Фрэнк Герберт - Путь к Дюне
Из опасных лидеров, действовавших на исторической арене, отец иногда упоминал генерала Джорджа Паттона — из-за его харизматических качеств, но еще чаще Герберт приводил пример Джона Ф. Кеннеди. Вокруг его имени сложился миф царствующей особы, миф Камелота. Сторонники президента не оспаривали и не ставили под сомнение его решения и готовы были идти за ним куда угодно с закрытыми глазами. Эта опасность воплотилась для нас в явном виде в лице Адольфа Гитлера, который привел свой народ к катастрофе. Однако такая опасность становится менее очевидной, когда она связана с людьми, не страдающими душевным расстройством и не злыми по своей природе. Таким человеком был Муад'Диб, опасность которого заключалась в складывавшемся вокруг него мифе (стр. 191–192).
Отказ Кэмпбелла не сыграл роковой роли в судьбе «Мессии Дюны», так как ее согласился печатать журнал «Гэлакси» — в пяти номерах с июля по ноябрь 1969 года. Кроме того, опубликовать роман были готовы «Путнэм и сыновья» — в твердом переплете, и «Беркли Букс» — в мягкой обложке. На фоне растущего объема продаж и хора всеобщих похвал кипевший от избытка энергии Фрэнк Герберт писал своему агенту:
«„Дюна“ пошла. На этом факте продолжение наберет немалый капитал. В некоторых колледжах „Дюну“ включили в список обязательной литературы в филологических и психологических классах. В студенческих кампусах ее называют „великой книгой андеграунда“. Каким рубильником погрузили в сон нью-йоркских издателей?»
Герберт пока получал слишком мало денег, чтобы оставить ремесло газетчика, но события развивались в нужном направлении. Через пару лет «Дюна» и «Мессия Дюны» стали феноменальными бестселлерами, а сам Фрэнк Герберт начал читать лекции в колледжах США. «Дюну» взяли на щит участники экологического движения, так как в книге блестяще рассматривается тема экологии пустыни, а самые известные продюсеры Америки начали осаждать Герберта с предложениями экранизировать «Дюну».
НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ СЦЕНЫ И ГЛАВЫ ИЗ «ДЮНЫ» И «МЕССИИ ДЮНЫ»
Вступление
Просматривая ранние наброски рукописей «Дюны» и «Мессии Дюны», мы обнаружили альтернативные концовки, дополнительные сцены и главы, исключенные из окончательного варианта опубликованных сочинений.
До выхода в свет отдельной книги в твердом переплете (1965 год) «Дюну» печатали с продолжением в журнале «Аналог», но каждый кусок был ограничен требованиями журнала к его объему. Редактор — Джон В. Кэмпбелл, работая в тесном сотрудничестве с Фрэнком Гербертом, настаивал на удалении сцен и глав, подгоняя объем под то число страниц, которое устраивало Кэмпбелла.
Помещенные здесь главы были именно таким образом вырезаны, а потом так и не попали в роман при его последующих книжных изданиях. Так, в одном месте Фрэнк Герберт упоминает о том, что пряность вошла в употребление всего лишь около ста лет назад, в то время как в окончательном варианте романа автор говорит о том, что люди принимают ее уже много тысячелетий.
Нами были найдены весьма интересные и познавательные добавления к сюжету, которые и публикуются здесь впервые.
Некоторые главы «Мессии Дюны» радикально отличаются по содержанию от того, что было опубликовано в окончательном варианте, а некоторые альтернативные концовки весьма живописны и сделаны очень сильно.
Сцены и главы, исключенные из окончательного варианта «Дюны»
Пауль и Преподобная Мать Мохиам
Несколько коротких сцен из вступительной части «Дюны»
В кладку внутренней стены под окном был вставлен не скрепленный цементом камень. Камень можно было извлечь, и под ним обнаруживался тайник, в котором хранились его мальчишеские сокровища — рыболовные крючки, моток лески, камень, формой похожий на ящерицу, и цветное изображение космического фрегата, оставленного здесь визитером из таинственной Космической Гильдии. Пауль вытащил камень и взглянул на его внутреннюю сторону, на которой он собственноручно высек слова: «Помни Пауля Атрейдеса, пятнадцати лет. 72 год правления Императора Шаддама IV».
Пауль медленно вставил камень на место, зная, что никогда больше не прикоснется к нему. Он вернулся к кровати и скользнул под одеяло. Он испытывал какое-то печальное волнение, и это озадачивало его. Мать учила его разбираться в непонятных эмоциях, пользуясь приемами Бене Гессерит.
Пауль заглянул внутрь себя и увидел, что именно эта необратимость прощания причиняет ему невыразимую грусть. Волнение же он испытывал от предчувствия приключений и странностей, ожидавших его впереди.
Пауль встал с постели и начал одеваться.
— Она твоя мать? — спросил он.
— Это глупый вопрос, Пауль, — ответила Джессика. Она обернулась к нему. — Преподобная Мать — это просто титул. Я никогда не знала своей матери. Немногие воспитанницы Бене Гессерит знают своих матерей; тебе это хорошо известно.
Пауль надел куртку и застегнул ее на все пуговицы.
— Надо ли мне носить щит? Джессика удивленно воззрилась на него.
— Щит? Здесь, в доме? Кто только внушил тебе идею…
— Почему ты боишься? — требовательно спросил он. Кривая усмешка коснулась уголков ее рта.
— Я слишком хорошо учила тебя. Я… — Она тяжело вздохнула. — Мне не нравится этот переезд на Арракис. Ты же знаешь, что это решение было принято вопреки моим возражениям. Но… — Джессика пожала плечами, — мы не можем и дальше терять здесь время.
Она взяла его за руку, как делала, когда он был маленьким мальчиком, и повела его в свою комнату.
Пауль чувствовал неуместность этого жеста, ощутил пот, выступивший на ее ладони, и подумал: «Однако и она не умеет лгать. Дело не в Бене Гессерит. И не Арракис заставляет ее испытывать страх».
Пауль повернулся спиной к Преподобной Матери, думая об идее, заложенной в этом испытании: человек или животное?
— Если ты проживешь так же долго, как я, то ты все равно будешь помнить свой страх, свою боль и свою ненависть, — произнесла старая женщина. — Никогда не пытайся это отрицать. Это то же самое, что отказаться от части самого себя.
— Ты должна была меня убить? — спросил он.
— Лучше ты сам ответишь на этот вопрос, молодой человек.
Он внимательно всмотрелся в морщинистое лицо, в бесстрастные глаза.
— Ты бы сделала это, — сказал он.
— Так и думай, — ответила Преподобная Мать. — Точно так же как я должна была убить твою мать в назначенный день. Можно убить ту… того, кого любишь. Если есть в этом необходимость. И есть еще одна вещь, которую стоит запомнить, мальчик: человек распознает тот порядок необходимости, какой недоступен животному.
— Я не вижу такой необходимости, — упрямо возразил Пауль.
— Ты ее увидишь, — сказала она. — Ты человек, поэтому ты обязательно ее увидишь.
Она посмотрела на Джессику, и глаза их встретились.
— А когда ты низведешь свою ненависть на тот уровень, где ты сможешь с ней справиться, когда ты усвоишь ее и поймешь ее суть, то тебе придется подумать еще об одной вещи: насколько истинно то, что твоя мать только что сделала для тебя. Подумать о том, как она ждет под дверью, прекрасно зная, что происходит в комнате. Подумать о ее готовности, испустив инстинктивный вопль, броситься тебе на помощь, чтобы защитить, прикрыть тебя, и о ее способности, несмотря на это, стоять и покорно ждать. Подумай об этом, молодой человек. Думай об этом всегда. Твоя мать — человек.
Шум на дворе собраний под южным окном прекратился. Старуха замолчала, а Пауль бросился к окну и выглянул наружу.
Солдаты были выстроены в каре, а отец в парадной форме выступил вперед, чтобы произвести смотр. По периметру поля, как заметил Пауль, стояло зыбкое марево — там были включены защитные поля. Солдаты, стоявшие в каре, носили значки специального корпуса Туфира Гавата — это были войска, предназначенные для действия в глубоком тылу противника.
— Что это? — спросила старуха. Пауль обернулся.
— Мой отец, герцог, отправляет некоторых своих людей на Арракис. Сейчас он устроил им смотр.
— Людей на Арракис, — пробормотала старуха. — Когда мы только научимся?
Она глубоко вздохнула.
— Но я говорила тебе о Великом Бунте, когда люди сбросили иго поработивших их машин. Ты, кстати, знаешь, о Великом Бунте?
— «Не сотвори машину по образу и подобию разума твоего», — процитировал в ответ Пауль.
— Точно по тексту Оранжевой Католической Библии, — сказала она. — Хочешь узнать, какие проблемы с этим связаны? В Библии многое осталось недосказанным. На самом деле это просто дар для фальшивых людей, обретающихся среди нас, тех, кто выглядит как человек, в действительности им не являясь. Они выглядят и говорят как люди, но если попадают в тяжелые обстоятельства, то начинают вести себя как животные. Самое большое горе заключается в том, что они искренне считают себя людьми. О да! Они думают. Но одного мышления недостаточно, чтобы быть и считаться человеком.
