Джеймс Барклай - Призыв мёртвых
Ардуций рассмеялся и поцеловал ее в щеку.
— Да ладно, будет тебе. Давай лучше выпьем. Расслабимся для разнообразия, а то ты слишком много беспокоишься.
— И не без причины. — Миррон приняла кубок, переданный ей Ардуцием, и отхлебнула вина. — И не думайте, что я не выясню настоящую причину, по которой вы сегодня объявились здесь.
— Я знаю, что выяснишь, — сказал Ардуций, и на какой-то момент его аура потускнела. — Только давай не сейчас, а?
Миррон кивнула и повернулась к сыну и Эстер, стараясь подавить тревогу.
* * *Роберто Дел Аглиос, старший сын Адвоката и первый посол Конкорда в Сирране, ощущал прилив необычайной энергии и чувствовал себя гораздо моложе своих сорока восьми лет. Сезон за сезоном, год за годом он упорно вел трудные, деликатные, порой выводящие из себя переговоры, и вот наконец договор был утвержден властями закрытого и почти недоступного для чужаков государства Сирран.
Пусть это и не настоящий союз, однако соглашение предусматривало тесные связи, свободную торговлю намного более широким спектром товаров и, самое главное, обмен информацией о соседях, таких как Цард на юге, Омари на западе и огромное равнинное царство Герант к северу от Сиррана. Еще недавно почти слепые, благодаря договору они обрели повсюду множество глаз.
Лишь оказавшись за пределами Сирранкиора, места, где заседало правительство этой удивительной страны, Роберто позволил себе подойти к Гестерису и крепко обнять его. Двое мужчин от души похлопали друг друга по спинам.
— Этот договор, — отстранившись, сказал Роберто, — поможет Конкорду снова вернуть себе величие. Ты только подумай, что это даст Госланду и Дорносу…
— Это укрепит власть твоей матери во всех уголках Конкорда. Роберто посмотрел на своего старого друга. Сенатор Марк Гестерис был героем Конкорда, человеком, который сдерживал войска Царда на границе Нератарна, пока Роберто не подоспел с армией, чтобы дать решающее сражение войны 848-го цикла. А также великим воином и проницательным дипломатом. Пожалуй, в Конкорде не нашлось бы людей, не питавших уважения и глубокого почтения к одноглазому генералу с глубоким шрамом, пересекавшим правую сторону лица. И по сю пору этот шрам в холодные дни наливался краснотой, а пустая глазница постоянно чесалась.
— У меня не хватает слов, чтобы выразить тебе благодарность. Ты так давно не видел семью.
— Служить Конкорду для меня честь и удовольствие, — ответил Гестерис. — Однако нам еще предстоит многое сделать. Наша разведка доносит, что Цард вновь вооружается. Конечно, это может быть просто реакцией на возвращение нами Атрески и формирование легионов в пограничных провинциях, но я лично думаю иначе. А еще я полагаю, что нам очень не помешала бы военная помощь Сиррана. Силы для оказания поддержки у них вроде бы есть, но, похоже, нет ни малейшего желания их применять.
— Все это странно, — ухмыльнулся Роберто. — За все время существования Конкорда они не разу никуда не вторглись. Никакого стремления к экспансии, знаешь ли.
Гестерис коротко рассмеялся.
— Да, будучи гражданином Конкорда, трудно поверить, что можно располагать силой и не стремиться ее использовать. И подумай вот о чем. Много ли народу мы видели? Многое ли нам вообще позволили увидеть в этой стране? Не исключено, что большая ее часть вовсе не заселена. А все разговоры об их мощи служат лишь для устрашения несведущих чужеземцев.
— Ну, исключить это, конечно, нельзя. Сам-то ты как думаешь?
— Что ж, на мой взгляд, главная причина в их самосознании. Они не единый народ, а это уже само по себе отвергает всякую мысль об экспансии. Тут ведь правят не с помощью указов, а по общему согласию. Более того, можешь, конечно, посмеяться, но мне кажется, всем сирранцам присуща агорафобия. Взять хотя бы их столицу — никаких больших площадей, открытых пространств.
— Знаешь, возможно, ты прав — Роберто задумался. — Все бы так… только вот эти шпили.
— Нет. Со шпилями все в порядке, они огорожены и, как я понимаю, благословлены богами.
Роберто долгим взглядом посмотрел на ошеломляющий своей красотой, невероятный столичный город Майтаринос, название которого переводилось примерно как «место встреч».
Это был город низких куполов и устремленных ввысь шпилей, окаймленных улицами со множеством деревьев и обнесенных стеной леса, город крытых рынков и уединенных полян. В палитре столицы преобладали цвета листвы и веток — оттенки зеленого, бурого и красно-желтого.
Местная поговорка называла лесную сень крышей мира, и пронзить крышу означало поспорить с силами неба. Правда, это вовсе не говорило о том, что здесь боялись небес. Самые высокие шпили воспаряли на сотни футов над самым высоким деревом и являлись памятниками превосходства человеческого гения над природой. На них поднимались для уединенных раздумий, благоговейного созерцания пресловутой «крыши мира», поклонения мириадам чтимых в Сирране богов и — типично сирранская практичность — наблюдений за погодой.
Роберто как-то не задумывался о такой странности — сирранцы, которые предпочитали жить в приземистых домах, редко строившихся выше двух этажей, тем не менее превосходно чувствовали себя и на раскачивающихся шпилях, и на верхних ветвях самых высоких деревьев. Никогда прежде он не видел столь ловких верхолазов и акробатов, причем во всем этом ни малейшей показухи, сирранцы просто не ведали страха высоты. Одно это объясняло, почему Сирран не опасался вторжения — чтобы покорить его, любой армии потребовалось бы вырубить или сжечь все здешние безбрежные леса. А для этого надо сперва подобраться к дереву с топором, что само по себе непросто.
И все же Гестерис верно уловил, в чем слабость жителей Сиррана. Во время своего путешествия через бескрайние леса, усеянные ошеломляющей красоты горными хребтами, широкими озерами и непроходимыми долинами и ущельями, он заметил, что каждый раз, когда по пути приходилось пересекать открытые пространства, сирранцы чувствовали себя неуютно.
— Я прав, уверяю тебя, — заявил Гестерис. — Смотри.
Их переводчик Таренак открывала двери здания, пропуская вперед Хуатла, старейшего члена делегации Сиррана на переговорах. Выйдя на солнечный свет, оба они быстрым движением провели руками перед глазами и над головой.
— Спаси меня, Всеведущий, а я-то было решил, будто они отмахиваются от мошкары.
— Наверное, бывает и так, — хмыкнул Гестерис. — Гнус здесь такой, что шрамы от иных укусов могут остаться на всю жизнь.
— Марк, твоя наблюдательность просто поражает.
— Тут особая наблюдательность и не требуется. Жест довольно редкий.
— Суеверие?
— Полагаю, религия, — ответил Гестерис. — Я спросил Таренак, но она смутилась и ответила в высшей степени невразумительно.
— Да, тебе удалось меня удивить.
Таренак и Хуатл торопливо направлялись к ним. Они оба обладали типично сирранским телосложением — рослые, стройные и грациозные, с большими, крепкими руками. Сирранцы представляли собой потомков древесной расы. Костистые выступы сбегали вниз по обеим сторонам их шеи и продолжались, как говорил Роберто, по всей длине торса и внутренних поверхностей рук. У их далеких предков между этими гребнями существовала перепонка, обеспечивавшая долгое планирование с высоты или затяжные прыжки с дерева на дерево. У некоторых до сих пор сохранился удлиненный копчик. Рудиментарное напоминание о давно забытом прошлом, так же как и зеленоватый отлив их темно-коричневой кожи. Это была история, которой жители Сиррана дорожили и которая до сих пор лежала в основе их мифологии, религии и обрядов.
— Что, забыли внести в договор какой-нибудь важный пункт? — решился спросить Роберто, когда сирранцы приблизились, торопливо преодолев короткий пролет каменных ступеней. Оба были одеты в плотно облегающие тело штаны и рубашки, легкие, накинутые на плечи плащи развевались на ветру.
Таренак не улыбнулась, хотя уже успела привыкнуть к чувству юмора Роберто. Ее большие карие глаза сосредоточились на после Конкорда, и она, нахмурившись, сказала:
— Получена новая информация.
Голос у нее, как и у большинства сородичей, был гортанным и сильным, способным проникать сквозь приглушающую звуки густую листву.
Роберто не удержался от усмешки.
— Значит, хорошо, что мы успели подписать соглашение?
— Да. — Она так и не улыбнулась.
Роберто посерьезнел. В глазах Таренак стояло глубокое разочарование. И печаль.
— Что случилось?
Таренак повернулась к Хуатлу и подала ему знак. Он медленно заговорил. Таренак приходилось часто останавливаться, подыскивая подходящие эсторийские слова, но она старалась изо всех сил.
— Войска Хурана снова покрывают землю. Они быстро движутся на запад, сердитый зверь войны громыхает по горам и долине. Им не видно конца, но у них есть жестокая цель. В их глазах кровь, это единственное, что они видят. Что-то движется позади них, и они не осмеливаются свернуть в сторону, хотя страх подталкивает их разбежаться. Они обрушатся на наших друзей. Вы не готовы.
