Крис Райт - Битва за Клык
Морек во все глаза смотрел на череп-маску рунного жреца. Слишком быстро пришли видения, которые его просили осмыслить. В разуме пронеслась картина галактики, в корне отличной от той, что он знал. Хотя ривенмастер много раз покидал планету и видел много чудес, эта версия реальности была самой необычной из всех.
— Что с ними случилось? С Волчьими Братьями?
— Их не стало.
— Уничтожены?
— Не все. Некоторые, возможно, еще живы, хотя их вюрд неизвестен. Они были расформированы, рассеяны по всем сторонам света.
— Но почему?
Клинок Вирма сделал глубокий, резкий вдох.
— По той же самой причине, по которой у Стаи не может быть других преемников. Волк внутри. Мы слишком опасны, чтобы нас копировать. Наследие, делающее нас могучими, также дарует нестабильность. Братья, размещенные слишком далеко от Фенриса, быстро опустились до состояния зверей. Тем же закончится любая попытка вырастить новой плод из геносемени Русса.
Клинок Вирма опустил голову. Но затем его глаза вспыхнули в темноте, отразив проблеск света от огня.
— До настоящего времени.
Красная Шкура стоял на коленях, стреляя от пояса и следя за тем, как щелкал счетчик боеприпасов болтера. Его прицел был точен и ни один выстрел не пропадал даром. Болты врезались в ряды десантников-рубрикатов, поражая одних и взрываясь на броне других.
Затем они двинулись снова, беспощадной волной пустых душ, чтобы прорвать оборону у лестницы Клыктана. Врагов становилось все больше, некоторых защищали мерцавшие кинетические щиты колдунов, но большинство полагались на защиту сапфировых доспехов.
Красная Шкура выбросил пустой магазин, схватил новый и вставил в ячейку. Когда он вновь открыл огонь, враг успел приблизиться не более чем на два шага.
Залпы тяжелого оружия Длинных Клыков просвистели над его головой, врезавшись в приближавшихся десантников-предателей. Многие снаряды взрывались о кинетические щиты сверкающими каскадами искр и плазменных разрывов, но некоторые находили слабые точки и детонировали среди бронированных воинов, сея разрушение.
В эти лазейки кидались Волки, размахивая жужжащими цепными мечами и выкрикивая литании ненависти и вызова. На этот раз Кулак Хель был в авангарде, его силовой кулак пульсировал разрушительной силой, а меч Даусвъер пел при каждом взмахе.
— Ближний бой, брат! — крикнул по воксу Красная Шкура, кидаясь следом.
Кулак Хель резко пригнулся, уклоняясь от удара десантника-рубриката, отпрыгнул назад и задействовал клинок. Окутанные расщепляющими полями лезвия схлестнулись, выбросив взрыв скрученной энергии.
— Падаль, — презрительно процедил Кулак Хель со странной, скрежещущей интонацией.
К этому времени Красная Шкура был уже на расстоянии руки, его меч вибрировал, болт-пистолет стучал. В этом бою не участвовали смертные солдаты. Кровавые Когти Россека делали то же, что и всегда, с остервенением сражаясь, наслаждаясь высвобожденным желанием убивать, держа Моркаи на расстоянии укуса. Предатели бесстрашно встретили их, парируя и нанося удары, ожидая удобного случая, пользуясь им с холодным мастерством и продвигаясь дальше. Обе стороны были целиком захвачены боем, сцепившись в схватке, которая, возможно, изменит положение в чью-либо пользу.
Предатель сумел попасть кулаком в лицо Кулака Хель, обрушив Волка на землю, и тогда Красная Шкура выстрелил, отбросив окутанного пеленой взрывающихся снарядов десантника-рубриката на несколько шагов.
— Ты беспечен, брат, — поддразнил он по связи, поворачиваясь к новой угрозе. — Теряешь хватку?
Ответа не последовало. Красная Шкура схлестнулся в рукопашной с другим предателем и не мог оглянуться, чтобы проверить брата.
Кулак Хель не был сильно ранен. Что же случилось?
Следующий десантник-рубрикат, один из дюжин, столпившихся в узком проходе, напал на Красную Шкуру.
— Отбросы! — заревел космодесантник, цепным мечом целясь в брешь под правым наплечником врага.
Рубрикат отступил от жужжащих зубьев и ударил мечом. Движения обоих воинов завораживали быстротой, каждый удар был выверен. Красная Шкура наступал, в крови пульсировало яростное желание убивать. Удары сыпались один за другим, звеня о керамит и отражаясь от стали.
Предатель хорошо сражался, но его вес был перенесен на отведенную назад ногу. Красная Шкура сделал ложный выпад влево, поднял вверх клинки и скрестил их, целясь под мощный нагрудник десантника-рубриката.
У него бы получилось. Цепной меч вонзился бы глубоко, пробив броню и войдя в пустоту за ней. Красная Шкура поразил бы очередную жертву, а дисплей шлема внес очередную руну рядом с уже имевшейся там дюжиной.
Ему помешали, но не враг и не залп из дальнобойного оружия, а Кулак Хель. Кровавый Коготь бросился между сражавшимися, врезался в десантника-рубриката и покатился с ним по земле. В его быстроте было что-то тревожащее. Прежде чем Красная Шкура среагировал, Кулак Хель вскочил на ноги, вонзил Даусвъер в шею жертвы и вытащил его. А затем хватил пораженного предателя за шлем силовым кулаком и оторвал голову.
Его движения были ужасающими, словно кадры из ночного кошмара. Кулак Хель больше не говорил и не шутил по связи. Когда Красная Шкура отступил, внимательно следя за приближающимися целями, то услышал по связи низкий, гортанный хрип.
— Брат… — выдохнул он, внезапно похолодев.
Кулак Хель не слушал. Он сражался. Сражался так, как никогда прежде. Десантники-предатели, нападавшие на него, были разорваны в клочья. Буквально в клочья. Руки Кулака Хель превратились в серые пятна, раздиравшие вражеские доспехи, словно кожу, пробивая их и отбрасывая в сторону. Он ворвался в строй врагов, словно бешеный хищник в стадо медленно бредущих травоядных, поглощенный одной мыслью — убить столько, сколько сможет.
— Кир! — заорал Красная Шкура, видя, как брат все больше отрывается от строя.
Ни один из Когтей не мог последовать за ним. Если бы они так поступили, то были бы перебиты десантниками-рубрикатами, оставшись без прикрытия орудий и отделений кэрлов. Кулак Хель шел прямо навстречу смерти.
Красная Шкура бросился к брату. Он не стал стоять и смотреть. Кровавый Коготь врезался в ближайшего десантника-рубриката, вкладывая всю силу в каждый удар и чувствуя разочарование от того, что не может просто отшвырнуть его плечом, как делает Кулак Хель. Он сражался со всем умением, но этого было недостаточно.
Кулак Хель обрек себя на гибель.
Тогда и только тогда по связи раздались эти слова. Они были произнесены невнятно, словно пьяница пытался вспомнить речь. В них осталось немного от прежнего, почти исчезнувшего голоса Кулака Хель. Голос, искаженный рычанием и брызгами слюны, подходил больше зверю, чем человеку.
— Уходи, брат! — выговорил Кулак Хель, задыхаясь. — Я не смогу защитить тебя.
Защитить меня?
И тогда Красная Шкура все понял. Кулак Хель убивал все, что приближалось к нему. Он зашел слишком далеко, и пути назад не было. Даже Россек не смог бы его остановить. Волк полностью овладел Кулаком Хель, забрал в свои темные объятия и уничтожил все, что было в нем от человека.
Красная Шкура наконец прикончил своего врага, но за ним последовали другие. Кулак Хель был теперь глубоко в рядах противника, по-прежнему разрывая врагов на части, как берсеркер из легенд.
Красная Шкура не мог пойти за ним. Никто не мог пойти этим путем, пока Волк не выберет и его тоже. Кулак Хель был покойником, хотя в своей смертельной агонии он убьет больше, чем многие из братьев за всю жизнь.
В глазах Красной Шкуры стояли слезы гнева. Они сражались вместе с самого начала, с полузабытых дней на льду, с тех пор как волчьи жрецы впервые пришли за ними, чтобы превратить в бессмертных. Они вместе прошли испытания, вместе изучили путь Волков, вместе упивались убийством. На короткое время, такое недолгое время, казалось, нет силы в галактике, которая могла бы сравниться с необузданной мощью их объединенных клинков.
Я не могу пойти за тобой. Слишком медленный. Кровь Русса, я действительно слишком медленный!
И Красная Шкура завыл, заплакал от гнева и утраты, отдаваясь всепоглощающему пронзительному потоку чистой ярости и страдания. На краткий миг он заглушил звуки и эхо стрельбы, и его ужасающий вопль разнесся по длинным туннелям Этта. Солдаты с Просперо отвлеклись от боя, подумав, что ожил какой-то демон Клыка, чтобы утащить их во тьму. Даже кэрлы, посвященные в ритуалы и обычаи горы, почувствовали, как стынет в жилах кровь.
Они знали, что значил этот крик. Пришел Волк и забрал одного из них.
Клинок Вирма помедлил, прежде чем заговорить вновь.
— Волк, — промолвил он наконец. — Проклятие и слава нашего вида. Ни один творец плоти не открыл больше меня в особенностях Канис Хеликс. Быть может, я сделал даже больше тех, кто прибыл на Фенрис с самим Всеотцом. Я понял, что проклятие можно уничтожить, одновременно сохранив славу. Эта работа и есть мое призвание.
