Питер Фехервари - Ксеноугроза: Омнибус
— Жги, — прошептал комиссар Модину. — Сожги здесь всё.
— Стой! — крикнул Васько, когда арканец поднял огнемет. — Не можно оставлять Жолта в этой могиле!
— Он покинул нас, забатон, — с нажимом произнес Хольт, у которого стучало в висках. — И нам пора покинуть деревню. Это место — не могила, а кладовая.
Они ждут, пока плоть не сгниет, и только потом насыщаются…
Убитый корсар снова простонал, и все уставились на изуродованный труп. Оказалось, что губы мертвеца плотно слиплись от свернувшейся крови, но тут же сверху раздался новый звук, тихий и насмешливый.
Подняв глаза, имперцы увидели ксеноса, который неустойчиво взгромоздился на верхушку тотема. Создание сидело на корточках, уцепившись за коралл когтистыми ногами, будто хищная птица. На плотной, словно дубленой коже не было волос, но с шеи и плеч чужака спускались целые полотнища витых плесневых наростов, напоминавшие какой-то мясистый, волокнистый плащ. Существо поигрывало тугими мышцами на жилистых конечностях; выпрямившись, оно оказалось бы заметно выше большинства людей. Очевидно, что перед отрядом предстал такой же хищник, как и гончие, но глаза, сияющие над плоским клювом, рассматривали незваных гостей с недобрым весельем. Айверсон инстинктивно почувствовал, что это вожак банды, формирователь, как их называли круты.
Ксенос характерно птичьим движением склонил голову набок и, почти идеально имитируя голос комиссара, произнес: «Это место — не могила, а кладовааааая!»
Фраза перешла в кудахчущий хохот, а над затылком твари насмешливо распустился гребень перьев-шипов. Поняв, как их заманили в ловушку, Хольт почувствовал, что внутри него пробуждается ярость, словно живое существо. Или, быть может, давно мертвое существо, жестоко убитое этими погаными чужаками…
Внезапно у его плеча возник Детлеф Ниманд.
— Истреби ксеноса! — потребовал искалеченный комиссар, ткнув в формирователя кровавым обрубком руки.
Айверсон и Васько одновременно начали стрелять, но действовали слишком медленно. С неестественной быстротой ускользая от их огня, крут сделал обратное сальто с «насеста» и зацепился когтями за потолок. Преследуемый пулями и лазразрядами, он стремительно бросился прочь и исчез между стропил.
— Круши этот склеп, Модин! — гаркнул Хольт.
Огнемет бойца мгновенно пробудился, озарив помещение яростным красным светом. Мгновением позже грязные кости скрылись в волнах очистительного пламени. Комиссар тем временем всаживал пулю за пулей в грудной проем зараженного скафандра, разрывая на куски пульсирующее тело, что созревало внутри. Подвешенные трупы летийцев рухнули в огонь, и Клетус бережно омыл их прометием.
— Гори, сукa, гори… — непрерывно повторял зараженный боец, и Айверсон понимал, что тот проклинает Саму Федру.
Вскоре возгорание начало распространяться само по себе, и имперцы попятились к выходу. Все, кроме Модина — арканец обрушивал на гробницу непрерывный поток огня и ненависти, как будто не беспокоясь о том, что к нему подбирается пламя. Изуродованное лицо Клетуса восторженно сияло.
— Мы закончили здесь, солдат! — позвал Хольт, но огнеметчик не обратил на это внимания. — Модин, закончили!
Снаружи донесся переливающийся крик, за которым последовал хор злобных уханий и визгов, а затем громогласный клекот — к счастью, с большого расстояния.
— Уходим! — рявкнул Айверсон. На секунду ему показалось, что пустошник решил сгореть заживо, но тут парень кивнул и отвернулся от пылающего ада. Клетус вышел наружу, и дождевые капли с треском зашипели на остывающем стволе огнемета, словно насекомые на электрической сетке-ловушке.
— Мать его, это было здорово, — объявил Модин.
— Было здорово… здоооорово… здооооооорово! — донесся сверху горловой распев его же голоса.
Подняв взгляды, имперцы увидели формирователя на фоне клубящихся облаков; чужак зловеще ухмылялся им с крыши «кладовой». Слова крута превратились в пронзительный боевой клич, и один из корсаров, словно в ответ, издал булькающий вопль. Из груди летийца, в фонтане крови и осколков брони, вырвался наконечник копья. Позади человека, победно ухая, выпрямился воин-крут, без видимых усилий поднял насаженного на древко противника и бросил себе за плечо. Ещё несколько чудищ спрыгнули с крыш, приземлившись рядом с бойцами отряда, словно искаженные ангелы смерти. Один из них взмахом когтистой лапы оторвал лицо мореходу, а вот другого ещё в воздухе разнес на мелкие кусочки лазвыстрел Васько.
— Очисти нечистого! — взревел забатон и бросился в бой, словно кружащийся дервиш, бичуя врагов кнутом в одной руке и паля из хеллгана в другой.
— Отличный план! — весело крикнул Клетус, вновь зажигая запальный огонек; тут же Айверсон наотмашь врезал атакующему круту металлической рукой. Ксенос, пошатываясь, отступил, и пустошник послал ему вдогонку струю пламени, превратившую врага в завывающий, размахивающий лапами ходячий костер, окутанный паром. Модин направил огонь вверх по дуге и запалил другого дикаря в полете, а затем, крутнувшись на месте, поджег пару бегущих к отряду гончих.
Вновь раздался грохочущий клекот, уже намного ближе.
— Отходим к реке! — скомандовал Хольт, игнорируя сердитый взгляд мертвого Ниманда.
«Незачем погибать здесь, — решительно подумал арканец. — Важен только Приход Зимы. Приход Зимы, и, возможно, Небесный Маршал, если между ними вообще есть разница».
Изабель Рив, наблюдавшая за деревней из рубки, увидела вспышку огня. Всего лишь оранжевое пятнышко на полотне тьмы, но кадет знала, что это только начало. Несколько кратких секунд спустя её правоту подтвердил треск хеллганов и далекие, отчаянные крики умирающих. Именно этого момента девушка и ждала.
— Опустить гусеницы, — приказала она. — Идем на помощь.
— Комиссар, это делать не можно! — запротестовал Герго, долговязый рулевой.
— Это корабль-амфибия или нет? — убийственно посмотрела на него Изабель. — Пора подтвердить, что да.
— Но не так просто есть, комиссар, — заканючил летиец, неопределенно размахивая руками. — Машинный дух корабля, он хочет много почтения для такой большой работы.
— Почтим его позже. А теперь выполняй приказ, или я застрелю тебя.
Герго решил, что машинный дух вполне может потерпеть.
— Отступаем! — заорал Айверсон в тот же миг, как слюнявая гончая сбила с ног морехода рядом с ним.
— Забатон не бежит! — рявкнул в ответ Васько. Казалось, что татуировка аквилы на его лице обрела собственную жизнь и извивается в пляшущем свете огненного ада.
— Бежииииит! — заголосил формирователь, с глухим стуком приземлившийся за спиной Ксанада.
Летиец пригнул голову, уклонившись от взмаха зазубренным ножом, сразу же крутнулся в попытке нанести удар ногой понизу, но крут подпрыгнул, уходя от контратаки, и рубанул клинком сверху вниз. Схватив хеллган двумя руками, Васько поставил блок; от соударения оба оружия разлетелись на куски, а забатон повалился на землю. Чужак потянулся к упавшему, но Хольт бросился вперед, на бегу стреляя в грудь твари. Упругая «накидка» остановила пули, однако сама сила ударов отбросила формирователя назад. Нечеловеческие рефлексы позволили ксеносу обратить потерю равновесия в преимущество — он изогнулся, упал на спину и мгновенно выбросил вперед когтистые лапы, будто превратившись в нажимную ловушку с зарядом. Айверсону показалось, что его ударили в грудь отбойным молотком: комиссар пролетел через стену здания напротив и так крепко приложился о землю, что едва не лишился сознания.
— Встать! — оскалился Ниманд, вытаскивая рухнувшего комиссара из-под накатывающей волны забытья. Во тьме Детлеф казался электрическим призраком неровных очертаний, мелькающим в зеленых помехах аугментического глаза Хольта.
— За Императора и Империум! — не отступал мертвец. Он имел в виду «за Ненависть и Месть», но Айверсону сейчас вполне подходили оба дуэта.
Комиссар сел, превозмогая боль в отбитых ребрах. Через брешь, проделанную им при падении в стене иглу, Хольт увидел формирователя, который поднимал над головой брыкающегося Васько. Мотнув головой, ксенос уставился прямо на Айверсона, безошибочно отыскав его во тьме. Арканец не мог разобрать выражение морды чужака, но знал, что тот ухмыляется — так, как могут ухмыляться круты. Затем тварь весело ухнула и швырнула Ксанада в пылающий склеп.
— Истреби ксеноса! — взревел Хольт, выбираясь наружу. Формирователь ждал его, возбужденно шевеля заплесневелыми перьями-шипами.
— Истреби ксеносааааа… — насмешка чужака превратилась в удивленный вой, когда вокруг его глотки внезапно обвился кнут. Взгляд Айверсона метнулся к горящему главному зданию, на пороге которого раскачивался объятый пламенем человек, словно душа, задержавшаяся во Вратах Ада. Прежде чем формирователь двинулся с места, Васько послал максимальный заряд по всей длине тлеющего шокового кнута. Агонизирующая тварь что-то забормотала и затряслась в судороге, разрывающей нервы и выкручивающей мышцы. Перья-шипы покрылись волдырями, глазные яблоки взорвались фонтанами кровавого пара; пока выгорала плоть, забатон дернул жертву на себя, и оба исчезли в пылающем склепе. Ниманд взвыл от восторга и широко раскинул обрубки рук.
