Лоис Буджолд - Криоожог
— Все это — трудности, которые мы решим, госпожа Сато. Ни одна из них не требует немедленного внимания, все вполне можно преодолевать постепенно. Вы — свидетель по делу, которое расследует лорд Аудитор, свидетель под защитой, — «более или менее под защитой», — поэтому консульство оплатит все ваши непосредственные расходы.
— А наш комитет? Мои друзья? Что случилось со всеми? Ну, кроме тех, кого уничтожил или заточил «Новый Египет»? А вдруг они… — Она осеклась.
— Для вас главная задача сейчас — собственное здоровье. — Ворон-сенсей прервал их разговор, обеспокоившись тем, что пациентка так разнервничалась. — Через две-четыре недели восстановится психическая сопротивляемость. Только недели, а не два-четыре дня! Для этого нужно время.
— Времени мне всегда не хватало, — она прижала ладони к вискам, — а тут еще это жуткое создание!..
Форлинкин откашлялся:
— Боюсь, лорд Аудитор не отдавал себе отчета в том, что делает, когда принял такой подарок. Тем не менее пока ее вполне можно держать на заднем дворике консульства, вместе с другим зверьем Джина. Вреда от них никакого. Да и пейзаж оживляют. Места у нас много, а никак не используется.
Она вздохнула, сложила руки на груди и усмехнулась, успокоив заволновавшегося было Джина.
— Наверное, она просто кажется такой громадной, потому что так близко…
Однако мать искала глазами глаза детей, а не сфинкса.
Поскольку возвращаться сегодня в консульство никто не собирался, Форлинкин дал Джину поговорить по наручному комму с Йоханнесом. Мальчик объяснил лейтенанту в деталях, что делать со зверинцем до завтрашнего возвращения Джина. Йоханнес не рискнул отнестись несерьезно к внезапно навалившимся на него дополнительным обязанностям. Так что пока все шло хорошо.
Как только Майлз-сан и Роик появились, они тут же увели Либера-сенсея в другую комнату — поговорить. Вернулись не скоро. Ко всеобщему удивлению, они катили перед собой целый воз обедов в коробках из «Кафе Аяко». Майлз-сан пояснил, что вся эта роскошь объявилась у них благодаря мисс Карин, которая где-то раздобыла полуфабрикаты, узнала, как доставить все к Сьюз, да еще и оплатила заказ.
Дело кончилось общим «пикником» в послеоперационной. Ворон-сенсей даже отнес коробку с едой госпоже Сато. После медосмотра она раздвинула шторы, и получился почти семейный обед. Джину показалось, что после еды мама стала даже лучше выглядеть — не так утомленно, когда сидела на подушках. Даже щеки порозовели. Хотя вообще-то карри от Аяко кого угодно на ноги поставит.
Забавно было наблюдать, как здоровяк Роик уселся на пол, скрестив ноги, а Мина обучает его есть палочками. Майлз-сан управлялся своими вполне неплохо для чужеземца. Он объявил всем, что тренировался на корабле по дороге на Кибо, да и вообще раньше, бывало, ел палочками. А уж когда он случайно проговорился, что дважды побывал на Древней Земле, Мина потребовала рассказать. В основном Майлз-сан почему-то рассказывал о второй поездке на Землю, о жене и о садах, о множестве разных садов. О первой поездке он сказал только, что ездил по делам, что все время пробыл в одном городе и что тогда впервые познакомился с братом. В последнее Джин никак не мог поверить. От консула Форлинкина пользы не было — он держал рот на замке, сидел с задумчивым лицом и вопросов не задавал, а Майлз-сан ничего пояснять не стал.
То и дело сверяясь с инструкцией, Джин кормил Нефертити вкусненьким. Сфинкс, похоже, мог есть кое-какую еду с общего стола, правда, не все, во всяком случае, не без плачевных пищеварительных проблем. К несчастью, Ако пришла как раз тогда, когда сфинкс занялся делом в самом темном углу. Вообще-то Джин сам был виноват, потому как не заметил, что его подопечная мечется из угла в угол в поисках отхожего места и завывает: «Ка-а-а! Пи-и-ись!» Ако рассердилась, и Джину пришлось все убрать. С этим он спорить не стал, однако потом Ако потребовала выгнать Нефертити на ночь из помещения. Ворон-сенсей решил не уделять внимания этому инциденту и остался в стороне от споров. Джин в конце концов пообещал увести Нефертити на ночевку на крышу. И Мина, естественно, сразу же пожелала осмотреть это знаменательное место.
Майлз-сан с Роиком к этому времени уже удалились на переговоры с лордом Марком и Сьюз-сан. Консул Форлинкин, посмотрев на обеспокоенную мать Джина, вызвался помочь с клеткой для сфинкса и обустройством ночлега. Госпожа Сато благодарно улыбнулась ему в ответ, так что Джин опять успокоился.
Шагая друг за другом по лестнице в конце коридора, они столкнулись с Бхавия, подругой Ако. Та поднималась по лестнице, спеша и задыхаясь.
— Джин, ты не встречал Ако? Она очень нужна Танаке-сан в комнате неотложной криоподготовки. Какая-то старушка свалилась прямо в столовой. Говорят, потеряла сознание и свалилась.
— Она в послеоперационной, с мамой. — Джин указал рукой вверх по лестнице. — Ворон-сенсей там же.
Бхавия кивнула и побежала дальше не оборачиваясь, лишь махнув рукой в знак благодарности.
Форлинкин повернулся ей вслед:
— Может, нам лучше пойти и помочь ей?
Джин покачал головой:
— Не стоит, здесь такое постоянно происходит. Ну, может, не постоянно, а где-то раз в неделю точно. Танака-сан всегда знает, что делать.
Форлинкин с сомнением на лице последовал за Джином.
— Ну и коридоры здесь! Того и гляди заблудишься, — заметил он.
— Угу, все подземные туннели ведут к зданиям на поверхности и идут под улицами. Некоторые опускаются на четыре уровня, а некоторые — аж на пять или шесть. Приходится запоминать, куда идешь.
Джин без труда отыскал знакомый путь, не потерялся он даже когда они вышли из освещенной зоны коридора. Форлинкин достал из кармана фонарик и посветил на ступеньки. Мина, до сих пор шедшая самостоятельно, в сгущающихся тенях благоразумно ухватилась за его широкий рукав. Они преодолели пять лестничных пролетов и выбрались наконец из люка башни теплообменника к Джину на крышу. Форлинкин не очень-то и сильно запыхался — для взрослого, во всяком случае, — несмотря на корзину со сфинксом.
В послеоперационной, где не было окон, Джин потерял счет времени. А ведь, похоже, стало достаточно поздно. На воздухе было зябко и сыро, рассеянные отражения уличных фонарей заливали все вокруг непривычным темно-янтарным светом. Городской шум стих, как стихает он обычно не раньше полуночи. За углом, за башней, Джин обнаружил свой натянутый навес, пока еще не пострадавший от непогоды. Его бывшее убежище ждало, заваленное разнообразным хламом, оставленным после вчерашнего переезда — вещами, не потребовавшимися его зверью, либо слишком громоздкими для флаера, либо слишком уж поистрепавшимися. Фонарик он снял еще вчера, упаковал и забрал в консульство, где тот и валялся теперь без всякой пользы. Но Форлинкин — настоящий друг! — светил своим, пока Джин рассказывал Мине о прежнем житье-бытье на крыше, а сестра издавала то восхищенные, то завистливые возгласы.
Выбравшись из корзины, Нефертити неспешно обустраивалась на новом месте. Присев на напряженных лапах и осторожно озираясь, кошка отправилась на разведку. Джин шел следом, повествуя о горестной судьбе цыплят, так и не научившихся летать.
— Вот не знаю: если она вдруг перелезет через парапет, то просто шлепнется вниз или спорхнет на крыльях, как цыплята постарше? Или вообще улетит? — Под золотистым мехом сфинкса чувствовались крепкие мышцы, но Джин все равно волновался. — Может, лучше ее за ногу привязать, как Майлза-сана?
— А-а? — только и выговорил Форлинкин, поэтому Джин рассказал ему о мерах предосторожности, которые они предприняли в первую ночь.
В ответ Форлинкин выдал лишь очередное «А-а!» и прикусил губу. Но по морщинкам, мелькнувшим в уголках глаз, Джин понял, что он, кажется, не рассердился.
Джиново лежбище, собранное из всевозможных обрывков, все еще ждало у стены. Если остаться ночевать здесь, то сфинкс будет под надзором. Будет ли мама скучать по нему? У нее ведь будет Мина… А может, Мина захочет остаться здесь?
Джин вытянулся на цыпочках, приготовившись схватить Нефертити. Та выгнулась во весь рост, поставила передние лапы на парапет и посмотрела вниз, но тут же отпрянула, явно не выказывая желания расшибиться насмерть, свалившись с крыши. Она посетила Джинов гальюн, надлежащим образом его использовав — Джин рассказал Форлинкину о своей «ведерной» системе слива. А еще мальчик похвалил Нефертити, что было совершенно необходимо после трагедии, разыгравшейся в послеоперационной палате. По виду египетской кошки нельзя было понять, поверила она его лести или нет. Нефертити потянулась, захлопав крыльями, и сложила их, разглядывая через край противоположного парапета узкую парковку за старым комплексом.
И вдруг замерла, заурчала, в хищном напряжении разглядывая что-то сверху — так Лаки в дни своей юности реагировала на крыс. Шерсть встала дыбом на холке вдоль спины, крылья простерлись и затрепетали со зловещим шуршанием, хвост с кисточкой ударил плетью.
