Григорий Адамов - Тайна двух океанов
– Парикмахерская! Рыбья парикмахерская! – закричал он, не в силах удержаться от смеха.
Округлые головы попугаев, их щеки и жаберные крышки с плотно сидящими крупными яйцевидными чешуями были покрыты слоем белой коралловой пыли. Казалось, что толстые расфранченные, разодетые в пух и прах баре отдали в распоряжение услужливых парикмахеров свои откормленные, густо напудренные морды. Губаны нежно и осторожно снимали эту коралловую пыль со щек и жабер попугаев, своих богатых родственников, и, очевидно, с наслаждением поедали ее.
В смех и возгласы Павлика, в непрекращающийся поток украинско-русской брани и возмущенных криков Скворешни под шлем Павлика ворвался голос зоолога:
– Чему смеешься, бичо?
И через минуту молчания послышался его тревожный оклик:
– Павлик! Павлик! Где ты? Куда ты девался? Павлик оглянулся. Он был один. Успокоенная его неподвижностью, вновь расцвела и закипела вокруг него жизнь. Сколько он простоял здесь, зачарованный и окаменевший в этом великолепном, непередаваемой красоты саду? Минуту или час? Где Арсен Давидович? Как найти его теперь в этой чаще? Как выбраться отсюда?.
Арсен Давидович! – дрожащим голосом послал он робкий призыв в зеленое безграничное пространство вокруг себя. – Арсен Давидович!
– Говори, Павлик! – послышался ответ. – Говори, говори! Я слушаю! Где ты? Отключи Скворешню. Он мешает.
– Я среди кораллов. Я отстал от вас, Арсен Давидович, только на минутку. Я не знаю, куда идти…
У него скривились губы, и он неожиданно всхлипнул. Впрочем, он сейчас же закашлялся, так что со стороны нельзя было точно разобраться в этих звуках.
– Бичо, ты не пугайся, стой хладнокровно, не сходи с места. Я недалеко: мы. наверно, только минут пять как разошлись, не больше. Посмотри вокруг себя, Павлик. Я шел через кораллы напролом. Посмотри, не видно ли моих следов: сломанных веток, кустов… Осмотрись внимательнее, бичо.
– Да… нет… Арсен Давидович, – говорил Павлик, беспомощно оглядываясь вокруг. – Они все одинаковы, ветки и кусты. Они все как изломанные… ни… ничего не видно… Арсен… Арсен Давидович… – Последние слова Павлик произнес почти шепотом, прерывающимся голосом.
– Ну, и это не страшно, бичо. Ты только не пугайся. Стой на месте, никуда не ходи. Я сбегаю к Скворешне, помогу ему, а потом – к тебе. Через пятнадцать – двадцать минут я вернусь.
– Хорошо, Арсен Давидович…
– Стой неподвижно, никто тебя не тронет. На всякий случай надень перчатки.
У Павлика сжалось сердце от этих слов.
– Хорошо, Арсен Давидович… на… надену…
– Помни, как обращаться с ними. Включи ток. Лучше всего обнимай врага плотно, обеими руками, обеими ладонями, плотно… Я уже бегу к Скворешне, говорю с тобой на ходу и буду говорить, чтобы тебе не было страшно одному. Если увидишь что-нибудь подозрительное, скажи мне.
Пока зоолог продолжал разговорами развлекать Павлика, мальчик снял сверток с пояса и с трудом, не сгибающимися от страха пальцами развернул его. В руках у него оказались две белые резиновые перчатки не совсем обычного вида: они состояли из трех пальцев – для большого, указательного и одного общего для трех остальных. На вздутой ладони была видна выпуклая металлическая пластинка, и широкие длинные раструбы должны были далеко заходить за кисти рук. Павлик натянул перчатки на руки и пристегнул раструбы особыми кнопками к рукавам скафандра.
«Обнимай врага обеими ладонями», – повторил он про себя.
Он оглянулся вокруг. Какие враги? Кто они? Это, должно быть, что-то ужасное… Барракуда… Акула… Кто еще тут бывает? Барракуда… Акула… Обнять акулу…
Почти не слушая зоолога, он с замирающим сердцем следил за каждой тенью, появлявшейся вдали, в зеленом сумраке.
Проплывали то в одиночку, то целыми стадами разноцветные, нежно пульсирующие медузы. Мелькали рыбы, сверкая яркими краска ми. Проносились огромными стаями маленькие крылоногие моллюски с широкими плавниками и почти совершенно прозрачными, тонкими и нежными, как хрящ, раковинами. Креветки – изящные и тонкие морские рачки – стремительно охотились за ними и исчезали вместе с ними. Вдали мелькнула голубая искорка, скакнула вверх, упала вниз, встретилась с красной, синей, зеленой… Уже их сотни, тысячи, этих разноцветных, как драгоценные камни, скачущих вверх и вниз, во все стороны искорок. Вот уже все вокруг исполосовано, исчерчено миллионами и миллиардами сверкающих и горящих нитей и точек. Как будто густой дождь из крошечных пурпурных, сапфировых, изумрудных золотых искр вихрем носится кругом. Это был танец сафирин, крохотных рачков из отряда веслоногих.
Раскрыв рот от восхищения, забыв и страх и одиночество. Павлик смотрел кругом, ослепленный чудесным зрелищем, машинально отвечая иногда на вопросы зоолога.
Внезапно из-под ног Павлика взвилось огромное четырехугольное существо, бархатисто-черное, плоское, как железный лист. В одном его углу видна была большая раскрытая пасть, над ней, на бугорке, два сверкающих глаза. Два других угла волнообразно и быстро, как крылья, изгибались. С последнего угла свисал тонкий, как хлыст, хвост с торчащим кверху длинным острым шипом. Это был скат. Он на лету поймал проплывшую слишком близко от его убежища рыбу, проглотил ее и упал на дно. Там он быстро, в несколько приемов взметнул тучу песка, и, когда она осела, скат исчез под ним.
Павлик этого уже не видел. Появление двухметрового чудовища было так неожиданно, что, подняв руки, в смертельном испуге он кинулся в сторону, к высокой, как скала, отмершей колонне кораллов.
Едва лишь он успел отскочить, как что-то огромное, длинное, заостренное спереди взметнулось из-за большого соседнего куста и бросилось на него со стремительностью артиллерийского снаряда. Он почувствовал страшный удар в грудь, под его протянутой рукой пронеслась ужасная пасть, полная зубов, и огромные холодные глаза. Мелькнула мысль: «Обнять…»
Руки сомкнулись вокруг какого-то скользкого толстого бревна. Павлик почувствовал еще более сильный, потрясающий удар, затем все исчезло, провалилось во тьму…
Глава III. ПОСЛЕ СРАЖЕНИЯ
– Швыдче, швыдче, товарищ Лорд! Я держу ее за хвост, чтоб ее черти взяли! Силы мои кончаются, будь она проклята!
– Скворешня! Что это такое?
Зоолог выбежал из чащи водорослей. Он увидел необычайную картину. На открытой поляне, в ярком зеленоватом свете, возле нескольких машин, работавших под прозрачными, как будто из стекла сделанными колпаками, стояла гигантская фигура человека в металлическом скафандре и огромном шлеме. Изогнувшись в виде огромного, мощного лука, он одной рукой держал петлю из толстого гибкого кабеля, соединявшего два колпака с работающими машинами. В петлю вцепилась зубами двухметровая акула, которую человек крепко держал рукой за толстую часть тела, у самого хвоста. Рыло акулы далеко выступало над широкой пастью, ее темно-серая жесткая шкура была похожа на напильник, большие круглые глаза, тупые, бессмысленные, горели белесовато-розовым огнем бешенства. Зоолог сейчас же узнал сельдевую акулу, баснословная прожорливость которой приводила в изумление еще древних наблюдателей. Обычную пищу этой акулы составляют сельди, когда они тучами поднимаются из глубин и идут к берегам для нереста. Она преследует всех рыб, каких только в состоянии одолеть. Своей знаменитой родственнице, прославленной разбойнице морей и океанов – обыкновенной акуле, или мокою, – сельдевая акула уступает лишь по размерам и силе.
Акула, которую гигант с невероятным напряжением сил держал за хвост, извивалась, сгибалась и разгибалась, но не выпускала из пасти захваченного ею кабеля.
Ноги Скворешни по щиколотку ушли в песок. Красное от усилия лицо было покрыто потом. Акула с бешенством дергала кабель во все стороны, но не в состоянии была вырвать его из руки гиганта.
Выхватив из ножен кортик, зоолог бросился к акуле.
– Перчатки, перчатки, Лорд! – завопил Скворешня, мотаясь вслед за бешеными движениями акулы. – Кортиком ничего не сделаете!
Зоолог остановился. В одно мгновение перчатки были натянуты на руки, кнопки застегнуты, и в следующий момент две ладони слегка сжали акулу с обоих боков. Акула вздрогнула, как от удара электрического тока, судорожно свилась почти в кольцо, с неимоверной силой распрямилась, отбросив Скворешню и зоолога, как котят, в разные стороны. Потом она разжала пасть и, вздрагивая, опустилась на дно.
Зоолог сейчас же вскочил на ноги, но Скворешня поднимался с грунта медленно, с усилием.
– Как это произошло, Скворешня?
– фу-у-у… Дайте отдышаться… Если бы вы опоздали на две-три минуты, плохо было бы… машинам… Эта сумасшедшая рыбина с голоду приняла кабель за что-то съедобное и вцепилась в него. Понимаете, Арсен Давидович, что было бы с агрегатами, если бы она вырвала кабель из-под колпаков?! Давление ворвавшейся воды уничтожило бы эти нежные машины. Я сделал из кабеля петлю в том месте, где она его схватила, и пружинил, принимая на свою руку все удары акулы. Сначала я эту скаженную скотину бил по морде, по глазам; она только мотала головой, но кабель не выпускала и страшно дергала его, работая хвостом. Тогда я поймал другой рукой хвост. Ну и силища!
