Елизавета Дворецкая - Щит побережья, кн. 2: Блуждающий огонь
Несмотря на радость, через какое-то время и сам Эгиль заподозрил неладное. Несомненно, это был голос Сторвальда Скальда, которого корабельщик знал не хуже родного брата (эльденландцы все считают друг друга братьями, особенно на чужбине). Но звучал он странно: легко, протяжно, и казался каким-то слишком тонким, прозрачным. Однако причиной этих странностей Эгиль считал туман: он искажает и вид, и звук.
Над кораблями начало темнеть. Приближалась ночь. Желтое пятно света делалось ярче, яснее, тоже предупреждая о близких сумерках.
– Эй, Сторвальд! – в очередной раз закричал Эгиль. – Мы будем плыть всю ночь, или ты дашь нам где-нибудь пристать?
– Осторожнее! – ответил Скальд, и на этот раз его было слышно лучше. – Берег совсем близко! Мы сейчас минуем полосу камней, а потом можно будет пристать. Следите за мной!
– Я и так с тебя глаз не свожу, жаба распрекрасная! – рявкнул Эгиль, изо всех сил скрывая беспокойство.
Почему-то у него сжималось и замирало сердце от нелепой боязни, что вблизи берега его лучший друг растает и исчезнет навсегда.
Было слышно, как волны с шумом бьются о камень, накатываются на высокий берег и с протяжным свистом срываются назад. Из легкой мглы выступили темные очертания гор. Громадные бурые скалы, покрытые лесом, казались заснувшими чудовищами.
– Берегитесь камней! – предупреждал впереди голос Сторвальда. – Следуйте точно за мной!
Осторожно продвигаясь вперед, «Жаба» первой вышла к берегу. Полоса прибрежных камней здесь кончалась, впереди расстилалась длинная отмель. А на самом последнем камне, размером со взрослого тюленя, в перестреле от берега, стоял Сторвальд Скальд – мокрый, усталый, но с широкой улыбкой на бледном лице.
– Сторвальд! – изумленно ахнул Эгиль. Казалось, его предчувствия сбываются. – Как ты туда попал?
Рядом звучали восклицания слэттов. Все увидели человека на камне в такой дали от берега, а рядом не имелось ни лодки, ни корабля.
– Призрак! Призрак! – кричали слэтты и искали под одеждой свои амулеты.
– Сторвальд! – крикнул Эгиль, хлопая глазами. – Ты что, пришел сюда по воде?
– Я знал, что ты меня любишь и держишься высокого мнения о моих достоинствах! – ответил Скальд, зябко хлопая себя по плечам и явственно постукивая зубами от холода. – Но ходить по воде я не умею. И если вы не снимете меня отсюда, я останусь на этом камне навсегда! Да… нет ли у богатых слэттов лишних сухих штанов?
И тут огромный камень свалился с души Эгиля и с громким шумом пропал в волнах. Про призраки рассказывают много всякого, но в сухих штанах они сроду не нуждались!
Глава 11
На заре третьего дня после новолуния один человек перешел через Ягнячий ручей и направился в сторону усадьбы Поросячья Радость. Он шел от стана квиттинского войска, но по его облику, по двум толстым косам, заплетенным над ушами, было видно, что это фьялль. Он был хорошо одет и полностью вооружен, нес на спине красный щит с бронзовыми накладками, а за плечом его висело в ременной петле длинное копье.
Рассвет только занимался, небо в вышине было темно-фиолетовым, чуть ниже – лиловым, а совсем над горизонтом – белым. Море тоже лиловело, ловя отраженный свет небес. Почти все деревья вдоль берегового обрыва были срублены, кусты выломаны, истоптанную землю покрывали старые кострища, мусор, и она выглядела так же безобразно, как и всякое место, послужившее пристанищем большого войска. Вдоль берега темнела длинная череда кораблей, и в сумерках трудно было разобрать, где кончаются корабли квиттов и слэттов и начинаются корабли фьяллей. Где-то возле Ягнячьего ручья, хотя нельзя сказать точно. Возле каждого корабля виднелся тлеющий костерок, сидели на бревнах дозорные, иногда тихо переговаривались. На неспешно идущего человека никто не обращал внимания. Сейчас тут много кто бродит туда-сюда.
Хродмар сын Кари почти приблизился к воротам обгорелой усадьбы Поросячья Радость, когда с камня у тропы навстречу ему поднялся человек. Не узнать эту фигуру даже в сумерках было невозможно, и Хродмар остановился. Сердце стукнуло: он слишком ждал этой встречи, но не знал, что она ему принесет.
Тот шагнул к нему, молча положил руку на плечо Хродмару и опустил голову. Хродмар перевел дух.
– Здравствуй, конунг, – тихо сказал он.
– Здравствуй, Хродмар ярл, – ответил ему Торбранд Погубитель Обетов. – Я хотел сам тебя встретить. Это уже второй раз.
– Похоже, что моя удача ревнива, как Регинлейв,[22] – произнес Хродмар. – Стоило мне жениться, как она сразу отвернулась от меня.
– Нет. – Торбранд качнул головой. – Какова лошадка, такова и уздечка. Твоя удача здесь ни при чем. Я сам нарушил… Повелитель Битв предостерегал меня. Я не должен был двигаться дальше. Но теперь я знаю. В третий раз ты не вернешься.
Хродмар сделал движение: мало кому понравится такое пророчество, да еще из уст конунга. Торбранд крепче сжал его плечо.
– Третьего раза не будет, – совсем тихо сказал он.
Вскоре после рассвета каменистая долина между усадьбой Поросячья Радость и морем наполнилась людьми. Это место хорошо подходило для большой битвы, давая достаточно простора для многочисленных войск. С юга к долине подтягивались фьялли – закаленные полугодом непрерывного похода, усталые и жаждущие наконец-то довести дело до конца. С севера подходили квитты и слэтты. Место в середине долины оставалось пока свободным, а входы в нее уже шевелились бесчисленным множеством человеческих фигурок. Неровными рядами выстроенные дружины теснились на склонах и на перевалах холмов, в прогалинах лесов, даже в мелких перелесках. Всюду поблескивало под первыми лучами оружие, пестрели разноцветные щиты. Знатные люди выделялись яркой крашеной одеждой, серебром на поясах и на груди. И лица – бесчисленные, как мелкие волны спокойного моря, молодые и старые, обыкновенные и неповторимые, живые человеческие лица везде, везде. Если идти через эту бесконечную толпу, то никого не удастся запомнить. Но, и позабытый, человек не перестает существовать.
Перед каждым из знатных людей несли стяг с бронзовым флюгерком на верхушке древка. В войске фьяллей самым простым был стяг конунга – с красным молотом на черном поле. Сам Торбранд Погубитель Обетов пришел на поле рано и вглядывался в противоположный конец долины, туда, где среди шевеления ярких плащей находились предводители квиттов.
– Хотелось бы, однако, знать, кто у них будет главным? – говорил где-то рядом Асвальд сын Кольбейна. – Едва ли сам их восточный хёвдинг отважится. Впрочем, на этот случай у них есть Хеймир ярл, сын Хильмира Купца.
– Он ведь, кажется, единственный сын? – уточнял еще кто-то, кажется, Арнвид Сосновая Игла. – Как бы Хильмиру не остаться без наследников! Или у него в свинарнике припрятана еще парочка, до поры сгребающих навоз?
Хирдманы громко захохотали.
– Да нет же, у него еще есть дочь! – горячо добавил Снеколль Китовое Ребро, осведомленный обо всех заметных женщинах Морского Пути. – И говорят, она красавица!
– Остынь, Снеколль! – со смехом советовали товарищи. – Она уже замужем!
– Но ведь ее муж где-то здесь, верно? Значит, к вечеру она будет не замужем!
Торбранд конунг молча кивнул. Хорошо, что у дружины такое настроение. Хотя половина из них, не меньше, лишь изображает воинственность, а в душе не очень-то рвется в схватку. Как приливная волна, достигшая крайней черты, лавина фьяллей еще омывала квиттингские камни, но уже на последнем издыхании, и неумолимая тяжесть бессилия тянула ее назад, назад…
В обоих концах долины звучали рога, призывая полки располагаться в боевом порядке. Долина наполнилась движением: сотни и тысячи людей текли в разные стороны, навстречу друг другу, и беспорядочная на вид суета имела свой смысл, как движение мелких ручейков, которые, причудливо извиваясь меж камней, в конце концов находят путь к реке и текут общим потоком прямо и свободно. Блеск оружия делал огромные толпы похожими на бурлящее море.
И вот человеческое море успокоилось. Два войска плотными стенами стояли в двух концах долины напротив друг друга.
В середине первых рядов располагались дружины предводителей. Торбранд конунг наконец-то увидел лица своих сегодняшних противников. Толстоватый хёвдинг Квиттингского Востока топчется под своим стягом, рядом с ним неподвижно застыл высокий и стройный парень – наверное, сын. С ним-то Хродмар и провел те дни в усадьбе Ягнячий Ручей. А рядом высится стяг, отлично знакомый Торбранду конунгу. На синем поле красуются два ясеня, сплетенные верхними ветвями, а на ветвях сидят два ворона. Стяг конунга слэттов. И под стягом, спокойный, как сам Один, стоит Хеймир сын Хильмира. Торбранд конунг встретился с ним глазами.
А еще выше, с самого неба, на Торбранда конунга смотрел еще один взгляд. На востоке, там, где катило волны спокойное утреннее море, меж облаков возникла и встала головой до неба фигура Повелителя Ратей. Окутанный широким синим плащом, Отец Богов держал в руке копье с обломанным наконечником. Его единственный глаз был устремлен прямо на Торбранда, и конунг фьяллей ощущал его, как прикосновение холодного острия. Никто больше не видел Повелителя Битв, все его люди по-прежнему верили в удачу своего конунга. Но он помнил, что война продолжается уже почти год. Что за это время фьялли потеряли почти три тысячи человек только убитыми. Что почти в каждом доме Фьялленланда, не так уж густо населенного, ждали и не дождались кого-то. Что сам он нарушил запрет Одина, подарившего ему копье, но не велевшего направлять его против древних сил Квиттинга. Во время Битвы Конунгов он метнул копье в великана, тем самым нарушив запрет. Лишившись копья, он потерял и благословение Отца Ратей на этот поход. И судьба предупредила его, дважды подвергнув опасности Хродмара ярла, которого Торбранд считал не просто своим родичем и другом, но и своей удачей. А кто не слышит предостережений судьбы, пусть пеняет на себя.
