Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 1: Последний из Лейрингов
Заметив Тюру, замершую, как некий живой столб, Ормкель показательно вскинул брови и с пренебрежительно-удивленным видом окинул Тюру взглядом с ног до головы: дескать, это еще что такое?
– Ты, береза пряжи, не помню, как тебя зовут! – с таким приветствием он обратился к ней и кивнул, приглашая подойти. Тюра притворилась непонятливой и осталась на месте. – А что же мне тот «хозяин самому себе» наврал, что тут нет никого из хозяев? Ты же сестра хозяина?
– Я – сестра его жены, – ответила Тюра, очень стараясь, чтобы голос не дрожал. Но он звучал так неестественно, что лучше дрожи выдавал ее страх. – Мне здесь ничего не принадлежит.
– Ну, я сам посмотрю, что тут есть!
– Мы приготовили тебе дань. Пусть твои люди ничего не трогают. Мы передадим тебе зерно, шкуры и железо. Мы условились с Асвальдом ярлом…
– А серебро?
– Серебро у нас не растет на полях. Стормунд хёльд отправился его добывать…
– Но ему не слишком-то повезло, надо думать! – Ормкель презрительно хмыкнул.
Тюра молчала: к сожалению, он, скорее всего, прав. Ормкель прошелся по гриднице, осматривая ее голые серые стены с клочьями мха и разочарованно посвистывая, точно обнаружил, что сделал негодную покупку. Дойдя до хозяйского сиденья, он поставил ногу на ступеньку, с небрежным изяществом взмахнул краем плаща, уселся, величаво выпрямился и вопросительно глянул на Тюру: видела? Да он перед ней красуется! – сообразила она, ждет от нее восхищения! Подобное наглое самодовольство в захваченном доме не укладывалось у нее в мыслях, и она смотрела на Ормкеля с изумлением, которое он при всем желании не смог бы принять за восхищение.
– Ну, хотя бы пиво у вас есть? – холодно осведомился Ормкель, глядя на Тюру сверху вниз.
– Есть, но я не уверена, что оно тебе понравится. Мы ведь не ждали таких знатных гостей… Мы ждали Асвальда ярла, и не сейчас, а хотя бы через полмесяца…
– Асвальд ярл болен, но не радуйтесь – он проживет еще сто лет! Я – его родич, и мне поручено собрать дань с его земель.
– Ты – его родич? – Тюра удивилась. – В прошлом году ты не был его родичем.
– Я обручился с его дочерью, хотя тебе, конечно, незачем это знать! – ответил Ормкель. Он так гордился этой новостью, что не упускал случая ее огласить. – Ну, давай твое дрянное пиво. Да вели сварить нового, побольше и получше. Мы, мне сдается, побудем у вас, пока соберем все по соседству. Зачем свободному месту пропадать?
Тюра пошла в погреб. На дворе фьялли уже резали овец и требовали развести огонь; какой-то удалец сбивал с погреба замок, но посторонился, когда Тюра сказала, что идет за пивом для Ормкеля. Она прошла, фьялль проследил за ней с таким значительным интересом, что Эгдир встал на пороге, загораживая ее.
– Ты чего? Куда лезешь, рыжий? – стал наскакивать на него фьялль.
Тюра наливала пиво в ковшик, и руки у нее дрожали: было ощущение, что она барахтается в ледяной воде, а рядом ни берега, ни помощи. Сколько все это продлится и чем это кончится? Что она будет делать одна? Ни дом, ни домочадцев, ни саму себя она не может защитить. И просить защиты не у кого. Что бы тут ни случилось, все соседи будут смирно сидеть по своим усадьбам и дворам. Челядь Ульвмода Тростинки и Торвида Лопаты никогда не справится с сильной, выученной и вооруженной дружиной Ормкеля сына Арне.
Пиво для Ормкеля она принесла в простом бычьем роге безо всякой оковки. Ормкель посмотрел на него с явным презрением.
– Что, прямо сейчас у коровы отломила? – осведомился он, и фьялли вокруг засмеялись. – Убери эту дрянь! Торкель! Дай мне мой кубок! А то от одного вида тошнит.
Один из фьяллей подал кубок – серебряный, небольшой, весь обвитый чеканкой с фьялльским узором: тоненькие, сложно переплетенные ремешки, в которых будто запутался молот на короткой толстой рукояти. Хоть это не из награбленного. Тюра перелила пиво и подала молча. Что, еще желать ему здоровья и благополучия под этим кровом? Он сам не так себя повел, чтобы ждать от нее учтивости. Тюра понимала, что лучше быть с незваными гостями поприветливее, но не могла выдавить из себя лишнего слова.
– А что, во всей округе хозяева тоже ушли в море и много месяцев не возвращаются? – сам спросил Ормкель. Нюхнув пиво, он сморщился: – Кислятина! Дрянь какая-то! Ты чего мне принесла, Хильд котлов?
– Я тебя предупреждала, – сдержанно ответила Тюра. – Лучше у нас нет. Здесь не Валхалла.
– Да уж я вижу! Ну, я-то уж раздобуду пива получше! – пообещал Ормкель и все-таки отпил из кубка. – Пью, потому что благородный человек не должен обижать красивых женщин! – предупредил он, глянув на Тюру поверх кубка.
Надо же, все-таки вспомнил о вежливости. А то на ум уже приходит вопрос: в каком свинарнике тебя растили?
– А иначе ни за что бы… А ты вдова, Гунн покрывала? – спросил Ормкель.
– Да, – так же сдержанно ответила Тюра. Сам не слепой, сам видит серое покрывало с короткими концами.
– Значит, тебе нужен муж? – с понятным намеком спросил Ормкель, и фьялли вокруг опять засмеялись. – Это мы можем устроить.
Тюра наконец подняла взгляд на Ормкеля. В ее светлых глазах блестело негодование, подавившее даже страх.
– Но ведь благородные люди не обижают женщин! – напомнила она Ормкелю его собственные слова, и ее голос звенел от гнева. – Я уж как-нибудь позабочусь о себе сама! Асвальд ярл никогда бы не позволил себе воевать с женщинами, потому что понимает: мужчину такие победы не украшают!
От досады на ее щеках выступили розовые пятна, и она стала больше похожа на Бьярту, чем обычно. Ормкель хмыкнул, кинул взгляд кому-то из своих: видели? Те ухмылялись. Но ее последние слова его задели; перестав улыбаться, он резким движением поставил кубок на стол, так что пиво с самого дна выплеснулось на доску.
– Помолчи! – крикнул Ормкель. – Не твое дело разбирать дела Асвальда ярла, да и мои тоже! Я сам разберусь, что меня украшает, а что нет, обойдусь без твоих советов! Я – хозяин в этом доме, и на всем вашем паршивом Квиттинге нет других хозяев, кроме нас!
Тюра молчала, с усилием стараясь унять внутреннюю дрожь. Спорить с ним не имеет смысла. Если за кем-то право сильного, опровергать его доводами ума и чести бесполезно: против силы поможет только сила. А где ее взять?
Оставив Ормкеля торжествовать победу, Тюра ушла в девичью. Аста и Кайя, слава богине Фригг, сидели там. Фьялли, правда, уже заглядывали сюда, переворошили все сундуки, но почти ничего не взяли, только чулки, которые Тюра и Бьярта успели навязать для своих мужчин за последние месяцы, да куски полотна разодрали на обмотки под башмаки. Больше, похоже, им ничего не показалось достойной добычей. Вот бы им повеситься на этих чулках!
Тюра сидела на скамье, сложив руки на коленях, и у нее было такое чувство, будто скамья стоит на самом краю пропасти и может в любое мгновение сорваться вниз. Ни привычный дом, ни даже она сама сейчас себе не принадлежала: у всего этого появились другие хозяева. И можно ждать чего угодно: ограбления, позора… Спрятать под платье нож, поджечь дом или совершить еще какое-нибудь столь же героическое деяние ей не приходило в голову: мать маленькой дочери не имеет права ценить женскую честь дороже жизни, а хозяйка не может, ради торжества над врагами, оставить двадцать семь стариков, женщин и детей без крыши над головой в самом начале зимы. Для Тюры и вопросов таких не стояло. Но чувствовать себя беспомощной и беззащитной было противно и тревожно до тошноты.
Бьярта любит говорить, что не в каждом человеке сидит преступник, выжидающий лишь удобного случая. Да, но если ей попадется один из немногих, в ком преступник все же сидит, то и одного хватит. Фьялли обнаглели, за много лет привыкнув к безнаказанности. У себя дома эти парни отнюдь не преступники; обойдись кто-нибудь непочтительно с сестрой или невестой того же Ормкеля, он будет пылать возмущением и жаждать мести. Может быть, как человек среди людей он и неплохой; беда в том, что их, квиттов, он как бы за людей не считает. Тюра то пугала, то успокаивала сама себя, внутри билась противная дрожь, похожая на тошноту, в животе шевелилось что-то холодное, и все от страха. А надо держаться спокойно и не принимать вида жертвы – этим-то видом вернее всего подтолкнешь к нападению того, кто, может, и колеблется…
А тут еще Коль запропастился! Бегает целыми днями невесть где! Потом вернется – а тут такое делается.
– Мама, а что будет? – шептала Аста, прижавшись к ее боку, по своей привычке, и цепляясь за шею руками. – Они скоро уйдут?
– Не знаю! – в тоске отвечала Тюра. – Боюсь, что не скоро. Сидите тихо и не выходите отсюда. А то вас увезут за море и продадут в рабство! И заставят крутить жернова по целым дням!
– А где Коль? Разве он большой, что ему можно?
– И ему нельзя. Когда он появится, я и ему велю не выходить.
Но наступил вечер, а Коль так и не появился. В полдень он гулял на склоне пастбища вдвоем с Бьёрном, сыном Эгдира. Они хотели пойти в рощу и теперь спорили, осталось там еще хоть сколько-нибудь орехов или нет. Увидев на тропе от моря толпу незнакомого народа, они на всякий случай посчитали их врагами и залегли за камни. Было холодно, страшно и увлекательно.
