Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус
— Первый секретарь?
Пьеретта Суитон Антони, седая и хрупкая, выпрямилась и удивленно воскликнула:
— Приад?
— Он самый.
— Святая Терра! Я подумала, что ты — смерть моя, пришла меня забрать.
Он шагнул к женщине. Она казалась такой старой и хрупкой.
— Ты — верховная законодательница Фуче? — спросил он.
— Разве женщина не может занимать этот пост? — несмотря на кажущуюся хрупкость, в ней чувствовалась изрядная внутренняя сила. — Великие боги, Приад! Ты ли это? Я… Я не посылала за тобой.
— Меня не вызывали, — ответил Приад. Он прошел вдоль холодной палаты и снял шлем.
— Боги! — ахнула она. — Ты не изменился!
Теперь он подошел к ней достаточно близко, лицом к лицу, чтобы увидеть, что время сделало с ней. Она стала старухой. Потрясающе.
— Я серьезно! — заверила Антони. — Ты совсем не изменился с тех пор, как я в последний раз тебя видела. Ты помнишь это? Прошла целая вечность. Ты, вероятно, позабыл, с твоей-то жизнью.
— Помню. Двенадцать лет назад я пришел сюда по твоему зову.
Она моргнула и подошла к столику по соседству с троном, налила себе бокал вина и выпила. И Приад видел, как дрожат ее морщинистые руки.
— Не двенадцать лет, — поправила она. — Скорее… сорок. Сорок лет по календарю Баал Солока.
— Это не так… — начал Приад, но осекся. Потому что вспомнил то немногое, что знал о запутанных путях, которыми кружат время и варп. Он шел по тропе своей жизни, руководствуясь собственными измерениями, путешествовал из мира в мир, от одной кампании к следующей, но ведь вполне возможно, что удаленные от его троп миры могли продвигаться вперед во времени с другой скоростью. Для него прошло двенадцать его собственных лет, а Баал Солок отсчитал для себя много больше. В Галактике не существовало никакой определенности, никаких стабильных меток, никакого градуса абсолютной шкалы времени. Даже звездное время, по которому он измерял возвращение сюда, не имело определяющего значения.
— Ты не изменилась, — сказал он, почему-то думая, что именно это нужно сказать.
— Неправда! — огрызнулась Антони. — Я стала старой и высохла, словно бумага. Это ты не постарел ни на день, — она поставила бокал и подошла к Приаду, вглядываясь в его лицо. — Ни на день, — подтвердила она и обняла его, обхватив руками горжет доспеха.
— Ты не изменилась, — правдиво проговорил он. — Может, ты стала старше, Антони, но осталась прежней.
— Да ты краснобай! — рассмеялась она и игриво хлопнула его по руке. — Я стала старухой на опустевшем троне, которая сторожит перепуганный мир. И вот ты снова прибываешь, свежий как в день отъезда, чем подтверждаешь: все наши опасения вполне обоснованы.
— Как так?
— Приад, тебя бы здесь не было, если бы Баал Солоку ничего не угрожало.
— Я здесь не поэтому, первый… верховная законодательница. Я здесь для того, чтобы закончить старое дело.
— Какое старое дело? — спросила она и, прихрамывая, подошла к трону и села.
— Зубы. Трофеи, которые я тебе оставил. Остатки челюсти.
— Зубы? — нахмурилась она. — Да, помню. Зубы. Забавные штуковины. О Трон, как давно это было. Как давно. Тогда я, вероятно, была хорошенькой. Юной и симпатичной. Ты такой меня помнишь, Приад? Ты такой рассчитывал меня увидеть?
— Я ожидал увидеть Пьеретту Суитон Антони, ее я и нашел. Зубы. Пожалуйста. Где они?
Она подумала и пожала плечами:
— Не помню. Давно они мне не попадались.
Приад огляделся по сторонам и попросил:
— Постарайся вспомнить…
— Мне было чем заняться, — резко ответила женщина. — Управление округами и так далее. Приад, с момента твоего отъезда мы жили в постоянном страхе.
— Значит, именно страх объясняет новые оборонительные стены и частокол?
— Новые? Я возвела все это тридцать пять лет назад, после своего избрания. Чем, кстати, я обязана тебе; вряд ли я получила бы этот пост, если бы не стала знаменитой благодаря героическому Железному Змею, которому наш мир обязан спасением.
— Чего вы боитесь? — просто спросил он.
— Что они когда-нибудь вернутся. Примулы. С тех пор, как твоя нога в последний раз ступила на Баал Солок, мы жили в страхе и каждый день всматривались в небеса.
— Примулы сгинули. Я изгнал их. Больше вы их не увидите.
— Ошибаешься, — покачала головой старая дама. — Они вернулись. В небе мы видели огни их кораблей.
— Это была моя десантная капсула.
— Не сегодня. Не протяжение последних трех недель. Почему, думаешь, опустел город? Люди побежали прятаться в холмах. Примулы вернулись, Приад. Примулы здесь.
Приад посмотрел на оккулюсы в сводчатом потолке. Небо затянули тучи. Где-то вдалеке зарокотал гром.
— Уверена? — спросил Приад.
— О да, всецело.
XXI
Верховная законодательница созвала служанок. Пришли несколько перепуганных женщин, до этого, видимо, прятавшихся где-то в подвале или цокольном этаже. Антони приказала им взять свечи и освещать дорогу.
— Куда мы идем?
— В музей.
Окруженные служанками и трепещущими огоньками свечей, Железный Змей и верховная законодательница бок о бок прошли по темным пустым коридорам дворца, минуя парадные покои и жилые помещения с покрытой пыльными чехлами мебелью.
— Вот что странно, — начала она, — прилетев к нам тогда, ты принес избавление от очень конкретной беды. То был исторический момент для Легислатуры. Но за все приходится платить, верно?
— Полагаю, что так.
— Наследием стал малодушный страх. За долгие годы он стал нашей национальной чертой. До твоего пришествия мы были наивны и простодушны, словно младенцы. Пожалуй, немного опасались звезд и возможных неприятностей в будущем. Но жили в мире и спокойствии и никогда не шарахались от теней.
Она подождала, пока служанка отпирала тяжелые деревянные двери, покрытые черным лаком.
— Теперь шарахаемся, — продолжала дама. — Мы живем в страхе, он стал неотъемлемым фоном нашей жизни. Нашествие примулов доказало существование ужаса в космосе и дало нам понять, что без помощи богов нам от него не избавиться. Оно показало нам наше место в Галактике, то, насколько мы слабы, ничтожны и уязвимы.
— Мне жаль, — отозвался Приад.
— Ты не виноват. Душевное состояние общества изменилось, и характер тоже. В последующие годы мы возвели укрепления, вымуштровали наших солдат, разработали более действенное оружие и более прогрессивную систему обнаружения. Страх сделал нас жесткими и недоверчивыми.
Она провела гостя через открытые двери, они спустились по длинной мраморной лестнице и оказались в большом помещении с колоннами. Здесь стояли ряды стеклянных витрин, в свинцовых зеркалах плясали огоньки свечей.
— Сначала народ очень интересовался зубами, — говорила старая дама. — В первые месяцы после нашествия. Я тоже пользовалась успехом, как и истории, которые я рассказывала. В Легислатуре меня чествовали, приглашали в салоны богатых и влиятельных лордов. Меня даже посылали с дипломатическими поручениями за границу. Всем хотелось услышать рассказ о монстрах и моем рискованном приключении. Всем хотелось послушать про тебя.
— И сколько же примулов ты убила в конце концов? — улыбнулся Приад.
— О чем это ты?
— Наверняка в процессе многочисленных пересказов такая история должна была разрастись и расцвести множеством интересных подробностей, разве нет?
— А ты преувеличиваешь свои деяния, воин? — она выглядела обиженной.
— Нет, я так не делаю.
— Я тоже. Я горжусь жизнью, прожитой честно и благопристойно.
Приад подумал, что, наверное, оскорбил ее, но она заявила:
— Когда меня стали приглашать реже, я, возможно, убила еще парочку примулов. А ты из рядового превратился в генерала.
Она посмотрела на него и заметила:
— Теперь у тебя есть знаки отличия.
— Я брат-сержант отделения «Дамокл».
— Только сержант? — она отвернулась и стала разглядывать витрины. — Надо было захватить очки. Сопроводительные надписи старые, трудно прочесть.
— Это и есть музей? — спросил Приад.
— Национальный музей. Сначала я держала их у себя, но интерес к ним был велик. Люди приезжали издалека, чтобы на них взглянуть. Пришлось выставить их здесь, в музее, чтобы все могли их видеть и при этом не беспокоить меня. Они много лет привлекали сюда публику. Так долго я о них не вспоминала… Полагаю, они где-то здесь.
Служанки разошлись по залу, помогая в поисках. Кто-то вызвался разыскать хранителя музея, кто-то отправился на поиски каталога. Приад рассматривал витрины. В тусклых стеклянных коробах хранились старинные монеты, медали, карты и манускрипты. По высоким окнам музея застучал дождь, потемнело, и Приад начал беспокоиться о времени, которое уходило так бессмысленно, но Антони, казалось, испытывала еще большее нетерпение.
