Крис Райт - Advent Calendar 2013
Пещеру наполнил рев, но его издал не снежный тролль, а некто позади чудовища. В тот самый миг, когда Сильное Сердце отлетел, зверь обернулся, но недостаточно быстро. В один миг он был невредимой свирепой горой из мышц и шерсти, а в следующий его голова раскололась пополам, кровь фонтаном забила из раны.
Гримнар надавил на Моркаи, погружая его глубоко в грудь снежного тролля. Тело зверя распалось надвое, за ним показалась окутанная кровавой дымкой внушительная фигура Великого Волка.
А затем зверь рухнул на землю. Гримнар переступил через содрогающееся тело, Моркаи снова взлетел вверх, готовый рубить во второй раз.
Распростертый Космический Волк поднял руку в тщетной попытке защититься от легендарного ледяного оружия. Отец Клыка заревел, с громоподобным звуком вонзив топор в камень за спиной Турина. Испуганный вопль космодесантника застыл в наполненной кровью глотке. Он просто смотрел единственным целым глазом в лицо, скривившееся в маску абсолютного отвращения.
— Как его звали? — голос Гримнара был спокойным и размеренным и из-за этого еще более ужасающим. Только глаза выдавали ярость, кипевшую в груди ярла. — Скажи, что знаешь его имя.
У Сильного Сердца перехватило дыхание, он отчаянно пытался ответить.
— Ярл, я…
— Скажи мне!
Воин покачал головой, от чего по телу пронеслись волны боли.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Гримнар тяжело оперся на Моркаи, склонившись над Турином. Глаза ярла были похожи на пылающие угли.
— Я был там, — прорычал он, — когда напал орк. Видел бой. Видел, как ты упал.
— Милорд…
— Я был слишком далеко, чтобы вмешаться, и был занят собственной схваткой, но видел, как он бросился вперед, выпустив всю обойму в зверя. Кровавый Коготь, который спас твою жалкую шкуру.
Сильное Сердце в ту же секунду увидел лицо новобранца. Бледная кожа без шрамов, копна рыжих волос. Невидящие глаза, уставившиеся в дождь.
— И это не все, что я видел в тот день, не так ли, Сильное Сердце?
Перед глазами Волка снова разыгралась сцена. Неразбериха. Шум. Орк в предсмертной агонии рассекает адскими когтями горло Кровавого Когтя, почти отделив голову. Сильное Сердце никогда не узнает, был ли выпущенный болт следствием предсмертной конвульсии Кровавого Когтя или же сознательным и последним поступком.
Гримнар протянул руку и сомкнул пальцы на металлическом зубе, что висел на вздымающейся груди Сильного Сердца.
— Что ты сделал? — спросил Отец Клыка тихим голосом. — Взял сувенир с трупа орка, пока твой брат умирал подле тебя?
Гримнар посмотрел на разрубленную пополам тушу у своих ног.
— Эту добычу тоже присвоишь?
С бесшумно шевелящихся губ Сильного Сердца сорвались кровавые пузыри. Гримнар не стал ждать ответа. Он поднялся, и цепь на шее Сильного Сердца лопнула.
— Я узнаю имя Кровавого Когтя, — пообещал ярл, держа зуб в руке, — и повешу этот трофей в Великом Зале в его честь. Те, кто прославляли тебя, узнают правду. Они узнают, какой ты герой. И ты предстанешь пред ними, Турин Сильное Сердце, как только мы вернемся.
— Милорд, — наконец выдавил Сильное Сердце. — Это была одна битва, одна ошибка. Я…
Осколки камня впились в щеку воина, когда Гримнар вырвал Моркаи, оборвав извинения воина. Не говоря больше ни слова, Отец Клыка развернулся и вышел из пещеры. Выражение его лица было намного хуже любого обвинения. Сильное Сердце слушал, как затихают тяжелые шаги ярла. Через трещину вверху безостановочно сыпал снег.
Заметая их следы.
Энтони Рейнольдс
Кхарн: Восьмеричный путь
Я стою и жду, расслабленно держа в руке топор для поединков. Это не Дитя Крови, то ревущее чудовище предназначено только для убийства. Схватка — не сангвис экстремис. Оружие привязано к запястью цепью, в честь гладиаторов Деш`еа. Я видел их кости, бродил по месту их гибели. Я помог Ангрону обрушить возмездие на их убийц. Мне никогда не доводилось встречаться с ними, однако их смерть поведала, чем мы становимся. Мы — рабы памяти о них.
— До третьей крови.
Как и я, Борок раздет по пояс. Его массивный мускулистый торс крест-накрест пересекают старые раны — шрамы поверх шрамов. Все они спереди, он ни разу не повернулся к врагу спиной. Он не трус.
— До первой.
Я вижу в его глазах разочарование, но он согласно кивает. Легион пролил довольно крови. Слишком многие умерли на аренах после преображения Ангрона, после его вознесения. По крайней мере, таким словом это описал его брат Лоргар. Ангрон изменился, и его сыновьям придется сделать то же самое.
Стоящие кругом зрители шумят, они ревут, как животные. Им не терпится увидеть кровь. Этого требуют от всех нас Гвозди Мясника. Они вдавливаются в мякоть сознания, перемалывая и терзая болевые рецепторы. Становится все хуже, они ощущаются даже в дремлющем состоянии, вкручиваются в мозг. Винты заворачиваются и гвозди стучат. Братские узы с товарищами из Пожирателей Миров не в силах лишить меня улыбки. Пища на вкус, словно пепел. Нет никакой радости кроме той, что обретается, когда убиваешь, вскрываешь артерии, рассекаешь плоть и забираешь черепа. Вот чего от меня хотят Гвозди.
На протяжении последних недель я сторонился братьев. Меня преследуют мрачные мысли. Я привык в одиночестве бродить по палубам «Завоевателя», бездумно шагая по коридорам, как будто после пройденных километров за километрами меня посетит некое внезапное озарение, некое указание, некая… надежда.
Я не намеревался приходить сюда этой ночью. Возможно, это Гвозди вели меня на арену. Но как только я услышал зовущий, словно сирены, звук сшибающихся клинков и оружия, врубающегося в плоть, то уже был не в силах свернуть прочь. Сегодня было невозможно устоять перед соблазном пусть даже секундного успокоения непрестанного трения в коре головного мозга. Гвозди хотят, чтобы я снова сражался. Я не был здесь с тех пор, как посрамил Эреба. Трусость подлеца не дала мне совершить убийство, и Гвозди наказали меня за это. Но теперь я тут, и давление уже ослабло.
Борок занимает место напротив меня посреди круга. Он будет драться своим обычным оружием — парой длинных кривых клинков. Мечи против топора. Такие бои никогда не затягиваются.
Я атакую. Это единственный известный мне путь.
Моя скорость застает его врасплох, и схватка едва не заканчивается в первый же миг. Впрочем, он быстро приходит в себя. Мы оба пляшем под дудку Гвоздей, и это омерзительная мелодия. Мало кто в Легионе теперь сражается изящно.
Я блокирую клинок, несущийся к моему горлу, и вынужден качнуться в сторону от его близнеца, который движется понизу, чтобы выпотрошить. Я отбрасываю Борока пинком, впечатав ногу точно ему в солнечное сплетение. Он отшатывается.
Я жду его, крутя запястьем и вращая топор для поединков, перехватывая оружие. Он рычит и бросается на меня. Я встречаю его лицом к лицу.
Борок — один из Поглотителей, телохранителей Ангрона. Разумеется, раньше примарх никогда не нуждался в телохранителях. А теперь он скован и заперт под палубой, и сама идея, будто ему нужна защита, смехотворна. Поглотители — немногим более, чем его тюремщики. Постыдная служба для тех, кто должен был быть элитой Легиона.
Блок, взмах, шаг в сторону, выпад. Это не по-настоящему. Схватки — только чтобы отвлечься и ослабить боль, пока мы снова не вступим в подлинный бой, и можно будет дать Легиону свободу. Мысль о том, чтобы выпустить Ангрона из его темницы, не из приятных. А что насчет нас? Его сыновей? Обречены ли мы на такую же участь? Покинут ли нас последние остатки человечности, станем ли мы просто скованными безумцами?
Гвозди чувствуют, что моя агрессия угасает, и наказывают меня. Они вонзаются в мозг, ослепляя меня белой вспышкой боли. Я отвлекаюсь, и Борок практически достает меня. Я избегаю размашистого удара его клинков всего лишь на волосок. Я вижу, что он разочарован. Ему хотелось испытать себя в бою с воином, который одолел Темного Апостола, но то было другое дело. То было реально, а это просто фарс.
Один из его клинков скрежещет по рукояти топора, едва не задевая мои костяшки. Это была бы первая кровь, хотя от такого итога Аргел Тал бы рассмеялся. Возможно, именно воспоминание о старом друге отчасти дает толчок тому, что происходит затем.
От удара тыльной стороной ладони я оступаюсь и падаю на пол.
Что-то капает на мою руку. Кровь… Он меня задел, а я даже не почувствовал? Нет. Мы оба поднимает глаза вверх, забыв о схватке. Потолок кровоточит. На меня падает вторая капля, потом еще одна. По стенам текут ручейки.
А затем я слышу рев Ангрона. Примарх бушевал на протяжении недель, но теперь все по-другому. От этого звука толпа умолкает. Он изливается через решетку палубы, расходясь по стали. От него стены содрогаются и стонут. Он с треском исходит из отключенных раструбов вокса. Его одного достаточно, чтобы исказить саму реальность. Мое сердце начинает грохотать в унисон с ударами в голове. Оно сливается с издаваемым Ангроном шумом, который нарастает и близится к крещендо. Мои пальцы сжимаются на рукояти топора, и с губ срывается рычание. Грохот поглощает все.
