Елизавета Дворецкая - Корни гор, кн.1: Железная голова
– Ты сочла бы меня дураком, о Фрейя злата, если бы я отдал обручье дешевле, чем сам за него заплатил, – произнес Гельд, несколько насильственно улыбаясь. Он еще не определился, как держаться с ней дальше. – А я заплатил за него тысячу локтей крашеного полотна. Да в придачу я вез его в такую даль, что впору прибавить целую четверть.
Далла смотрела на него пристально и с намеком: ее больше устроил бы тот ответ, который Гельд вовремя прикусил у себя на языке. В какой-то мере она даже на него рассчитывала. А Гельд, встретив ее взгляд, приободрился: все правильно. Она привередлива и избалована, привыкла получать все, что пожелала. А между «пожелала» и «получила» она как рыба на крючке. Дальнейшее в руках рыболова.
– Но, честно говоря, я вообще не хотел его продавать, – добавил он с простодушно-доверительным видом, точно делясь заветной тайной сердца. – Владеть таким сокровищем очень приятно. Оно дорого мне, и я не хочу опять обменять его на какое-то там полотно. Когда идешь с таким обручьем на руке, все на тебя смотрят и тебе завидуют. А я ведь такой незначительный человек – мне же нужно чем-то поддержать свою честь.
Далла презрительно скривила губы: смешно даже говорить о чести какого-то торговца, когда перед ним сидит женщина из рода конунгов!
– Так ты возьмешь это? – не говоря больше об обручье, Гельд кивнул на шелковое полотно.
Заметив, что край соскользнул на пол и может испачкаться, Гельд изобразил на лице испуг и кинулся его спасать; бросившись на колени рядом с Даллой, он поднял конец шелкового полотна и подал ей. Далла опять положила руку на его обручье.
– Я еще не решила, – неохотно сказала она, и в ее голосе скрыто прозвучало что-то похожее на уклончивое кошачье мяуканье. – Мне нужно подумать…
– Я не смею торопить тебя, – тихо ответил Гельд, снизу заглядывая ей в лицо. – Но долго ли мне еще придется обременять тебя своим присутствием?
– А ты куда-нибудь очень торопишься? – Далла вопросительно заглянула ему в глаза.
А глаза у Гельда были очень красивые: серо-голубые и ясные, они смотрели открыто, дружелюбно, и притом каждому казалось, что с этой доверительной сердечностью Гельд смотрит на него одного.
– Никуда я не тороплюсь, – совсем тихо ответил он. – Я проделал этот путь, чтобы увидеть тебя. Теперь моя цель достигнута, и мне больше некуда спешить.
– Если хочешь, можешь остаться у меня на зиму, – так же тихо предложила Далла. – А я пока не спеша подумаю, что мне купить из твоих товаров и какую цену предложить.
Все это время она не убирала ладони с запястья Гельда. Он многозначительно смотрел ей в глаза, но на самом деле еще не понял, что же привлекает ее на самом деле: он сам или его обручье.
На другой день Рам Резчик в одиночку пустился в обратный путь на побережье. Кар Колдун проводил его сварливыми пожеланиями больше никогда здесь не показываться, зато Далла просила непременно заезжать еще когда-нибудь, если ему захочется ее повидать. При этом она украдкой бросила значительный взгляд на Гельда: заметил ли он, как она учтива, доброжелательна и как ценит мудрость кузнеца? Гельд улыбался, но на сердце у него было неуютно: теперь он оставался совсем один в «логове свартальвов». Бьёрн и остальные барландцы особо не шли в счет, потому что ему самому придется заботиться о том, чтобы с ними ничего не случилось. Ведь это он их сюда завел.
Поначалу их жизнь в усадьбе Нагорье потекла вяло и спокойно. Поняв, что им тут жить до самой весны, барландцы всерьез принялись приводить в порядок свое жилище: починили крышу и сколотили новые спальные помосты, спалив остатки прежних, набрали в лесу мха, просушили его перед огнем и устроили себе удобные лежанки. Тепло и свежий воздух выгнали стылую затхлость, и ближайшая к двери половина дома приобрела вид и запах жилого места. Середина дома стала кладовой, где стояли сундуки. Только в дальний конец, где спали летучие мыши, люди не заходили: там нашел приют нежилой дух дома, изгнанный из обжитого пространства.
Гельд в полезных делах обустройства принимал мало участия, поскольку почти все время проводил с хозяйкой. Далла так давно не видала новых лиц, что молодой и учтивый гость пришелся как нельзя более кстати. Любуясь исподтишка его золотым обручьем, она охотно слушала рассказы о разных землях и событиях, которые он видел или о каких слышал. Он же изо всех сил старался выбрать такие предметы разговора, какие ей понравятся.
– О, неужели я вижу нашего будущего конунга! – воскликнул он, когда наконец разобрался, который из возящихся на полу детей является сыном Даллы. – Сразу видно будущего героя! Сына конунга никогда не спутаешь с сыном рабыни, как его ни одень!
Бергвиду сыну Стюрмира тогда уже сравнялось три года; это был довольно тихий, молчаливый мальчик с темными волосами и карими глазами. Гельд старался сообразить, на кого из двух родителей он больше походит; когда он в последний раз видел Стюрмира конунга, волосы у того уже наполовину поседели, а лицо так огрубело, что найти в трехлетнем ребенке сходство с ним не удавалось. Глаза… у Даллы ведь карие глаза, вспомнил Гельд.
– Я вижу, красотой лица ребенок пошел в мать, – сказал он, переводя взгляд опять на Даллу. – А доблестью и крепостью духа, конечно, он будет похож на отца. Хотя никто не скажет, что в тебе мало отваги. Этот мальчик будет смел, как сам Синфиотли, «дважды Вёльсунг»[22].
Довольная Далла улыбалась, ее лицо сияло, и она казалась почти красивой. Видя такой успех, Гельд воодушевился и запел соловьем.
– Я думаю, многие из тех, кто пока не смеет сказать об этом вслух, день и ночь мечтают об этом мальчике, – говорил он, но смотрел при этом не на будущего героя, а на его достойную мать. – Торбранд конунг напрасно думал, что лишил квиттов конунга и тем подчинил их себе. Он отрубил только верхушку, но ведь остались корни. Этот мальчик – маленький корень, из которого со временем вырастет могучий дуб и покроет своими ветвями весь Квиттинг. А может, и не только Квиттинг. Я ведь слышал о том, как иные трусы хотели отдать тебя с сыном в заложники Торбранду. Боги укрепили твой дух и помогли спасти сына от рабской участи. Здесь ты воспитаешь его не хуже, чем Сигурда.
Далла кивнула. Но оба они подумали об одном: у будущего конунга квиттов не так уж много времени, чтобы вырасти. Оно может кончиться в любой день. А Бергвиду еще девять лет ждать, пока придет законный срок взяться за меч![23]
Чем больше приглядывался Гельд к хозяйству Даллы, тем лучше понимал, что для поддержания достоинства ей не хватает средств. Однажды она взяла его с собой, собираясь осмотреть овец на зимнем пастбище.
– У нас не так уж много овец, а ведь могло бы быть больше! – жаловалась Далла по дороге. – Тут к северу есть несколько гор, где неплохая трава, можно было бы пасти круглый год.
– За чем же дело стало? – оживленно интересовался Гельд. Его занимало все, что занимало Даллу, и довольно скоро она уже считала его очень толковым человеком.
– Некому пасти! – Далла пожала плечами, будто повторяла чужие слова, которым сама не верила. – Этот мудрец, – она кивнула на Кара, который ехал чуть позади них, – говорит, что не может нанять подходящих людей. Правда, подходящих тут не слишком много.
– С побережья все время подходят разные, но подходящие все не подойдут, – пробормотал Гельд.
– Больше всяких бродяг, кто сам только и думает, как бы сожрать хозяйскую овцу, а свалить на волков и троллей! – согласилась Далла. – Но я таких быстро вывожу на чистую воду!
– А что, много здесь волков и троллей?
– Пропасть! На десять овец нужен один пастух, не меньше. Тролли только и ждут, когда человек отвернется. Особенно на Волчьей горе, там, – Далла махнула рукой, – тролли так и мельтешат. Это же Медный Лес, – со значением добавила она. – И из-за этих-то троллей никто и не хочет наниматься к нам в пастухи. Особенно зимой, когда нечисть в силе… Вот, осенью ушли сразу трое бездельников. Говорят, что летом еще туда-сюда, но зимой они на растерзание троллям не останутся. Вот ведь выдумают! На растерзание! Как будто будет лучше, если моих овец растерзают!
– А выстроить хлевы и зимой держать овец в усадьбе? – намекнул Гельд. Он не мог решить, принимать ли это все всерьез.
– Их же надо кормить! А кто будет косить столько сена? Чистить хлевы, ну и все прочее. Это надо такую прорву народа! Не знаю, что и делать!
Гельд опять вспомнил усадьбу Речной Туман и тех постояльцев, что жили в бане, а во время мытья ждали с пожитками во дворе. Позови их Далла к себе – испугались бы они троллей? Тролли нахальны только тогда, когда их много, а людей мало. Собери Далла побольше людей, разреши им построить дома возле усадьбы, помоги им обзавестись хозяйством – она давно смеялась бы над троллями. Нашлись бы и косари, и пастухи, и сотня локтей полотна за локоть шелка показалась бы плевой ценой. Но она предпочитает никому не доверять. А где ее сын будет набирать дружину, если доживет до этой славной поры?
