Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны
— Знаю. Икшианцы не поняли, что изготовители машин всегда рискуют сами стать совершенно машинообразными. А это — прийти к полному бесплодию. Машины всегда терпят неудачу… с течением времени. А когда эти машины терпят неудачу, то ничего не остается, никакой жизни вообще.
— Порой, мне думается, что они сумасшедшие, — сказала она.
— Таково мнение Антеак. Это наша непосредственная проблема. Икшианцы сейчас заняты созданием чего-то, тщательно ими скрываемого.
— Даже от Тебя?
— Даже от меня. Я посылаю Преподобную Мать Антеак провести расследование для меня. Чтобы помочь ей, я хочу, чтобы ты рассказала ей все, что сможешь, о месте, где ты провела свое детство. Не упускай ни одной детали, сколь угодно крохотной. Антеак поможет тебе вспомнить. Мы хотим знать каждый звук, каждый запах, внешность и имена посетителей, цвета и даже от чего у тебя кровь приливала к коже. Мельчайшие вещи, может быть, жизненно важные.
— Ты думаешь, это было тем местом, где они скрывают свои усилия по созданию чего-то?
— Я это знаю.
— И ты думаешь, что они создают это оружие в…
— Нет, но это даст нам предлог исследовать место твоего рождения.
Она хотела заговорить, осеклась, на лице ее медленно проступила улыбка, затем она сказала:
— Мой Владыка хитроумен. Я немедленно поговорю с Преподобной Матерью.
Хви стала подниматься с места, но он жестом ее остановил.
— Мы не должны создавать видимости спешки, — сказал он.
Она опустилась назад на подушку.
— Каждый из нас различен, в соответствии с наблюдением Монео, — сказал он. — Творение не знает остановки. Твой Бог продолжает творить тебя.
— Что найдет Антеак? Ты ведь знаешь, верно?
— Скажем так, что у меня есть сильное подозрение.
Теперь, ты ни разу не упомянула той темы, которой я касался раньше. У тебя нет вопросов?
— Ты ответишь мне, если я захочу, — в этих словах было столько доверия, что у Лито перехватило дыхание и он лишился голоса. Он мог только смотреть на нее, думая о том, до чего же необыкновенно это достижение икшианцев — это ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СОЗДАНИЕ. Хви сохраняла полную верность требованиям своей личной морали. Миловидная, отзывчивая, честная, настойчиво влекомая разделить все муки того, кто становился ей до отождествления близок. Он мог представить себе смятение учителей Бене Джессерит, обнаруживших, что им не по зубам столь твердый орешек внутренней честности в своей ученице. Учителя явно ограничились добавлением штриха здесь, навыка там — и все приобретенные способности лишь усиливали в Хви Нори то, что отдаляло ее от Ордена. Какая же обида их должно быть терзала!
— Владыка, — сказала она, — я бы поняла мотив, который вынудил Тебя изменить свою жизнь.
— Во-первых, Ты должна понимать, что это такое — видеть наше будущее.
— Я постараюсь, с твоей помощью.
— Ничто никогда не отделено от своего источника, — сказал он.
— Видеть будущее — это видеть НЕПРЕРЫВНОСТЬ, в которой все вещи принимают форму, подобно пузырькам, формирующимся под поверхностью водопада. Ты видишь их, а затем они исчезают в потоке. Если поток кончается, то все выглядит так, будто никогда и не было. Этот поток — моя Золотая Тропа, я видел ее конец.
— Твой выбор, — она указала на его тело, — он изменил это?
— Он изменяет это. Изменение произойдет не только от того, как я живу, но и от того, как я умру.
— Ты знаешь, как Ты умрешь?
— НЕ как. Я знаю лишь Золотую Тропу, на которой это случится.
— Владыка, я не…
— Это трудно понять, я знаю. Я умру четырьмя смертями смертью плоти, смертью души, смертью мифа и смертью причины. И в каждой из этих смертей будет зерно воскрешения.
— Ты вернешься из…
— Вернутся зерна.
— Когда Тебя не станет, что произойдет с твоей религией?
— Все религии — это единичные сообщества. Золотая тропа содержит в себе весь спектр не целиком, а по частям. Давай назовем иллюзорные обманы зрения несчастными случаями восприятия.
— Люди будут все так же Тебе поклоняться, — сказала она.
— Да.
— Но когда кончится навсегда, они разозлятся, — сказала она. — Последует отрицание. Некоторые станут говорить, что Ты был обыкновенным тираном.
— Иллюзорный обман зрения, — согласился он.
Какой-то миг ей мешал комок в горле, затем она проговорила:
— Но как Твоя жизнь и смерть изменяют… — она покачала головой.
— Жизнь человечества не прервется.
— Я верю в это, Владыка. Но какой она будет?
— Каждый цикл является реакцией на предыдущий. Если Ты задумаешься поразмышлять над формой моей Империи, то поймешь, какую форму примет следующий цикл.
Она отвела глаза в сторону.
— Все, что я узнала о Твоей семье, говорило мне, что Ты пошел бы на это… — не глядя, она указала на его тело. — Ты мог пойти на такое лишь из бескорыстных побуждений. Я не думаю, что я и вправду представляю форму твоей Империи.
— Золотой Мир Лито?
— Мира меньше, чем некоторые хотели бы заставить нас поверить, — сказала она, снова переводя взгляд на него.
«Вот ее честность!» — подумал он. — «Ничто ее не отпугнет».
— Сейчас время желудка, — сказал он. — Сейчас время, когда мы расширяемся, как расширяется единичная клетка.
— Но что-то упущено, — сказала она.
«Она — как Данканы», — подумал он. — «Что-то упущено, и они немедленно это чувствуют».
— Плоть растет, но не растет психика, — сказал он.
— Психика?
— Рефлекторное самосознание, рассказывающее, насколько же ЖИВЫМИ мы можем стать. Тебе это хорошо известно, Хви. Наставляющее тебя, как быть честной перед самой собой, как взаправду быть собой.
— Твоей религии недостаточно, — сказала она.
— Ни одной религии никогда не может быть достаточно. Это вопрос выбора — единственного, личного выбора. Ты понимаешь теперь, почему для меня так много значат твои дружба и общество?
Она моргнула, отгоняя слезы, кивнула и сказала:
— Почему люди этого не понимают?
— Потому, что условия не позволяют.
— Условия, которые диктуешь Ты?
— Именно. Окинь взглядом всю мою Империю. Видишь Ты ее форму?
Она закрыла глаза, задумавшись.
— Кто-то хочет сидеть у реки и каждый день ловить рыбу? — спросил он.
— Замечательно. Такова его жизнь. Ты хочешь плавать в маленьком суденышке по внутренним морям и посещать незнакомые народы? Превосходно! Чем еще можно заниматься?
— Путешествовать в космосе? — спросила она, и была в ее голосе нотка вызова. Она открыла глаза.
— Да, Ты обратила внимание, что Союз и я не позволяем этого.
— Этого не позволяешь ТЫ.
— Верно. Если Союз выйдет у меня из повиновения, то больше не получит спайса.
— И приковав людей к своим планетам, удерживаешь их от злых выходок.
— В этом есть кое-что поважнее. Это наполняет их тоской по странствиям. Это создает в них НЕОБХОДИМОСТЬ совершать дальние путешествия и видеть незнакомое. В конце концов, путешествие и свобода становятся синонимами.
— Но спайс иссякает, — сказала она.
— И свобода с каждым днем становится все драгоценней.
— Это может привести лишь к отчаянию и насилию, — сказала она.
— Мудрец из моих предков… который, на самом деле, тоже я сам, Ты ведь понимаешь? Ты понимаешь, что в моем прошлом для меня нет чужих?
Она кивнула в благоговейном страхе.
— Этот мудрец заметил, что богатство — это орудие свободы. Но погоня за богатством — это путь в рабство.
— Космический Союз и Орден поработили сами себя!
— Так же, как икшианцы, Тлейлакс и все остальные. Время от времени им удается разнюхать тайничок с меланжем — это постоянное разнюхивание и держит их в плену, не давая уделить внимание чему-то еще, Очень интересная игра, не правда ли?
— Но когда последует насилие…
— Тогда будут голод и суровые помыслы.
— Здесь, на Арракисе, тоже?
— Здесь, там, повсюду. Люди будут оглядываться на мою тиранию, как на СТАРЫЕ ДОБРЫЕ ДЕНЕЧКИ. Я стану зеркалом их будущего.
— Но это будет ужасно! — запротестовала она.
«Ее реакция и не могла быть иной», — подумал он.
И сказал:
— Поскольку земля откажет людям в поддержке, выжившие станут тесниться во все меньших и меньших убежищах. Жестокий процесс естественного отбора будет воспроизведен во многих мирах взрыв рождаемости и иссякание пищи.
— Но не способен ли Союз…
— По большей части, Союз окажется беспомощен из-за нехватки меланжа, чтобы использовать доступный транспорт.
— И богатые не спасутся?
— Некоторые из них.
— Значит, на самом-то деле Ты ничего не изменил. Мы будем точно также продолжать сражаться и умирать.
