Фрэнк Герберт - Дюна

– Не говоря уже о том, что его жена, из Бене Гессерит, была убита Харконненами, – добавила Джессика.

– Так вот что с ней сталось, – пробормотал Хават.

– Или ты не слышал, какая ненависть звучит в его голосе всякий раз, когда он поминает Харконненов?

– Вы же знаете, что у меня нет слуха на эти штуки.

– Ну а на меня почему пало подозрение? – спросила Джессика.

Хават нахмурился:

– Миледи угодно ставить своего слугу в весьма сложное положение… Ведь прежде всего моя верность принадлежит герцогу.

– И я многое готова простить за эту верность, – отозвалась Джессика.

– И вновь мне приходится спрашивать: а есть ли что прощать?

– Итак, пат? – спросила она. – Тупик?

Он пожал плечами.

– Тогда изменим тему на некоторое время, – предложила она. – Вот Дункан Айдахо, удивительный боец, превосходный телохранитель и разведчик. Сегодня он напился пьян каким-то пряным пивом. Мне доложили, что и другие наши люди одурманены этим напитком. Это так?

– Вам же доложили, миледи.

– Так. Скажи, Суфир, тебе не кажется, что их пьянство – это симптом?

– Миледи изволит говорить загадками.

– Ты же ментат, так пользуйся своими способностями! – резко сказала она. – Ты не понимаешь, что случилось с Дунканом и прочими? Так я объясню тебе это в четырех словах! У них нет дома.

Хават ткнул пальцем в пол:

– Их дом – Арракис.

– Арракис для них – это Неведомое и Незнакомое. Их домом был Каладан, но мы вырвали их оттуда. Теперь у них нет дома. И они боятся, что их герцог потерпит поражение. Подведет их.

Он закаменел.

– Любого из наших людей за такие слова…

– Перестань, Хават. Когда врач ставит диагноз опасной болезни – разве это пораженчество или измена? Все, чего я хочу, – это вылечить болезнь.

– Такого рода дела входят в мои обязанности.

– Но, надо полагать, ты понимаешь, что и мне небезразлично течение этой болезни. И я надеюсь, ты не откажешь мне в том, что я тоже кое-что могу в этой области.

«Может, встряхнуть его хорошенько? – подумала она. – Он явно нуждается во встряске, которая вырвала бы его из шаблонных представлений».

– Ваш интерес к этим делам можно объяснить по-разному, – пожал плечами Хават.

– Так ты уже приговорил меня?

– Конечно, нет, миледи. Но в данной ситуации я не имею права рисковать. Упускать нельзя ничего.

– Прошлой ночью – прямо здесь, в доме! – ты проглядел покушение на моего сына, – указала она. – Чье это упущение?

Он помрачнел.

– Я подал герцогу прошение об отставке, но он его отклонил.

– А почему ты не подал его мне? Или Паулю?

Теперь он был разозлен по-настоящему. Это ясно читалось в участившемся дыхании, раздувшихся ноздрях, тяжелом взгляде. На виске билась жилка.

– Я служу герцогу, – отрезал Хават.

– Предателя нет, – сказала она. – Угроза исходит откуда-то еще. Возможно, она связана с лучеметами. Например, замаскированные лучеметы с часовым механизмом, нацеленным на домашние силовые поля. Возможно, они…

– Да, но как после взрыва доказать, что тут не применялось ядерное оружие? – возразил он. – Нет, миледи, на такое нарушение законов они не пойдут. Радиация – это свидетельство, которое практически невозможно скрыть. Нет. Они соблюдут почти все правила. Так что мы наверняка имеем дело с предателем.

– Ты служишь герцогу, – усмехнулась она. – И, пытаясь спасти его, ты его уничтожишь. Ты этого хочешь?

Он глубоко вздохнул. Помедлил.

– Если вы невиновны, я приношу глубочайшие извинения.

– Рассуди сам, Суфир, – сказала она. – Люди лучше всего чувствуют себя тогда, когда у каждого есть свое место и каждый знает о своем положении в мире, в событиях, происходящих вокруг него. Уничтожь место человека в мире, и ты уничтожишь самого человека. Ты и я – вот два человека в окружении герцога, обладающие, почти идеальной возможностью уничтожить место другого. Разве не могла я ночью нашептать герцогу про тебя что-то, что вызвало бы его подозрение к тебе? Когда он легче всего поддался бы таким наговорам, Суфир? Надо ли мне объяснять это подробнее?..

– Вы угрожаете мне? – почти прорычал он.

– Ну разумеется, нет! Я лишь хочу показать тебе, как кто-то атакует нас через самое устройство нашей жизни, воздействуя на ее обстоятельства. Это умно – дьявольски умно! И отразить такое нападение мы можем лишь одним-единственным способом: мы должны так изменить нашу жизнь, чтобы не осталось ни малейшей щели для их стрел.

– Так вы обвиняете меня в нашептывании беспочвенных подозрений?

– Да. Беспочвенных.

– И вы бы противодействовали им собственными нашептываниями?

– Нашептывания, тайны и прочее – это твоя сфера, Хават. Не моя.

– Значит, вы сомневаетесь в моих способностях?

Она вздохнула.

– Суфир, я хочу, чтобы Ты сам оценил, насколько и как ты эмоционально вовлечен во все это. Естественный человек – это животное, лишенное логики. Поэтому твое восприятие всех событий и человеческих отношений с точки зрения логики – неестественно. Но тут ничего не поделаешь: ты обречен проецировать логику на них, поскольку это оказывается полезным в большинстве случаев. Сам ты суть воплощение логики – ментат. Но твои подходы к проблемам и попытки их решения – это в самом буквальном смысле внешние проекции твоего сознания. Их надо изучать всесторонне.

– Вы учите меня моей работе? – спросил он, даже не пытаясь скрыть возмущение… и нотки презрения.

– Ты видишь все вокруг себя и применяешь к замеченному свою логику, – объяснила она. – Но особенность человеческого сознания такова, что логикой всего труднее исследовать проблемы, связанные с глубоко личными мотивами. И тогда мы бродим, вокруг в темноте и возлагаем вину за свои проблемы на все, кроме той единственной причины, которая в действительности мучает нас.

– Вы намеренно хотите подорвать мою веру в свои возможности как ментата, – отрывисто сказал он. – Если бы я узнал, что любой из наших людей пытается подобным образом саботировать любое другое оружие из нашего арсенала, я без колебаний обвинил его и уничтожил бы.

– Хорошие ментаты не пренебрегают фактором возможной ошибки в своих расчетах. Уважение к этому фактору – это здоровая черта.

– Я с этим никогда и не спорил!

– Тогда попробуй приложить свои способности к симптомам, которые мы оба видим случаи пьянства, ссоры… Среди наших людей ходят самые нелепые слухи об Арракисе. Они запустили даже свои простейшие…

– Это все от праздности, и ничего больше, – возразил Хават. – И не пытайтесь запутать меня, напуская таинственность на самые простые вещи.