Питер Фехервари - Ксеноугроза: Омнибус
— Я не брошу брата-корсара, — холодно ответил Васько.
— Он уже мертв… — снова раздался стон, опровергнувший слова комиссара.
— Это ловушка! — не отступал Хольт, но Ксанад уже отворачивался от него, выкрикивая приказы уцелевшим товарищам.
— Забатон, миссия важнее всего!
Фанатик резко повернулся к арканцу.
— Тогда ты должен стрелять меня, Хольт Айверсон, — прорычал он, — потому что больше я не прогнусь!
Комиссар, глядя в его блестящие от ярости глаза, нисколько в этом не сомневался.
— Но я должна пойти с вами, сэр, — настаивала Рив. — В деревне вам понадобится поддержка.
— Это работа Модина, — возразил Айверсон. Комиссары стояли в рубке, пока Васько собирал поисковой отряд на палубе под ними. — Кроме того, поддержка мне понадобится здесь. Наш забатон твердо решил взять с собой всех корсаров, так что кто-то должен присматривать за фортом, пока нас не будет. Если потеряем корабль, нам конец.
— Вы хотите сказать, что доверяете мне, комиссар?
— Ты хочешь сказать, что мне не стоит, кадет?
Девушка прохладно улыбнулась Хольту, и он едва не ответил тем же. За последнее время оба почти устали играть в кошки-мышки.
— В любом случае, если я прав, и в этой деревне нас поджидает боевая банда крутов… — Айверсон внимательно посмотрел на Изабель. — Что ж, скажем так: подставить меня в этот момент будет очень неудачным решением.
— Так чё у тебя там с этой снежной королевой? — прошептал Модин, когда они крались мимо скопления хижин саатлаа.
— Не думаю, что понял, о чем ты, серобокий, — ответил комиссар, быстро переводя взгляд с одного иглу на другое. Все лачуги обветшали и покрылись паршивой гнилью, их стены сморщились, будто кожура испорченного плода. Казалось, над деревенькой висит покров разложения.
— Ой, да ладно тебе, Хольт. Ты не обдуришь старого пса вроде Клета Модина, — хитро посмотрел на него огнеметчик. — Я ж вижу, как вы двое воркуете всю дорогу.
— А ты, значит, ревнуешь, Модин? — спросил Айверсон. — Я помню, как говорили у нас дома: «К пустошнику спиной не поворачивайся».
Клетус сдавленно захихикал.
— Ты что, пошутил только что, Хольт? Знаешь, раньше… — раздался новый вопль пропавшего корсара, и боец умолк.
Васько резко остановился, пытаясь понять, откуда доносится звук. Явно намного ближе к ним, но в ночной тьме, да ещё посреди бури, внутри поселения было дьявольски сложно ориентироваться. Забатон постепенно выходил из себя, но, к его чести, не предлагал разделить поисковой отряд.
«Нас и так слишком мало, — подумал Айверсон, оглядывая товарищей. — Семеро кровожадных фанатиков, четверо перепуганных «морских волков», один тяжелобольной пустошник и увядший комиссар. Героев из такого теста не лепят».
— Кричали с этой стороны, — заявил Модин, указывая толстым и коротким пальцем влево от себя.
— Ты думаешь, я не знаю? — сердито посмотрел на него Ксанад.
— А чё встали тогда, босс?
— Дороги нет, дурак!
— Как же нет, есть, — ответил арканец, явно наслаждаясь происходящим. — Просто думать надо творчески, вот и всё.
С этими словами огнеметчик саданул ногой в стену ближайшей хижины. Ступня прошла насквозь, словно через спичечную соломку, и иглу содрогнулось до основания. Ещё пара пинков, и преграда разрушилась; имперцы увидели на изломе деревянного каркаса множество серых волокнистых прожилок, которые блестели под дождем, словно черви. Айверсон с отвращением понял, что от лачуги осталась одна шелуха, выеденная изнутри коварным грибком. Похоже, вся деревня была заражена этой поганью.
Внезапно комиссар обрадовался дождю — в ином случае им было бы не продохнуть от спор.
— Мы, ребята-пустошники, сами пробиваем себе дорогу в жизни, так-то, — с ухмылкой заметил Модин.
После этого уже не было смысла передвигаться незаметно, и весело насвистывающий огнеметчик повел отряд, расчищая путь к источнику зовущего крика. Если остальные с опаской переступали через порченые обломки, Клетус как будто наслаждался процессом. Айверсон предположил, что зараза уже не слишком беспокоит бойца…
Он на полпути к тому, чтобы оказаться под властью Федры, пусть ещё и не понимает этого. Но возможно также, что Модин прекрасно всё понимает, и это маленькое буйство — в некотором роде месть планете.
Поиски привели их в высокое круглое здание, построенное с большим размахом, чем хижины. Возможно, в лучшие дни оно служило домом вождю племени, но это время давно прошло, и, когда имперцы столпились внутри, лучи их фонарей рассекли тени на мерцающие ломти ужаса.
— Адское Пламя… — выдохнул Клетус, из которого, будто кровь из раны, вытекла вся самоуверенность.
Пропавший корсар свисал с потолка, подвешенный за ноги, и медленно раскачивался взад-вперед. Рядом с ним обнаружились прочие исчезнувшие летийцы, включая Яноша, морехода, который за день до этого исчез из «вороньего гнезда». Он уже раздулся от разложения; другие были свежими, но всё же трупами, в том числе и корсар. В груди каждого мертвеца зияла рваная алая рана: у них вырвали сердца.
— Скажу я вам, наша прогулочка сейчас выглядит реально хреновой затеей, — проворчал Модин.
Круглое здание напоминало пещеру с костями. Пол устилали реликвии смерти: расколотые черепа, зияющие грудные клетки, мешанина неузнаваемых мелких косточек, сваленных вместе в небрежном осквернении. Всё покрывал налет серой плесени, которая цеплялась к стенам и плотными завесами свисала с потолка. «Побеги» грибка вились по залу, словно высохшие змеи, оплетая останки и постепенно вползая в глазницы.
«Здесь хватит костей, чтобы сложить сотню скелетов, — мрачно прикинул Айверсон. — И хватит скелетов, чтобы вновь заселить деревню мертвецами…»
В зловонном сплетении завязли и другие кости, более мелкие, изящные и темные. В черепах ксеносов отсутствовали зияющие дыры ноздрей и скалящиеся зубы, из-за которых всегда казалось, что люди смеются после смерти, но ведь синекожие и при жизни были более сдержанными.
Не то, чтобы эта сдержанность им особо тут помогла.
Среди останков, будто сокровища в оскверненной гробнице, были погребены фрагменты доспехов и оружия тау, но самая диковинная реликвия получила гордое право на отдельное место. Коралловый тотем пронзал самый центр склепа, и там, привязанный к опоре, возвышался чужацкий боескафандр. Обмотанный путами и обезображенный примитивной мазней, «Кризис» напоминал павшего звездного бога. Под давним слоем плесени он был выкрашен в багровую крапинку, и Айверсон смог даже разобрать геральдический знак, пятиконечную звезду на нагрудной пластине. Комиссар не опознал символ, но что-то подсказало ему — этот мертвый воин оказался здесь до того, как синекожих возглавил командующий Приход Зимы. Он был старым, возможно, старше самой войны за Федру.
Кем ты был? Что привело тебя к погибели?
В любом случае, судьба воина оказалась мрачной. В нагруднике доспеха зияла широкая трещина, открывавшая останки героя внутри. Скелет до сих пор оставался целым, грибковые нити почти бережно поддерживали его в своей колыбели. И там, внутри пробитой грудной клетки, разрасталось нечто мясистое и бесконечно нечистое.
Федра одинаково ненавидит всех нас. Люди и тау, для Неё мы просто захватчики. Всего лишь плоть, которую можно разложить, пожрать и обратить…
Хольт с беспокойством подумал о том, каким ужасным алхимическим изменениям Она подвергла крутов, рыскавших в деревеньке. Эти дикие существа верили, что могут похитить силу врага, сожрав его тело. Казалось бы, сомнительная идея, но известно было, что изменения в их генеалогическом древе весьма быстры и непредсказуемы. По всем имеющимся данным, гончие крутов относились к тупиковой ветви развития расы — они оказались слишком специализированными на охоте, в ущерб остальным занятиям. Зависела ли их судьба от выбираемых ими жертв? И, если так, что могло произойти с военной бандой чужаков, отъевшихся на порченой плоти? Например, мясе вырожденцев-саатлаа…
Пожиратели гнили.
Имя вспыхнуло в разуме Айверсона с чистотой истинного видения. Внезапно он с уверенностью понял, что не ошибся в предположениях об этом месте: деревню захватили круты, а крутов захватила Федра.
Тогда чудовища обратились против своих повелителей-тау и перебили их вслед за туземцами.
— Жги, — прошептал комиссар Модину. — Сожги здесь всё.
— Стой! — крикнул Васько, когда арканец поднял огнемет. — Не можно оставлять Жолта в этой могиле!
— Он покинул нас, забатон, — с нажимом произнес Хольт, у которого стучало в висках. — И нам пора покинуть деревню. Это место — не могила, а кладовая.
Они ждут, пока плоть не сгниет, и только потом насыщаются…
