Ник Перумов - Алмазный меч, деревянный меч. Том 2

Однако сама Клара шла, вооруженная с головы до пят; не поскупились ни Гильдия, ни Игнациус, хотя Архимаг и уверял Клару, что у нее все наверняка отберут и брать с собой такие веши – все равно что раскрывать перед врагом собственные силы: гости с Пути, похоже, отличаются недюжинной сообразительностью, будучи вполне способны сложить два и два. Однако Клара не поддалась – идти на переговоры к этим бестиям совсем без оружия казалось ей величайшей глупостью. Все равно что пожаловать на великосветский прием голой.

Слева у нее висела шпага, не меч, но именно шпага; на оголовке эфеса горел крупный рубин. Это зачарованное оружие в свое время выковали гномы под началом Темедара, легендарного основателя Гильдии оружейников Долины; шпагой этой можно было только колоть, однако она одна стоила многих волшебных мечей вместе взятых.

На правом бедре покачивался парный шпаге кинжал-дага; его рукоять тоже украшал рубин, только поменьше размером. Эту вещь после долгих мук сотворил Огаст, любимый ученик Темедара, сотворил, уже будучи смертельно больным; Огаст всю жизнь пытался превзойти своего знаменитого учителя, так что это превратилось в настоящую манию. Он потратил десятки лет на поиски необходимых ингредиентов; он грозился выковать меч, которому не будет равных; однако, несмотря на все старания, оружейника хватило только на небольшой острый кинжал.

Им, кстати. Огаст и закололся, после того как понял – с Темедаром ему не тягаться. Однако – о злая ирония судьбы! – испробовав крови своего создателя, дага приобрел совершенно особые свойства, каких никогда и быть не могло у вещей, вышедших даже из рук Темедара…

За обоими голенищами сапог Клара прятала по паре узких метательных ножей – подарок Игнациуса. Волосы она заплела в косу, точно девчонка; коса заканчивалась увесистым стальным шариком – хитроумным изобретением того же Темедара.

А кроме того – спрятанный кистень, тонкая, гибкая словно нить боевая спица в шнуровке куртки, кастет, боевые кольца на пальцах обеих рук… На шее – амулеты и обереги; словом. Клара была вся увешана оружием, точно рождественская елка с игрушками. Со стороны это могло бы показаться смешным – Клара Хюммель, знаменитый боевой маг по найму, никогда не злоупотребляла магическими побрякушками. И уж, конечно, никогда ничего не заимствовала из арсеналов Гильдии. И всегда ходила со своим мечом, пусть и не столь знаменитой работы, но отведавшим куда больше крови, чем шпага Темедара, в основном пребывавшая за семью замками в сокровищнице Гильдии.

Разумеется, не забыла Клара и свой собственный любимый меч. По длинному прямому клинку, легкому и подвижному, вились руны – несмотря на внешнюю хрупкость, это оружие не сломал бы даже знаменитый паровой молот гномов Кольчужной Горы, что в Восточном Хьерварде.

Помимо всего прочего, этот набор знаменитого оружия мог послужить и демонстрацией силы. До сих пор во всем ведомом мире не нашлось ничего, на что бы не действовало созданное в Долине оружие или боевые чары. И Клара, и Архимаг Игнациус имели некоторые основания считать, что незваные гости из Тьмы, обладая плотью, не окажутся невосприимчивыми к мечам и стрелам Долины.

«Так что пусть видят, – злорадно думала Клара. – Пусть смотрят, нюхают, пусть скалятся и причмокивают; пусть их воображение – если только очи наделены воображением – нарисует им картины боя, разрубленные, искрошенные, сожженные заклятиями тела на подступах к Долине и рвущиеся им навстречу чары защищающих свой дом магов: пусть им представится все это – глядишь, и станут неуступчивее и перестанут выдвигать всякие глупые требования навроде оставления им Долины…»

Тропа сворачивала в сторону, ныряя в глубокий овраг, невесть откуда взявшийся здесь, в ровном и светлом лесу. Клара решительно свернула вниз; над ее головой сомкнулись кроны берез; вокруг подозрительно быстро стемнело, словно уже наступали сумерки.

Над этим загадочным свойством тропы перехода много столетий бились лучшие маги-теоретики Долины из числа тех, что идут по самому краю, отыскивая для своих занятых более прозаическими делами коллег новые заклинания, изготавливая амулеты, талисманы и обереги. Однако тайна – из редкого разряда безопасных тайн – так и не поддалась. Практичный же ум Клары Хюммель такими вопросами и вовсе никогда не задавался. Темнеет и темнеет, пусть себе темнеет. Нас от этого не убудет.

Мало-помалу заросли становились все гуще; привычные травы, кусты и деревья исчезали, их место занимали странные, причудливые создания из тех редких пород, что росли только здесь, на тропах перехода, не встречаясь нигде больше; Клара знала, что множество попыток перенести этих полурастений-полуживотных в Долину закончилось ничем и лишь сравнительно недавно, лет десять назад, молодому магу Клинзору удалось наконец это сделать. Теперь у него в оранжерее под стеклянными колпаками рос в миниатюре целый лес этих созданий; правда, Клара так и не поняла, какой из этого Клинзор извлек толк и извлек ли его вообще. Впрочем, чародей мог себе это позволить, будучи сыном главы Гильдии целителей…

Вокруг стало совсем темно. Тропа слабо светилась; по обе стороны шевелились руки-ветви укорененных там существ – Клара никак не могла решить для себя, к растениям они принадлежат или все ж таки к животным.

Начинался неприятный этап. Потом он сменится опасным; за ним последует ничтошный (не ничтоЖный, а именно ничтоШный, от слова «ничто»). И вот этот-то самый, ничтошный, интересовал Клару больше всего.

Неприятности действительно начались – после того как исчезли последние следы нормальной растительности, небо стало непроглядно черным, а в кустах, более похожих на гротескные фигуры людей, заухали чьи-то голоса.

Сперва Клара даже не повернула головы – ей ли, боевому магу, бессчетное число раз ходившей по тропам из мира в мир, обращать внимание на здешних обитателей, несчастных существ, загнанных сюда, в последний самый дальний приют, более сильными или удачливыми соперниками? Она не взялась за оружие, не оживила, вызвав из памяти, какого-либо боевого заклятья…

Однако потом Тропа внезапно исчезла. Перед волшебницей встала живая стена. Множество гонких серебристых листьев, на ходу сворачиваясь трубочками, – неприятно и сильно напоминая при этом иглы, – потянулось к ней. В черном небе над самой головой медленно вспыхнули три огня – точнее, не три огня, а три глаза. На миг мелькнуло исполинское треугольное тело, свесившийся вниз, слегка загнутый в кольцо шипастый хвост…

Тварь походила на спутников козлоногого. Но только внешне. Память никогда еще не подводила волшебницу – отличий слишком много. Из совсем-совсем давних тайников, где хранились еще школьные познания, выплыло слово «zzashpaupat». И еще одно – стремительное, как вспышка, предупреждение – «ОПАСНОСТЬ».