Вонда Макинтайр - Эффект энтропии
– Вы должны были обратить внимание на его слова «кроме всего прочего», а уж только потом он назвал этого человека опасным преступником и даже убийцей. Из всего этого вытекает, что речь идет не о правонарушении, а о чем-то гораздо более сложном.
Кирк нахмурил брови, пытаясь что-то вспомнить и спросил:
– А кто он такой, этот Джордж Мордро? Я такого не знаю.
– Много лет назад под его руководством я изучал физику времени. Он изумительный физик. И откровенно говоря, если нас позвали сюда не для того, чтобы помочь в бедственном положении, то единственным оправданием нашего нелепого вызова будет возможность обсудить мои наблюдения с Джорджем Мордро. Это поможет моим повторным наблюдениям.
– А вас не шокирует его преступная репутация?
– Джим, все это дело – абсурд! – приостановился Спок и тут же взял себя в руки. – Доктор Мордро – глубоко нравственная личность.
Более того, он ученый-теоретик, не экспериментатор. Он всегда охотнее работал с ручкой и бумагой, предпочитая их компьютеру. Если даже предположить, что он занялся экспериментальной работой, нелепо думать, что он подверг опасности какой-то там сознательный субъект, а уж тем более за деньги. Я не могу поверить тому, что он превратился в душевнобольного маньяка убийцу. Не могу!
– Вы надеетесь, что сможете доказать его невиновность?
– Я буду рад возможности узнать, почему его переправляют в реабилитационный центр с такой скоростью и при такой секретности.
Кирку не очень нравилась сама идея вмешиваться в дела гражданских властей, но с одной стороны – они уже вмешались со своим кораблем и не по своей вине, а с другой он, как и Спок, понимал, что если доктор Мордро попадет в реабилитационную зону, то выйдет оттуда отнюдь не в лучшем состоянии. Если ему даже повезет, и по выходу оттуда он не сможет больше причинять зло, все равно он не останется физиком-ученым.
– Вы правы, Спок. Слишком много странного в этом деле. Может быть, и впрямь вашего доктора посадили по ложному обвинению. И сможем или не сможем мы ему помочь, но попытаемся.
– Спасибо, капитан.
Кирк остановился и достал свой коммуникатор:
– Кирк «Энтерпрайзу». Лейтенант Ухура, конец радиомолчанию.
– «Энтерпрайз». Ухура на связи. Все в порядке, капитан?
– Я бы не сказал, что все в порядке, но никакой критической ситуации нет. Я останусь на некоторое время здесь, на Алеф Прайме, а вы можете вызвать меня, если я вам понадоблюсь.
– Да, сэр.
– Конец связи. Кирк.
Он задумался на короткое время, а потом произнес:
– Мистер Спок, пожалуйста, передайте командиру Флин, чтобы она взяла нас под защиту на тот случай, если мистер Брайтвайт начнет допытываться о причинах нашей задержки. И я предполагаю, что ей предстоит долгий рабочий день, поэтому составьте план дежурств для всей команды так, чтобы каждый имел немного свободного времени. Вас это тоже касается. И Скотта – он не должен выпавшее нам время отдыха провести в машинном отделении.
– Хорошо, капитан.
– Надеюсь, что день на Алефе, как и небольшое путешествие на Рехаб 7 не противоречит вашим планам?
– Нисколько, капитан.
* * *Просторная площадь создавала полную иллюзию того, что вы находитесь под открытым небом, а не глубоко внизу от поверхности Алеф Прайма. Легкий ветерок, насыщенный запахами цветов воздух, жестковатая трава – все это приглашало прогуляться и было так великолепно, что очень скоро могло наскучить. Но пока до этого было далеко, Кирк наслаждался тем, что, скорее всего, создал человек, никогда не ступавший по настоящей земной почве и никогда не видевший над собой настоящего солнца, настоящего неба. Да и стоит ли бояться пресыщения, если в любой момент он может сбежать в один из парков, предназначенных для выходцев других планет. Таких парков здесь много. И, может быть, для уроженца какого-нибудь Дракониса 7 этот тоннель-лабиринт ласкает глаза, как самое совершенное создание во всей Вселенной? Все может быть…
Вдруг он увидел Хантер, выходившую из тени маленькой рощицы бог знает каких деревьев, и тут же забыл про тоннель-лабиринт, про уроженцев Дракониса 7 и даже о блуждающем по-настоящему ветерке. Хантер приветственно помахала ему рукой, и они поспешили навстречу друг дружке.
На Хантер были черные форменные брюки и ботинки, что вполне соответствовало уставу, но на ней же была голубая шелковая рубашка, поверх нее серебристая стеганая жилетка и – конечно же! – красное перо в волосах.
– Так и остаешься при своих недостатках? – поприветствовал, он Хантер.
– А ты все так же бдительно стоишь на страже традиций военного Флота? – ответно приветствовала его она. – Значит, есть нечто вечное и под Луной, и под Солнцем. И как я догадываюсь, мы оба рады этому.
Они рассмеялись, обнялись, не скрывая своей взаимной радости. И все-таки это было не то, что в прежние времена, и Джиму стало грустно. Он не удивился бы, если бы и она чувствовала то же самое, но боялся спросить ее об этом, боялся возложить на их дружбу большую ответственность, чем в давнишнюю минуту расставания.
Они повели себя, как старые добрые друзья, пережившие вместе и хорошие, и плохие времена, для которых годы разлуки ничего не значат, разве что сковывают неловкостью первые минуты встречи.
– Вы прибыли на Алеф Прайм по приказу, не так ли? – поинтересовался Джим.
– Нет, – ответила Хантер. – Это единственное поселение в моем секторе, которое предоставляет «Аэрфену» право крейсировать без каких-либо инструкций. А моя команда любит свободу и имеет на нее права… Ну а вы как здесь оказались?
– Да, пожалуй, в результате самой дурацкой шутки из всех, какие с нами только случались. Этот парень Иан Брайтвайт…
Она засмеялась:
– Так он и тебя атаковал? Но это же сумасшествие – поместить какого-то преступника в торпедный отсек «Аэрфена» и доставить его на Рехаб 7!
– Что ты ему ответила? – спросил порядком смущенный Кирк.
– Прежде всего сказала, что мне некуда поместить преступника, – не переоборудовать же специально для него торпедный отсек. И тут же потребовала капитального ремонта «Аэрфена», иначе он просто упадет с орбиты им на голову. Но правда в том, что и эта тактика была с моей стороны лицемерием.
– У меня та же ситуация.
– Не удивлюсь, если он и к тебе приставал. Но это дико: линейный корабль, совершающий такой рейс! Не томи меня, что ты ответил ему?
– Я сказал ему, что берусь за эту работу.
Хантер поначалу приняла его слова за шутку и хотела рассмеяться, но, убедившись, что он говорит серьезно, так же серьезно сказала:
– Чему я удивляюсь? Но это, пожалуй, самый яркий образец профанации нашей работы. А ну, рассказывай.
И Джим рассказал ей все, включая версию Спока. Он рад был возможности поговорить с кем либо посторонним. И в заключение спросил:
– Ты что-нибудь слышала о Джордже Мордро?
– Конечно, бог ты мой! Так ты думаешь, что он был на Алефе все это время? Он один из тех, как ты предполагаешь, от кого хотят избавиться, чтобы предотвратить «утечку мозгов»?
Джим недоуменно пожал плечами:
– Расскажи, что ты знаешь о нем?
Хантер когда-то считалась очень талантливым физиком и специализировалась на энергетике поля. Но академическая жизнь была слишком спокойной для нее, и риск научного эксперимента она сменила на риск приключений. Однако окончательно забыть физику так и не смогла – следила за всеми достижениями, особенно в своей любимой области, энергии поля.
– Итак, – начала она, – было две школы физической мысли, и никого не было посередине. Оговорюсь, что «школы» – весьма условное деление, можно их называть и направлениями, и лагерями. Так вот, представители одной школы считали Джорджа Мордро самым гениальным мыслителем со времен Бекеша, если даже не Эйнштейна… Послушай, Джим, ты хочешь пообедать на «Аэрфене» или мы подыщем местечко где-нибудь здесь? А не знаю, по какому графику работаешь ты, но по моему графику – уже позднее время, и я умираю с голоду.
– Я надеялся, что ты прибудешь на «Энтерпрайз», и я смогу представить тебя своему экипажу… А что там насчет второй школы или лагеря?
Она отвернулась в сторону, подумала.
– Мне надо было знать, что отвлекающий маневр против тебя не сработает, – она пожала плечами. – Я не хотела обижать твоего Спока. Но другой лагерь, к которому принадлежал и Спок, в своем подавляющем большинстве считал, что Мордро был сумасшедшим.
– Даже так?
– Даже так. – Но Спок умолчал об этом.
– Правильно сделал. Ты же знаешь, что если он пришел к какому-то мнению, то противоположное мнение считает оскорбительной для себя чепухой.
– А почему ты говоришь о Мордро в прошедшем времени?
– Да как сказать? Просто я так о нем думаю. Года два тому назад он издал пару работ, и отклики на них были… мягко говоря – отрицательные. И в последнее время он что-то издавал, но никто не знал, где он. Мне и в голову не приходило, что он может быть здесь.
