Мария Захарова - Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
- Чтобы сдвинуть его с места, нужно нечто большее, чем простое ожидание. Что-то, что подтолкнет его. Не даст повернуть обратно. Он со многим столкнулся в жизни. Многое пережил. В нем нет доверия. Нужен человек, который сможет верить за двоих. Станет им. Поймет сокрытое. Сможет возродить в нем веру в самого себя. И…
Сарин умолк, раздумывая. Заново взвешивая увиденное, он прокручивал в памяти моменты, свидетелем которых являлся.
- И я думаю, что ты могла бы стать им. Тем человеком, - в конце концов, закончил он, заставив девушку задохнуться.
- Я?..
- Если захочешь.
Шлепки шагов. Чавканье жижи под ногами. И ни слова. Она обдумывала услышанное, а он давал ей возможность разобраться в себе. Дарил время осознать собственные желания.
Лишь только тагьери, оскалившись, испустила раздраженное ворчание. Пушистый черный хвост заходил ходуном, выражая недовольство. Сарин решил, что это добрый знак. Старцу показалось, что дух на его стороне. Или, вернее - стороне Лутарга.
- Как раз вовремя, - нарушил он затянувшееся молчание, когда саблезубая кошка замерла перед возникшей на пути преградой.
Литаурэль сразу не сообразила, к чему относится это умозаключение, но затем увидела выросшую перед ней стену. Вытянув руку, она поиграла просвечивающими пальцами. Сжала кулак, а затем прикоснулась ладонью к стене.
Преграда была. Реальная, ощутимая, но не абсолютная. Камень словно плавился от ее прикосновения, превращался в воду, давая возможность погрузиться в себя. Литаурэль отпрянула, поддавшись безотчетному страху, но, сделав несколько глубоких вдохов, попробовала еще раз. Эффект остался тем же - податливая глина вместо предполагаемой твердости.
- Что дальше? - дрожа, спросила она.
- Там стена, опоясывающая дворец вейнгара. Ты войдешь в нее и окажешься во внутреннем коридоре. Справа держатель для факела. Опусти его, и ход откроется.
- Хорошо, - закусив губу, пробормотала она.
Было страшно - страшно не справиться. Что это возможно - пройти сквозь что-то - она знала со слов Сарина, а для уверенности в себе их было маловато.
Лита кивнула тагьери, и дух исчез, преодолев каменную кладку, словно ее не существовало вовсе. Затаив дыхание, Истинная последовала на ним.
Погружение в противящуюся вторжению вязкую субстанцию - Литаурэль передернуло от отвращения. Нечто темное обступило ее со всех сторон, пробуждая детские страхи. Плотно обхватило, будто не собиралось отпускать, а затем с протестующим стоном выкинуло.
Девушка оказалась в узком проходе. Достаточно расставить руки и упрешься в стены. Хватая ртом воздух, она рухнула на колени, пытаясь избавиться от ощущения загнанности, чувства погребенности под слоем чего-то непреодолимого.
Она дрожала, пока тагьери не прошла сквозь нее, утробным урчанием напоминая о цели. Внемля ей, Литаурэль поднялась. Дух потерся о ее ноги, шелковистым хвостом оплетя кисть. Ведомая саблезубой кошкой, Лита подняла руку и коснулась кованого держателя. Рукоять крепления со скрежетом поддалась, и, как и ранее, стена дрогнула, начав движение.
- Молодец, - гулким эхом окружило ее.
Она не ответила. Не могла, все еще пребывая в цепких клешнях страха. Ее знобило, пока Лита, следуя за Сарином, шла по каменному склепу дворцовой стены.
- Здесь.
Она содрогнулась, желая отказаться. Повторно испытать это - желания не было, но было желание справиться.
- Ключ в нише. Девять ладоней влево. Второй камень снизу. От нажатия выдвинется. Смотри осторожно. Рядом вейнгарские конюшни. Там всегда кто-то есть.
- Хорошо, - выдохнула она, вливаясь в препятствие.
Мгновенье, и вокруг нее ночь, звездное небо в вышине, и оглушающий крик на расстоянии руки. Отошедший по нужде конюх мешком рухнул к ее ногам. Литаурэль ахнула, тагьери с шипением припала к земле, но мужчина не шевелился.
Замок заржавел. Литаурэль справилась с ним в пятой попытки. Деревянная дверь поддалась, выпустив Сарина из стенного плена.
- Выключился, - шепнула Литаурэль старцу, указал на лишившегося сознания человека.
- Нам на руку, - буркнул он, схватив мужчину подмышки и потащив к лазу.
Вместе они затащили бессознательного в пределы замковой стены. Сарин раздел и связал незадачливого конюха. Литаурэль стояла рядом, прерывисто дыша и ища поддержки у тагьери, ластящейся к ногам.
- Все. Пошли, - сказал старец, прикрыв дверь и исчезая в темноте прохода.
Лита кивнула духу, и саблезубая кошка рванула вперед, пронзая темень своим свечением. В молчании они выбрались к городским стенам. Уже вдвоем миновали открытое пространство, и синхронно испустили облегченный вздох, сокрывшись в тени ветвей лиственного леса.
- Нужно спешить. Провозились дольше, чем я думал, - подстегнул девушку старик, и оба заторопились к ожидающим их спутникам.
***Антаргин открыл глаза. Сияющие глаза рьястора с вертикальным зрачком полоснули Сальмира раскаленным добела лезвием. Калерат поежился, попав в струю света, коснувшуюся его души.
Губы Перворожденного шевельнулись, и собиратель тел склонился к больному.
- Риана… - расслышал он хриплый шепот. - Помоги.
Сальмир кинул, преодолевая внутреннее сопротивление. Повелителю стихий не отказывают. Никто не отказывает, даже Нерожденная.
Мужчина потрепал по плечу ротулу, задремавшую в кресте.
- Собери его, - шепнул он Ираинте.
- Что? - сонно хлопая глазами, переспросила женщина.
- Помоги одеться, - уточнил Сальмир, направляясь к двери.
Тримс бездумно подпирал стену в коридоре, смотря прямо перед собой, но, увидев брата, подался вперед.
- Он…
- Хочет к Риане, - ответил Сальмир, устало проведя рукой по лбу. - Понесем. Ты и я.
Идти он не мог, как и предполагал Сальмир. Втроем, практически неся Перворожденного, они спустились по лестнице. Тримс нервничал, впервые очутившись у входа в средоточие Саришэ.
- Один, - выдохнул Антаргин, когда калерат кивком отпустил брата.
- Но…
Первый из всех Истинных не дал ему договорить. Перебил:
- Помоги, - шепнул мужчина, упершись ладонью в стену. - Я слаб. Она не почувствует. Твоя сила. Нужна…
Он зашелся в кашле, и Сальмир встал на колени, прижимая руку Перворожденного к стене, не давая ему растянуться на холодном полу.
- Антаргин…
- Позже. Еще есть время, - прохрипел он в ответ. - Давай.
Стена грелась от их прикосновения, отвечая на просьбу впустить. Сальмир отдернул ладонь, когда жжение стало невыносимым, ощущая, что поддерживаемое им тело становится невесомым. Нерожденная забрала Антаргина к себе.
- Повелитель стихий…
Мужчина поднял голову. Она мерцала перед ним, сверкая каплями, формируя телесный облик - такой прекрасный, такой родной.
- Мама… - прохрипел он, и блистающая лужица образовалась перед ним.
- Я предупреждала тебя… Я говорила…
Она плакала. Он чувствовал. Ее слезы рвали его на части. Рвали то, что осталось. Еще осталось с ним, в нем.
Малость. Самую малость, но так больно. Непереносимо больно.
- Прости… меня… - простонал он, мечтая дотянуться до нее, коснуться, но сил не было.
- Рьястор. Малыш! - его закружило в вихре ее мольбы, перевернув на спину, ломая душу.
- Я…
- Что? - легкой лаской она пробежалась по его спине. Едва ощутимо, так нежно, как только могла. С любовью.
- Спаси его.
- Нет! Ты!
Она взвилась спиралью, круговоротом оплетя его. Осыпалась каплями на веки, стекая дорожками по щекам, сползая слезами по поблекшей шерсти сияющей ранее шкуры.
- Да. Я так хочу.
- Ты…
- Он для меня. Я знаю, ты можешь. Только ты… Одна…
Боль. Бушующие реки боли. Штормовое море. Океан, сметающий сушу, накрывающий ее пагубной волной.
Он не знал, что любим настолько! Она не знала, что он так сильно полюбил.
- Они все…
Его хрип погасил ее ярость.
- … для меня.
- Ты - мой сын, - прошептала она.
- Он тоже, - выдохнул он. - Спаси его. Соедини нас. Путь будет он.
… Шелк ее волос на его груди. От их прикосновения щемит в груди. Он привык. Настолько привык, что не готов проститься.
- Ты любил когда-нибудь? - глухо, под ребрами, словно вопрос вырвался из него самого.
- И да, и нет.
- Как это?
Она перевернулась с бока на живот и, упершись подбородком в его грудь, заглянула в глаза.
- В моей жизни была только одна женщина - Риана. И я люблю ее, как сын любит мать.
- И все? - с удивлением переспросила она.
- И все, - с улыбкой согласился он.
- Значит, не любил.
- Почему? - он вновь запутался в нитях ее мыслей. Как всегда.
- С чувством к матери, мы рождаемся. Оно всегда в нас - от начала и до конца. А я говорила про то, что возникает внутри. Как бы, новое, что затем становится частью души. Неотъемлемой частью, такой же, как любовь к матери.
- Такова для тебя любовь?
- Да, - она кивнула, а щеки слегка заалели. - Так я люблю тебя…
Она дрожала. Редкие светящиеся точки опадали на пол к ее ногам. Она познавала глубину чувств, таких, о которых ранее не знала, с которыми не надеялась столкнуться.
