Елизавета Дворецкая - Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем
Если пытаться описывать не единичные события, а устройство жизни в целом, то попытки выстроить одну верную модель заведомо обречены. Сама действительность Древней Руси и предшествующих ей славянских (и не только) племен – от моря и до моря, на протяжении чуть ли не тысячи лет – была неоднозначна и многообразна. Для конкретизации же не хватает фактов, да и те, что имеются, нипочем не желают ложиться в общую схему. Всегда что-нибудь да выпадает, а из этого конструктора «лишнюю» деталь, как слово из песни, не выкинешь. Так что и академики, и энтузиасты-любители обречены вечно рыться в куче перепутанных деталей, пытаясь выстроить нечто жизнеспособное хотя бы теоретически.
Все построения автора этих строк ничем не лучше других. Но и не хуже, пожалуй. По крайней мере, я старалась выдумывать только то, о чем достоверных сведений получить невозможно, а образ жизни наших предков старалась представить, опираясь на результаты исследований серьезных ученых – археологов, антропологов и так далее, а не на псевдопатриотические домыслы о том, что-де славяне правили миром еще за десять тысяч лет до появления человека разумного как биологического вида. Да, похоже, что в IX веке даже князья жили в землянках, потому что ничего иного в славянской строительной традиции раньше X–XI веков вроде бы не обнаруживается. Землянка – не признак дикости, просто в ней легче сберегать тепло. В древности, говорят, существовало представление, что приписать человеку подвиги, которых он не совершал, означало нанести ему смертельную обиду. В отношении истории родины, я бы сказала, этот принцип тоже действует. И выдумывать сказки, восхищающие «патриотов», – наиболее верный способ никогда не узнать, что же было на самом деле.
О том, что может сказать наука насчет общественного строя славян в раннем средневековье, я уже писала в послесловии к роману «Лес на Той Строне». Здесь я хочу к этому прибавить некоторые «новости» древнерусской жизни, а именно – подозрения о кастовом устройстве оной. Например, сторонником этого мнения является Лев Прозоров (Озар Ворон), о чем и пишет в своей книге «Боги и касты языческой Руси». Вкратце его теория такова. В Древней Руси имелось в наличии пять каст: князья, жрецы, воины, земледельцы (ремесленники) и рабы. Касты жили обособленно, брачные союзы заключали только со своими, для каждой касты действовали свои запреты: жрецы избегали прикасаться к железу, воины не имели права участвовать в каком-либо производительном труде. Данные положения Лев Прозоров обосновывает ссылками в основном на былины. При всем уважении к этому источнику рассуждению вредит то, что автор его обходит полным молчанием вопрос о том, в какие эпохи касты у славян могли сформироваться. Многочисленный сравнительный материал, отсылающий к кастам индусов или древних кельтов, наводит на мысль, что кастовую систему Лев Прозоров считает общеевропейским наследием. Однако думается, что условия для формирования той или иной касты складывались в процессе общественного развития славян не одновременно.
Существование отдельной касты жрецов и в самом деле представляется вполне вероятным. Именно у жрецов всегда имелось много профессиональных секретов, которые нельзя открывать кому попало, а для успешного исполнения своих обязанностей волхвам требовались особые способности, передающиеся по наследству. Так что для жрецов было логично образовать отдельную касту еще десятки тысяч лет назад. Хотя и тут все не так просто: у народов, сохранивших шаманизм, считается, что духи сами выбирают очередного служителя, независимо от его происхождения; шаманить мог (или хотя бы имел право) практически каждый, а шаман, напротив, в свободное время ходил на охоту, как все.
Следующими, вероятно, выделились вожди и князья. В послесловии к «Лесу на Той Стороне» я уже упоминала теорию, согласно которой славяне выбирали князей, но можно предположить, что круг знатных семей, из которых выдвигались кандидаты, образовывал отдельную касту. Это могло случиться в те эпохи, когда имущественное неравенство уже достигло заметного уровня и разница между простолюдинами и знатью стала очевидна. Передача власти по наследству оформилась, надо думать, в течение VI века нашей эры.
О формировании касты производителей (земледельцев, ремесленников, скотоводов, охотников, рыбаков и так далее) говорить не стоит – ее всегда составляла основная масса населения, не входившая в другие прослойки. Зато существование воинской касты (в полном смысле слова) мне представляется наиболее сомнительным. И многочисленные ссылки на «заставы богатырские» тут ничего не меняют.
Воины добывают средства к существованию двумя путями: войной и охотой. Причем охота – источник вспомогательный, иначе сама каста называлась бы охотничьей. Чтобы не превратиться в простую шайку разбойников (которую власть и община рано или поздно истребят), воины должны воевать не только против кого-то, но и за кого-то. Просто грабить соседние общины – путь тупиковый, ибо выведенные из себя мужики в конце концов соберутся и задавят числом. Внешние враги (причем богатые внешние враги, способные служить постоянным источником добычи) имелись не везде и не всегда. Не все же имели в ближайших соседях Византийскую империю, ослабленную внутренними проблемами! Значит, для формирования воинской касты непременным условием служит наличие государственной власти, то есть князя, который, во-первых, загрузит воинов работой, а во-вторых, сможет содержать их, вне зависмости от успеха походов.
Причем содержать вместе с семьями! Ведь в касте занятие передается по наследству, то есть каждый воин должен иметь жену и несколько детей. Двух-трех сыновей – за себя и за того парня, который погиб слишком рано, и столько же дочерей, дабы обеспечить растущее поколение воинов достойными женами. А ведь воинов, в отличие от князей и жрецов, нужно много. Вместе же с домочадцами выходит еще в пять-шесть раз больше.
А теперь представим, что воин гибнет. Ведь среди людей, сделавших войну своим образом жизни, процент ранних смертей должен быть очень высок. Кто будет содержать осиротевшую семью (из семи человек)? Князь? Думается, князю гораздо проще и дешевле не содержать всю эту ораву домочадцев и сирот своих воинов, а набирать в дружину уже готовых молодых парней. Омоновцев тоже не с детства готовят, и ничего, добиваются неплохих результатов. Была бы школа и методика – а передавать ее можно не только кровным потомкам.
Конечно, я не отрицаю существование потомственных воинов вообще. Вероятно, из подобных людей состояла боярско-воеводская прослойка. Отдельные воины, знатные или удачливые, разумеется, могли на свою долю в добыче не только содержать жену и детей, но и, в случае чего, обеспечить вдову и сирот. Мальчики из этих семей могли обучаться воинским искусствам с детства, вырастая чудо-богатырями. Но таких людей не могло быть много, отдельной касты они не составляли, а скорее примыкали к князьям, образуя с ними вместе правящую прослойку.
По сходным причинам не верится в существование замкнутой касты рабов. Поскольку у раба личное потребление сведено к минимуму, содержать семью и растить детей ему будет затруднительно. Ведь на наших территориях, чтобы просто выжить и сохранить работоспособность, нужно значительно больше еды и одежды, чем где-нибудь в Индии или Египте. Ряды рабов постоянно пополнялись за счет пленников, должников и прочих неполноправных членов общины. Существование вольноотпущенников, плодов связей рабов и свободных, оставляет очень мало возможностей для поддержания кастовой замкнутости. Хотя, конечно, среди рабов могли встречаться и урожденные.
К тому же образ жизни славян раннего Средневековья не вяжется с кастовой системой. Предбрачные игрища устраивались «между сел», а значит, внутри села все друг другу были родственниками. А какие же разные касты, когда все родня? Собственно город в IX веке существовал только один – Ладога. Киев до самого конца IX века ничем не отличался от укрепленного родового поселка. Многие древнерусские городища – Полоцк, Псков, Изборск – представляли собой те же родовые поселения, только за земляным валом. Основная масса населения жила в поселках на пять-шесть, иногда восемь-десять дворов. Община была родственной, а соседскую общину образовывали просто несколько родственных объединений. И если в роду обретались два-три взрослых неполноправных «челядина», то названия отдельной касты эти трое явно не заслуживали. И профессиональных воинов, которые едят, но не работают, община смогла бы прокормить совсем немного. А один в поле – сами понимаете кто.
Таким образом, существование замкнутой касты профессиональных воинов мне представляется нереальным. Княжеская же дружина могла возникнуть в эпоху складывания древнерусского государства – то есть не ранее X–XI веков. Именно тогда на территории Древней Руси сложилась обстановка для того, чтобы подходящие люди, отрываясь от своих общин, сплачивались вокруг военного вождя, и в самом деле образовалась межнациональная дружинная культура, что подтвержается богатым археологическим материалом.
