам и не трогали свежие фрукты. Но и они не вносили грустных нот в симфонию красоты и жизни. Уборщики мусора нужны даже в Саду Эдема.
Временами Вольф смотрел на голубой, с белыми барашками волн океан, и его взгляд уносился к горной гряде, которую все называли Теяфаявозд. Может быть, именно там живет Властитель. И возможно, стоит попытаться пересечь море и взобраться на грозные кручи в надежде раскрыть одну из загадок таинственной вселенной. Но чем больше он прикидывал высоту Теяфаявозда, тем меньше его занимали подобные мысли. Черные скалы поднимались все выше и выше, пока не уставали глаза и не смущался разум. Человеку не выжить на этих вершинах. Там просто нечем дышать.
Глава 3
Однажды Роберт Вольф достал серебряный рог из тайника в дупле дерева. Пройдя через лес, он направился к валуну, с которого человек, назвавшийся Кикахой, бросил ему этот инструмент. Кикаха и бугристые твари больше не появлялись. Они исчезли, словно их вообще не существовало, и никто из тех, с кем разговаривал Роберт, никогда не видели и не слышали о них. Вольф хотел вернуться в свой родной мир и попробовать начать жизнь сначала. Если преимущества Земли превысят достоинства планеты Сада, он останется там. Или, возможно, будет путешествовать из одного мира в другой, извлекая из обоих самое лучшее. А если ему надоест один из них, он устроит себе каникулы в другом.
По пути, уступив уговорам Эликопиды, он немного задержался, чтобы выпить с ней и поболтать. Эклопида, чье имя означало «ясноглазая», была прекрасной, великолепно сложенной дриадой[2]. Из тех, кого он здесь встречал, она больше всех походила на «нормальную женщину». Если бы ее как следует одеть и перекрасить темно-пурпурные волосы, она бы пользовалась на Земле вниманием, которое обычно воздается там женщинам исключительной красоты.
К тому же она оказалась одной из немногих, кто мог поддерживать интересный разговор. И она отнюдь не считала, что беседа может состоять лишь из безудержной болтовни, громкого беспричинного смеха и наплевательского отношения к словам предполагаемого собеседника. Вольф страшно огорчался и возмущался тем, что большая часть пляжников и жителей леса, какими бы они ни казались страстными и общительными в своих речах, в основном предпочитали только монолог.
Эликопида отличалась от них — возможно, потому, что не принадлежала ни к одной из групп, хотя скорее всего причина заключалась в чем-то другом. Обитатели взморья, уступая в вопросах технологии даже австралийским аборигенам (впрочем, и нисколько не нуждались в ней), проявляли по отношению друг к другу очень сложные социальные отношения. Каждая группа, помимо четко определенных участков пляжа и леса, обладала внутренними уровнями престижа. И каждый ее представитель мог подробно описать (причем с огромной охотой) свое положение на горизонталях и вертикалях шкалы оценок по сравнению с другими членами группы, численность которой обычно не превышала тридцати человек. Они могли без устали перечислять (и перечисляли) доводы и соглашения, недостатки и достоинства характера, атлетическую мощь или отсутствие таковой, ловкость в их многочисленных детских играх и оценку сексуальных способностей друг друга.
Но вдобавок ко всему Эликопида обладала чувством юмора, таким же искрометным, как ее глаза, хотя дриаду выделяла и некоторая чувственность. А сегодня она припасла особую приманку: стеклянное зеркало в золотой оправе, украшенной бриллиантами — один из немногих виденных им здесь предметов материальной культуры.
— Где ты его достала? — спросил Вольф.
— О, мне его подарил Властитель, — ответила Эликопида. — Когда-то, давным-давно, я стала одной из его фавориток. И спускаясь с вершины мира, чтобы навестить нас, он проводил со мной много времени. Меня и Хрисеиду он любил больше всех. И можешь поверить, остальные ненавидят нас за это до сих пор. Вот почему я такая одинокая… хотя их общество мне не очень-то нравится.
— А как выглядел Властитель?
Она засмеялась и сказала:
— От шеи и ниже он выглядел почти так же, как любой высокий, хорошо сложенный мужчина вроде тебя.
Она обняла Вольфа за шею и начала целовать его в щеку. Ее губы не спеша приблизились к уху.
— А его лицо? — спросил Роберт.
— Не знаю. Я могла касаться его, но не видела. Меня ослепляло исходящее от него сияние. Оно казалось таким ярким, что, когда он приближался ко мне, я закрывала глаза.
Эликопида закрыла его рот поцелуем, и вскоре он забыл о своих вопросах. Но позже, когда она лежала рядом с ним в полудреме на мягкой траве, Вольф поднял зеркало и взглянул в него. Сердце сладко затрепетало от восторга. Наверное, он выглядел так в пору своего двадцатипятилетия. Роберт знал, что он здорово изменился, но лишь сейчас убедился в этом полностью.
— А вдруг я состарюсь после возвращения на Землю — состарюсь так же быстро, как обрел свою молодость здесь? — Он вскочил на ноги и погрузился в размышления. — Да кого я пытаюсь обмануть? — в конце концов воскликнул Вольф. — Я же не собираюсь возвращаться.
— Если ты сейчас уйдешь от меня, — сонно забормотала Эликопида, — обязательно разыщи Хрисеиду. С ней что-то случилось; стоит кому-нибудь появиться рядом, как она тут же убегает прочь. Даже мне, ее единственной подруге, не удалось к ней подступиться. Наверное, случилось что-то ужасное, о чем она и говорить не хочет. А тебе она понравится. Хрисеида не похожа на других; она совсем как я.
— Хорошо, — рассеянно ответил Вольф. — Я поищу ее.
Он шел до тех пор, пока не забрел в отдаленный уголок леса. Отбросив мысль о возвращении на Землю через ход, с помощью которого он попал сюда, Вольф просто хотел поэкспериментировать с инструментом. Наверное, есть и другие врата. И возможно, они открываются в любом месте, где прозвучит мелодия.
