Елизавета Дворецкая - Корни гор, кн.1: Железная голова
Тордис едва ли слышала его. Ее взгляд был прикован к лежащему на земле обручью, и с ним она вела неслышный разговор. Вот она сделала робкий шаг к обручью и по-детски уселась на корточки рядом с ним. Некоторое время она молча рассматривала золотого дракона, а концы ее длинных прямых волос лежали на земле. Торбранд молча ждал. Потом она осторожно, пересиливая нежелание, коснулась обручья кончиками пальцев. Золотой дракон оставался тих и неподвижен. Тордис закрыла глаза, и Торбранд затаил дыхание: сейчас колдунья пустится в странствия. Сейчас ее лицо судорожно задергается, а потом на нем проступят черты того, кого она ищет. Так точно, что люди узнавали в лице колдуньи лицо того отсутствующего, о чьей судьбе пришли узнать. Тордис морщилась, как от отчаянного усилия, ее черты исказились страданием; у Торбранда мелькнула мысль, что она силится пролезть в какое-то узкое отверстие и не может. Тордис все крепче сжимала веки, лицо ее стало похоже на мордочку ежа; вдруг она вскрикнула и упала на бок, свернулась в клубок и затихла.
У Торбранда оборвалось сердце. Этого он не ждал… что это значит? Он помедлил, потом сошел с коня, шагнул к лежащей колдунье, но тронуть ее не решился. Она лежала тихо, как мертвая. Мелькнула жуткая мысль: она умерла. Скажут, что конунг убил ее… пусть не сам, а своим поручением… И он так ничего и не узнает…
Тордис подняла голову, неузнавающе-испуганно глянула на конунга, потом поспешно вскочила на ноги, метнулась в сторону. Женщина всем телом приникла к стволу старой ели, прижалась к ней, как к матери, потом обернулась. Ее глаза с огромными черными зрачками мерцали с бледного лица, как болотные огоньки.
– Как тяжело! – вздохнула она. – Как тяжело! Ни за что больше не пойду туда!
– Куда? Что там?
– Там – Медный Лес! За этим драконом – сам Медный Лес! Его душа. Она зовет тебя! Она хочет…
– Что?
Вместо ответа Тордис прижала ладонь к глазам и помотала головой. Казалось, она уже забыла, о чем они говорили.
– Я должен идти туда, в Медный Лес? Да? – настойчиво расспрашивал Торбранд. Скорее, пока она не совсем обеспамятела!
– Его душа хочет твоей смерти, – выдохнула Тордис. – Это тропа в селения Хель… Не ходи. И не носи этого дракона. Он злой.
– Но я ведь должен узнать, кто ждет меня там и как с ним справиться!
– Пусть пойдет другой. Тот, кто еще там не был. Тот, кто не падал, идет смело. Кто не ушибался, не боится боли. Опыт спутывает ноги.
– Кто это? Кто должен туда пойти? Я не могу посылать моих людей на бесполезную смерть!
Глаза Тордис были пусты и притом всезнающи – как у вещей вёльвы, разбуженной заклинаниями Одина. Она смотрела на Торбранда, но едва ли видела его.
– Тот, кого ты встретишь первым, – ответила она, как в тех сагах, что он сегодня уже вспоминал. – Кому судьба.
Больше ничего не сказав, Тордис повернулась и исчезла среди еловых стволов. Торбранд подобрал с земли обручье, спрятал его за пазуху и пошел по тропинке к морю, ведя за собой коня. Где избушка Тордис, он так и не узнал.
Исполнение ее предсказаний не заставило долго ждать. Узнав в двух фигурах на тропе впереди Асвальда Сутулого с сестрой, Торбранд принял это как должное. Если бы тут оказался старый хромой Стейнар хёльд или раб с корзиной рыбы, то осталось бы надеяться на мудрость богов, которые выбрали лучше тебя. Но Асвальд сын Кольбейна – это тот, кто нужен. Он достаточно знатен и опытен, чтобы возглавить новый поход за данью. Но он еще не был в Медном Лесу и не знает, как тот кусается. А потому ничего не боится. И он терзаем тем самым горделивым честолюбием, которое толкает людей на подвиги.
– Здравствуй, Асвальд сын Кольбейна! – придержав коня, ответил Торбранд на приветствие и вежливо кивнул Эренгерде. Она отвела глаза, ничего другого и не желая. – Я помню, ты хотел посмотреть, что делается в Медном Лесу?
– Да, – ответил Асвальд, скрывая недоумение. Почему конунг об этом вспомнил?
– Приходи сегодня вечером в Аскегорд. Я объявлю, что поручаю тебе возглавить новый поход. Надеюсь, ты привезешь больше железа, чем Хродмар ярл.
Торбранд конунг поехал дальше, а брат и сестра остались стоять, изумленные этой внезапной переменой. Асвальд даже не радовался исполнению своей давней мечты: что-то было не так.
– Вот теперь у тебя будет возможность утереть нос Хродмару! – первой сказала Эренгерда. – Как будто он нас услышал!
– Возможность… – повторил Асвальд. К дарам судьбы он относился с подозрением, убежденный, что сами собой в руки падают только гнилые орехи. – Уж не решил ли он от меня избавиться? Хродмар ему насоветовал…
– Да ты же сам этого хотел!
– Хотел, но не так, чтобы это решал Хродмар! Он будет рад послать меня туда, где я опозорюсь! Чтобы не он один!
– Да при чем здесь Хродмар! С чего ты взял? Конунг его сегодня не видел!
– Он мог и вчера…
– Пойдем к Стуре-Одду! – выведенная из терпения Эренгерда потянула брата за рукав. – Может быть, Сольвейг выпросит у тролля из Дымной горы какой-нибудь подходящий амулет для тебя. И не переживай так. Через сто лет все забудется.
При упоминании Сольвейг Асвальд несколько просветлел. Обо всем этом надо рассказать Сольвейг. Она разбирается в таких делах лучше иных ярлов, хотя ей всего шестнадцать лет.
Глава 2
День, когда корабли фьяллей подошли к Острому мысу, выдался ветренным, порой принимался идти мелкий дождь. «Щетинистый» Асвальда шел первым, а за ним тянулось по серому морю еще шесть кораблей. Низко сидящие, гордо поднявшие резные головы на высоких крутых штевнях, они напоминали стаю плывущих драконов с разноцветными парусами-крыльями. Половина парусов была некогда соткана руками квиттинок и досталась фьяллям как добыча. Из добычи происходил и парус «Щетинистого», с красными зигзагами на коричневом поле и с двумя широкими синими полосами сверху и снизу. «Путь человека между морем и небом», – сказала Сольвейг, когда увидела его. И почему-то вздохнула. Асвальд помнил усадьбу на рубеже западного побережья, где раздобыл этот парус. Правда, он помнил много таких усадеб. Эта отличалась от других тем, что на самом пороге горящего хозяйского дома погиб его воспитатель, Ульв Заика. Асвальд не был особенно привязан к нему, но со смертью Ульва в его душе что-то оборвалось. Ему тогда уже исполнилось двадцать четыре года, но именно в тот день он ощутил, что предыдущее поколение отныне переложило весь груз жизненных забот на его плечи.
Следом за «Щетинистым» легко скользила по волнам «Рогатая Свинья», несколько чужеродный зверь в стае. Вместо дракона с загнутыми козлиными рогами, что напоминают о двух небесных козлах, запряженных в колесницу Тора, на его штевне усмехалась свиная морда, вырезанная мягко и добродушно – с большим круглым пятачком, узкими глазами, огромными лопоухими ушами. Рога у нее тоже имелись – коровьи, красиво изогнутые и обращенные прямо к небесам. Асвальд видел эту зверюгу много раз, но и сейчас не мог удержаться от улыбки. Корабль для сыновей Стуре-Одда построил Эгиль Угрюмый, о чем легко было догадаться по рогам. Смеющаяся свиная морда чем-то неуловимо напоминала самого корабельного мастера. И Сольвейг она очень нравилась. «Значит, у вас тут поблизости живет тролль? – расспрашивал Эгиль, когда сговаривался со Стуре-Оддом о постройке корабля. – И иногда выходит из горы погулять? Говорят, все тролли обожают свинину. Надо сделать так, чтобы вашему троллю понравился корабль. Уж тролли умеют позаботиться о том, что пришлось им по нраву!» И на штевне нового корабля появилась свиная голова.
Поселение на Остром мысу издалека давало о себе знать целым лесом дымовых столбов. Уже теснились возле воды рыбацкие избушки с нахлобученными дерновыми крышами, возле них торчали жерди с растянутыми сетями, повыше темнели кривые полоски огородиков, сейчас пустые, присыпанные вялой травой. То и дело на берегу виднелись лодки, паслась серая коза, привязанная к колышку. Здесь тепло, гораздо теплее, чем во Фьялленланде. В земле фьяллей вся скотина давно под крышей, жует сено и ждет весны. А здесь, говорят, можно пасти скот всю зиму. Если так, то квитты богатый народ! Глупо будет не взять с них еще чего-нибудь!
– Ого! – воскликнул Эймод, сын того самого Ульва Заики, еще не бывавший на Квиттинге. Налегая на весло, он временами оглядывался через плечо и вытягивал шею. – Вот уж не думал, что здесь осталось столько народу! Они что, плодятся как зайцы?
– Еще бы! – ответил ему Рэв, хирдман постарше, с которым они вдвоем сидели за длинным носовым веслом. – Сюда ведь сбежалась целая тьма всяких, кто раньше жил на Севере и на Западе. Видал, на побережье-то почти никого не осталось?
– Ну, так уж и никого? – не согласился Эймод. – Кто-то же остался!
– Ты не видел, сколько их было раньше. От одной усадьбы было видно дым другой. Это теперь… Половина из тех, что не в Хель, теперь здесь.
