Елизавета Дворецкая - Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии
– Это тот человек, на которого ты вчера бросилась с ножом! Которому ты нанесла тяжкую рану в живот! И он умер от этой раны, умер на рассвете, после тяжких страданий! Вот что ты наделала!
После каждого восклицания Эндель умолкал ненадолго, давая Эйре время выразить страх и раскаяние, но она продолжала молча смотреть на него, и он пытался растолковать ей ее преступление. Но Эйра молчала: это он провинился перед ней и перед мировым порядком, он пришел с войной в ее мирный дом, принес смерть ее отцу и вложил нож в ее руку!
При всех своих попытках принять грозный вид Эндель испытывал растерянность и досаду. Поход в Кремнистый Склон, который мыслился легким, привел к самым злополучным последствиям: Логмель погиб, сам он был ранен. Усадьба и семья погибшего хозяина находились в его власти, но перед этой темноволосой девушкой Эндель ощущал себя безвольным и слабым. Хозяйкой усадьбы оставалась она, и казалось, что она хоть сейчас может вышвырнуть отсюда всех незваных гостей одним движением брови. Все шло наперекосяк, разговор не вязался, и Эндель с тоской вспоминал Логмеля, своего всегдашнего советчика.
– Он получил по заслугам! – гордо ответила Эйра, в упор глядя на Энделя, и ему вспомнился вчерашний взгляд Асольва перед поединком. – Все равно ему было не уйти от смерти. У меня есть брат – рано или поздно он отомстил бы за гибель нашего отца! Но я сделала это сама, и я горжусь этим ударом!
– Однако вы должны заплатить мне за гибель Логмеля! – ответил Эндель, напрасно пытаясь собраться с мыслями. – Ты убила его не по закону!
– Какой еще закон тебе нужен? Он убил моего отца на глазах у сотни людей! – Эйра взмахом руки показала назад, на молчаливых хирдманов, но даже не оглянулась. – Я отомстила по праву!
– Женщина не имеет права мстить! А значит, это беззаконное убийство!
– Он пожал то, что сам посеял! Он напал на моего отца предательски, сзади! Он сам поставил себя вне закона!
– Он хотел помочь мне!
– А я хотела отомстить за моего отца! И у меня получилось лучше! Великаны Раудберги помогли мне! Ты пришел сюда с нечистой душой, и они наказали тебя!
Эндель опять умолк. Великаны Раудберги! Уж не повелевает ли она и великанами? Колдунья! То-то у нее такие дикие глаза! Ее проклятый отец оказался более искусным бойцом, чем ждали, и Эндель поплатился раной за то, что его недооценил. А ведь где-то еще есть брат! Судьба решительно повернулась к нему спиной, и Эндель был раздосадован, обижен и растерян.
Вот почему проклятый Торбранд конунг послал его сюда! Знал, что тут ждут одни беды! Недаром ведь его жена ведьма из этого же рода…
О-о-о! Энделя вдруг осенила такая мысль, что он широко раскрыл глаза, словно хотел рассмотреть ее получше. В голове его стала выстраиваться цепочка: Торбранд конунг женат на сестре Асольва, значит, эта колдунья – ее племянница… Если он… Если взять ее в жены, но он, Эндель, станет родичем Торбранда конунга. И, считай, двоюродным братом будущего конунга Торварда.
Поначалу этот замысел даже испугал осторожного Энделя своей широтой и значимостью, но чем больше он думал, тем больше все это ему нравилось. Этот брак примирит его и с фьяллями, и с наследником Кремнистого Склона. Сама девушка молода и красива… гм… да, пожалуй, красива, во всяком случае, стройна. Завладеть такой валькирией для Энделя означало подняться в собственных глазах и залечить раны своего самолюбия. И Эндель окончательно поверил, что придумал как нельзя лучше. И бывают же на свете такие умные люди!
– Не будем торговаться, – сказал он наконец, снова поглядев на Эйру, которая уже думала, что он заснул с открытыми глазами. – Это недостойно благородных людей. Не будем больше говорить о мести. Лучше мы примирим два наших рода. Я возьму тебя в жены.
– Ты? – Эйра изумилась, как будто услышала о таком намерении от лягушонка у пруда. – Ты, Эндель хёвдинг, не поднимешь даже ремешок с башмака того, кто возьмет меня в жены!
– Что-то о нем давно ничего не слышно, – пробормотал Эндель. Он, конечно, думал, что она имеет в виду Бергвида. Это напоминание о могучем сопернике несколько его смутило, но он понадеялся, что успеет убраться отсюда с добычей раньше, чем тот появится. – Кто едет тихо, тоже… добирается до цели. Я скоро поправлюсь… Скоро… И тогда мы сразу справим свадьбу. Можно бы и прямо сейчас, но сейчас…
Всем было понятно, в чем дело, и хирдманы у него за спиной ухмылялись. Мысль приобрести такую хозяйку всем понравилась, но почему-то в это слабо верилось.
Эйра с недоумением смотрела на Энделя. Это заявление ее не смутило и не испугало, потому что весило в ее глазах не больше сухой былинки. Эндель, широкий, тяжелый, в черной рубахе, вдруг показался ей похожим на жертвенного быка вроде тех, что в дни середины лета и середины зимы приводят в святилище Стоячих Камней. По сравнению с Хельги или даже с Бергвидом он выглядел смешным, с ним даже не стоило всерьез разговаривать. Остаток его жизни вдруг предстал перед ней как на ладони, и был он коротким.
– До твоей свадьбы и впрямь недалеко, – со снисходительной жалостью сказала она. – Будет твоя свадьба шумной и пышной, но не я буду на ней невестой. В широком покое соберутся гости, и сталью будут блистать их бранные уборы. Столом будет жертвенный камень, и пламя – брачным ложем. Невеста твоя прекрасна, как молния, и кольчуга – ее свадебный наряд. Бронзовым ножом она обручится с тобою, и объятия ее перенесут тебя к Одину!
Глаза Эйры горели воодушевлением, голос звенел, взгляд был устремлен не на Энделя, а куда-то в стену над его головой. От ее слов всем делалось жутко. Она была прекрасна, как валькирия, потусторонней силой веяло от ее тонкого лица, и в ее опущенной руке мерещился огненный меч…
В следующие дни Эйра сделалась очень добра и внимательна к своему «жениху». Каждый раз, когда она на него смотрела, Эндель казался ей почти прозрачным – так ненадежно и некрепко было его существование на земле. Стоило вглядеться в его бледное, истомленное болью раны и беспокойством лицо, как Эйре снова мерещились смутные, но грандиозные видения: она видела огромную площадку святилища, заполненную вооруженными людьми, яркое пылание жертвенного огня, видела высокую, статную фигуру валькирии с разметавшимися пламенно-рыжими волосами, в кольчуге вместо женского платья, с блестящим копьем в руке…
Эндель был неопасен и заслуживал только жалости. Эйра сама готовила ему целебные отвары, сама перевязывала его рану, обращалась с ним так заботливо, что Эндель смотрел на нее почти с ужасом, уверенный, что в этом кроется какой-то громадный подвох. Если бы она рыдала и проклинала его, он знал бы, что все идет правильно и он – хозяин положения. Теперь же эта странная девушка, убившая Логмеля и той же рукой подносящая ему лекарства, такая веселая, гордая своей местью и уверенная в будущем, смеющаяся и пророчащая ему скорую малопонятную смерть, наводила на Энделя настоящий ужас. Мысль о совместной жизни с такой женщиной пугала, но отказаться от честолюбивого замысла было жаль. Несколько его хирдманов обязательно стояли вокруг лежанки, когда она входила, и следили за каждым ее движением. Прежде чем выпить из принесенной чаши, Эндель требовал, чтобы она отпила сама. Эйра на все соглашалась и только смеялась над его предосторожностями.
– Бедненький! – приговаривала она. – Нет, не от моей руки ты умрешь. Ты сам определил свою судьбу, и теперь она совершится, хочешь ты того или нет. А я здесь ни при чем.
Даже сидя возле лежанки Энделя, она думала о Хельги. При мысли о нем все существо ее трепетало от острого, пронзительного чувства восторга, восхищения только тем, что он живет на свете. Каким красивым ей казалось каждое его движение, каждая черта лица, каким приятным звук его глуховатого голоса – словно сам Добрый Бальдр сошел к ней из сияющих небесных высей, чтобы принести мир и свет в ее смятенную жизнь. Она отдыхала душой, впитывая этот свет, ее пробирала сладкая дрожь при воспоминании о его глазах – она видела его взгляд перед собой, как наяву. Теперь, когда она осталась почти одна на свете, потеряв отца и не предполагая даже, где брат и что с ним, все ее привязанности и надежды сосредоточились на одном Хельги. Он один, умный, сильный, великодушный, отважный и благородный, мог спасти ее от злобы и подлости мира. Он, как прекрасное божество, уже однажды сошел к ней на эту серую землю и пообещал ей свою любовь. Перстнем альвов он заново обручился с ней, вскоре он вернется за ней и уведет по радужному мосту к сияющим вершинам мира, где только свет, только радость, только свобода и счастье… Он шел к ней, и она ждала его со все возрастающим нетерпением. Он был все ближе…
Энделя тоже томило нетерпение, но его мысли были гораздо менее возвышенными. Больше всего на свете он мечтал уехать из этого дикого места, затененного священной горой Раудбергой с ее мрачными каменными великанами, уехать к себе в Можжевельник, который предполагаемая свадьба должна была сделать вполне безопасным убежищем. Но пока что он, будучи полностью зависим от Торбранда конунга, который его сюда послал, не смел уехать без позволения. Да и как бы он мог передвигаться? Несмотря на честные старания Эйры, его рана заживала плохо. При всем желании Эндель не смог бы сидеть верхом, а одолевать многодневный путь по горам в носилках, привязанных между двумя лошадьми, – нет, так ему живым не добраться!
