Грэм Макнилл - Отвага и честь
Скиммеры пробирались сквозь дым, идущий от разрушенных ворот, но тау быстро оправились от потрясения, и в скиммер Леарха и Даксиана градом ударили пули. Оба воина выскочили наружу, машина перевернулась и взорвалась, окатив огненных воинов, расстрелявших ее, шипящими кусочками раскаленного металла.
Иссам и Пармиан остановили свой скиммер, из орудий которого брызнули лазурные лучи энергии. Прежде чем отреагировала тюремная охрана, Иссам соскочил с кресла пилота и принялся на бегу стрелять из болтера, торопясь в укрытие. Пармиан выбрался и занял позицию за машиной, отстреливая вражеских солдат.
— Иссам! — крикнул Леарх. — Нам надо двигаться вперед!
— Есть, — ответил сержант скаутов. — Но нам придется туго.
И это было еще мягко сказано. Постройка, за которой прятался Леарх, быстро разваливалась от следующих одно за другим попаданий, и, несмотря на прикрытие Пармиана, Леарх не мог никуда двинуться без риска быть убитым на месте. Стрельба огненных воинов методично уничтожала его укрытие, и сделать с этим ничего было нельзя.
И тут Леарх услышал гневный рев, и пальба приутихла. Он рискнул выглянуть и увидел то, что наполнило его ликованием. Безоружные пленные высыпали из бараков и напали на охрану, давя количеством и яростью. Десятки гибли, поскольку у них не было оружия кроме собственных кулаков, но эти люди страстно желали стереть следы былого унижения, и ничто не могло сдержать их жажду мщения.
По всему лагерю пленные восставали и нападали на своих тюремщиков. Толпы заключенных гвардейцев бросались на тау, раздирали их голыми руками и забивали насмерть всем, что попадалось под руку. Другие вырывали оружие у мертвых огненных воинов и с дикой радостью обращали его против охраны.
Леарху редко доводилось видеть что-либо столь вдохновляющее, и хотя ему хотелось торжествующе вскинуть кулак, останавливала сама неловкость этого жеста. Он выскочил из укрытия и рванулся вперед, в схватку, видя, что Иссам делает то же самое.
Даксиан присоединился к своему сержанту, и три космодесантника клином врезались глубоко в ряды противника. Леарх чувствовал огромное облегчение, стреляя в грудь очередному огненному воину. После того как они так долго избегали контакта с врагом, приятно было выпустить сдерживаемый гнев Астартес в ближнем бою. Это доставляло удовольствие и согревало душу.
Он обернулся, чтобы знаком подозвать Пармиана, но радость битвы покинула его, когда он увидел, что силы тау, расположенные за пределами лагеря, отреагировали на присутствие врага.
Наконец по воздуху примчались по меньшей мере два десятка боевых скафандров и три «Рыбы-молота», они быстро подошли к горящим воротам. Атака Леарха завела его вглубь лагеря, и узники восставали, но толпа заключенных с горсткой винтовок и четыре космодесантника не могли надеяться уцелеть, сражаясь с таким количеством противников.
Заметив силы реагирования тау, Пармиан попытался укрыться, но его обнаружил передовой отряд боевых скафандров, и бежать было некуда. Первый боевой скафандр приземлился как раз за спиной Пармиана и выпустил струю горящей плазмы на полную мощность. Раненый скаут и вскрикнуть не успел: он сгорел заживо и рухнул кучей почерневших останков.
Леарх и его товарищи нырнули под прикрытие одной из казарм. Землю, на которой они только что стояли, тут же изрешетили осколки.
— Давай же, Уриил, — прошептал он, — где ты?
При звуке первого взрыва Дженна Шарбен пошла в атаку. Ее движение не ускользнуло от внимания Куделькара, и он в ужасе увидел, как она раскрутила костыль и ударила им в живот одного из телохранителей Аун'рая. Лишь тогда он заметил, что концы обоих костылей заточены до состояния смертельного оружия.
Огненный воин издал жуткий крик и рухнул, кровь из ужасной раны заструилась по ногам. Выяснилось, что командир силовиков не настолько обездвижена ранением, как заставила думать тау.
Шарбен угрожающе описала вторым костылем короткую дугу, и тяжелый конец с треском обрушился на шлем другого телохранителя. Воин грузно рухнул на пол, и Шарбен занялась последними защитниками Аун'рая.
Куделькар хотел прийти Аун'раю на помощь, но мать крепко ухватила его за тунику. Ее взгляд умолял его остаться, однако — к добру ли, к худу ли — Куделькар сделал свой выбор и должен был идти до конца.
Он вырвался, хотя сердце разрывалось от ее отчаянного крика.
— Куделькар, нет! — закричал Перджед. — Не надо.
Шарбен обманула их демонстрацией слабости, но элемент неожиданности не дал ей продержаться долго, и Ла'тиен прыгнула на нее с мучительным воплем ненависти. Судья Арбитрес и огненный воин покатились по земле, колотя и царапая друг друга.
Локоть командира силовиков врезался Ла'тиен в живот, но гибкая броня приглушила удар. Ла'тиен обхватила сзади ее шею одной рукой и впилась пальцами в горло. Шарбен ударила ее затылком в лицо, и Куделькар услышал треск сломанной скулы. Шарбен с болезненным хрипом выкатилась из-под противника, нашаривая оружие. Ла'тиен сняла с пояса блестящий нож.
Куделькар слышал, что он называется клинком почета и служит у тау церемониальным оружием, символизирующим братство, но в пугающе остром лезвии не было ничего церемониального.
Клинок мелькнул в сторону Шарбен, которая отскочила, чтобы не попасть под него. Она вскрикнула, когда встала на раненую ногу. Судья Арбитрес была ранена не так серьезно, как изображала, но все же была.
Куделькар хотел вмешаться, но знал, что Ла'тиен прирежет его не менее охотно, чем Шарбен. Обливающийся кровью огненный воин все еще кричал от боли, но его оглушенный товарищ, пошатываясь, поднимался на ноги, держа перед собой винтовку.
Ла'тиен сделала ложный выпад клинком почета, и Шарбен упала на одно колено — раненая нога подвела. Это был момент, которого ждала Ла'тиен, и она тут же вонзила нож в грудь Шарбен.
Сражающиеся рухнули на пол, и Ла'тиен продолжала колоть смертельно раненную судью в помрачении горя, ярости и ненависти. Кровь хлестала, заливая стены, пока Ла'тиен позволяла ужасу своих мучений в Стеклянном доме изливаться потоком неудержимого насилия.
Куделькара ужаснула смерть Шарбен, животная жестокость, с которой ее убили. Ла'тиен подняла взгляд, и сквозь кровавую маску, закрывшую ее искаженное лицо, Куделькар увидел подлинную природу расы тау, тьму, которую они прятали под показным лоском цивилизованности фантастических теорий о Высшем Благе.
Лортуэн Перджед, увидев, что Шарбен погибла, выбежал вперед, отчаяние придало силы его дряхлому телу. Он нагнулся, чтобы забрать короткоствольное оружие, оброненное огненным воином, на которого сначала напала Шарбен, и принялся возиться со спусковым крючком.
— Не будь идиотом, Лортуэн! Положи пистолет! — закричал Куделькар, вовсе не желая, чтобы Лортуэна погубила эта ужасная глупость. Адепта было не переубедить, он и шатающийся от удара огненный воин выстрелили одновременно. Куделькар отпрянул, когда залпы обжигающей голубой энергии лучами разошлись по комнате.
Огненный воин рухнул на пол с огромной рваной дырой в развороченной груди, но забрал своего убийцу с собой. Лортуэна Перджеда сбило с ног, хрупкое тело буквально разорвало надвое потоком высокоэнергетических болтов.
Как бы ни была страшна участь Лортуэна, подлинный ужас находился за спиной убитого адепта.
Мать Куделькара соскользнула по безупречно чистой стене, оставляя за собой кровавый след. Глаза Паулук Шонаи расширились от боли, тюремная туника промокла, по ней расползалось красное пятно.
— Нет! — закричал Куделькар, подбегая к матери. Он поднял ее на руки, слезы застилали глаза. Он положил ладонь ей на живот, напрасно пытаясь остановить кровотечение.
— Император, спаси ее, пожалуйста, о нет, нет! — завыл Куделькар, умоляя единственного бога, которого знал, спасти его мать. — О Бог-Император, нет, не дай этому случиться!
Куделькар увидел, что жизнь покинула глаза его матери, и издал страшный, мучительный скорбный вопль. Его глаза наполнились слезами, и он заплакал, прижимая к себе ее безжизненное тело.
— Прости, прости, это все моя вина. Я предал тебя, о Император, прости меня, прошу, прости…
Куделькар почувствовал чье-то присутствие рядом с собой и поднял взгляд: над ним стоял Аун'рай с выражением глубочайшего разочарования на лице.
— Ты взываешь к своему Императору о помощи? После всего, о чем мы говорили, ты все еще готов обратиться к своему далекому Императору за утешением? Неважно, что говорит твой разум, в час беды обращаются к духам и богам. Как это по-человечески, как жалко выглядит.
— Она мертва! Ты не понимаешь? Она мертва.
— Я это слишком хорошо понимаю, — холодно промолвил Аун'рай, и рядом с ним показалась Ла'тиен, все лицо и броня ее были в крови Шарбен.
