Елизавета Дворецкая - Щит побережья, кн. 2: Блуждающий огонь
И однажды, в самый последний вечер перед отходом войска на юг, Хельга увидела идущий по фьорду корабль. Сперва ей даже показалось, что он мерещится – все жители Хравнефьорда привыкли следить за дымовыми столбами в небе, и знак о приближении корабля должен был подан уже давно. Но нет, это настоящий корабль, не призрачный. Небольшая снека с головой ворона на штевне медленно шла на веслах вдоль полосы прибрежных камней, выискивая место, где пристать.
Моргая, Хельга следила за ее движением, а потом вдруг опомнилась и побежала к усадьбе.
– Там корабль! – кричала она на бегу. – Корабль во фьорде! Корабль слэттов!
При этих двух словах все, кто только ее слышал, бросал свои дела и бежал со всех ног: кто к усадьбе следом за ней, кто к морю. Отец и Хеймир выскочили ей навстречу из гридницы.
– Где? Какой корабль? – крикнул Хеймир и даже схватил девушку за плечи, слегка встряхнул, точно она не хотела говорить. И по тому, как сильно он ее держал, не замечая этого, как остро и напряженно блестели его глаза, Хельга догадалась, как дорого стоило ему внешне спокойное ожидание.
– Корабль во фьорде! – повторила Хельга. – С вороном на штевне! Ведь это ваш корабль?
Бросив ее, Хеймир бегом кинулся на берег вслед за всеми, и Хельга побежала за ним. Сердце ее бешено колотилось и ликовало: почему-то казалось, что с приходом этого корабля дорога их общей судьбы повернула куда надо!
Когда слэттинская снека миновала полосу камней и подошла к берегу, ее там ждала уже целая толпа. Хеймир ярл с разгона вбежал в море по колено и не заметил этого, целиком поглощенный жаждой вестей.
– Кто у вас старший? – кричал Хеймир, шаг за шагом заходя все глубже в воду, точно корабль притягивал его. – Кто вас прислал? Какие новости?
– Да это я, Оддлауг Дровосек! – Хирдман, стоявший на носу корабля, махал руками над головой. – Наследник! Вы нас дождались! А мы уже боялись опоздать!
– Где все остальные?
– В переходе у меня за спиной, если боги к нам не переменились! Я вышел с Ворот Рассвета на день раньше! Решил посмотреть, как тут дела и кстати ли мы приплывем! А Рагневальд Наковальня ведет всех остальных!
– Сколько? – жадно крикнуло множество голосов.
– Две тысячи и еще четыре с половиной сотни. Двадцать восемь кораблей, считая мой. Хватит?
Квитты закричали, завопили. Кто восторженно бранился, кто благодарил богов, кто обнимался. Хеймир ярл наклонился к волне, зачерпнул соленой воды и уткнулся лицом в ладони. Он стоял по пояс в море, но этого было мало, чтобы остудить его беспокойство. Только сейчас, когда ожидаемое свершилось, он сам впервые толком осознал, какая тяжесть лежала на его плечах все это время. Пожалуй, еще день он бы не выдержал. От громадного облегчения все силы на несколько мгновений покинули Хеймира. Он едва стоял, когда шаловливые волны толкали его со всех сторон.
Выбравшись на берег, он медленно провел по мокрому лицу мокрой ладонью, стараясь прийти в себя. Его окружали люди, кричали что-то, благодарили, поздравляли, в радостной забывчивости хлопали по плечам, но он ничего не замечал, видя только свою тревогу и свое облегчение. На его волосах блестели капли, по лицу текли струйки, но именно сейчас, усталое и растерянное, оно показалось Хельге таким красивым, что сердце сладко защемило, а в глазах показались слезы. Хеймир сел на камень, Хельга подошла и сбоку обняла его голову. Хеймир уткнулся лицом ей в грудь и затих, только дышал глубоко и ровно, стараясь обрести привычное равновесие духа. И сейчас она почему-то чувствовала себя совсем счастливой.
Корабль втащили на берег, дружину Оддлауга повели в Тингваль. До поздней ночи он рассказывал, как слэтты собирали войско. А Хельги хёвдинг то радовался, то хмурился. Иметь совсем рядом большое войско, конечно, очень хорошо, но если оно не поспеет к месту битвы, то проку от него выйдет немного.
– Мы не можем задержаться на лишний день, чтобы дожидаться! – сказал он наконец. – Если мы не будем возле Ягнячьего ручья на третий день новолуния, то Торбранд посчитает нас трусами и двинется на наш берег. И даже если Даг снесет голову его любимцу, нам это уже мало поможет.
– А ждать и не нужно! – ответил Хеймир ярл. Теперь все трудности казались легко разрешимыми. – Мы отправимся, как и собирались. А кого-нибудь пошлем навстречу войску. Пусть передадут, чтобы шли сразу на юг. Еще ведь есть несколько дней дороги – за это время мы с ними сблизимся и встретимся, и к Ягнячьему ручью подойдем одновременно.
– Очень хорошо! Так и сделаем! – обрадовались квитты.
Теперь, когда мощная поддержка уже была близка, рукой подать, в конечной победе никто не сомневался. А за победой уже мерещилась мирная, спокойная жизнь без тревожных ожиданий – прежняя, от которой уже почти отвыкли.
– И зря вдова конунга уехала! – сказал Марульв Зануда. – Поглядела бы, как мы расправимся с обидчиками ее мужа!
– Я не уверен, что это ее порадовало бы! – шепнул Хеймир Хельге.
Еще в день жертвоприношения Далла объявила, что уезжает в Медный Лес, в усадьбу Нагорье, которой там владел род Лейрингов. Она даже не успела узнать, что ее брат провозглашен конунгом Квиттингского Юга и Запада. Хеймир считал, что напрасно эту опасную женщину упустили из виду, но сейчас было не до нее. Пусть живет себе в Медном Лесу. Пока ее сын вырастет и заявит о себе, много чего переменится.
И еще в одном Хеймир обрел спокойствие. Ему было неприятно вспоминать, как после пожара Волчьих Столбов он посоветовал Стюрмиру конунгу искать врагов среди родичей жены. Хеймир понимал, что возвел на людей напраслину, и стыдился этого, поскольку подобный поступок не укладывался в его собственные представления о порядочности. Может быть, этого требовала необходимость, но честь не принимает оправданий. Сговорчивая совесть – все равно что мертвая. Теперь же, после «саги о застежках», он убедился, что Далла из рода Лейрингов способна и на такое. Так пусть пеняет на себя, если в обмен на негодные средства судьба угостит ее негодными плодами!
Мысли Хельги в этот вечер были очень далеки от Даллы. Она просто держала Хеймира за руку и даже ничего не говорила ему. Ее переполняло драгоценное чувство, будто она и он – одно целое, и это делало ее счастливой, несмотря на все беды, которые могли ждать впереди. Это чувство давало уверенность, что жизнь ее состоялась, что раньше или позже она получит все то, что искала у Ворона, проникнет к тем вершинам, куда вечно стремится блуждающий огонек человеческой души. Или уже проникла, уже сияющие верхние миры спустились к ним. Иначе откуда это ощущение глубокого смысла во всем, что вокруг, эта вера в вечность и нерушимость жизни?
Чувство общности с Хеймиром было прочным, ровным и теплым, ничуть не похожим на те лихорадочные попытки самообмана времен ее первой помолвки, когда она пыталась себя убедить, что любит Брендольва. Давность знакомства и все прочее не имело значения: эта связь основана на чем-то другом, неуловимом, глубоко скрытом в душе, чего даже самой не удается рассмотреть. «Наверное, наши души одного цвета», – думала Хельга. Вот почему он когда-то показался ей похожим на Ворона. Она ждала его и узнала, хотя сама не сразу это поняла. Совсем не сразу. Тот, кого ждет душа, кажется уже знакомым. И ищешь, вспоминаешь, на кого же он похож, а похож он просто на тебя саму. Похож чем-то таким, чего не увидеть и чего не миновать.
Даже предстоящая разлука Хельгу не пугала. Когда Хеймир уйдет с войском, она все равно будет с ним. И даже если ему придется, вопреки надеждам на Вальгардов щит, сложить голову в бою, по воздушной тропе в Валхаллу его поведет не валькирия, а она, Хельга. Сторвальд рассказывал, что такую песню сложил Леркен Блуждающий Огонь. А уж он-то знает правду.
* * *Над Хравнефьордом висела непроглядная ночь, холодная тем пронзительным холодом весны, который будто хочет разбить наивные надежды на скорое летнее тепло. С приходом тьмы призрак зимы возвращается. Все живое спало, берега и жилища затихли, как в последних сумерках перед Гибелью Богов. Только мелкие волны колебались возле каменистых берегов, да черные деревья всплескивали ветками, ловя слабые дуновения ускользающего ветра. Ветер молчал. И Трюмпе, которая стояла на вершине горы возле старого кострища, одна-одинешенька в мире, не с кем было перекинуться словом. И она звала тех, кого только и умела позвать.
– Туманные тролли, ветровые тролли! – бормотала старуха, кругами прохаживаясь возле пустого и холодного кострища. Свою серую накидку она набросила на голову и сама напоминала безликого туманного тролля. Голос из-под накидки звучал глухо и невнятно. – Проснитесь, туманные тролли, приведите сюда буревых троллей! В-ву-у-у! – завыла она вдруг и закричала, приподняв локти и взмахивая ими, как ворона крыльями. – Он задумал уйти, мой враг и ваш враг! Он не уйдет! Напустите тумана, поднимите ветер, разбудите бурю! Он не уйдет! Никто не уйдет! Никто не уйдет!
