Джонатан Грин - Империум человечества: Омнибус
Она лежала на боку, все еще в прыжковом ранце с гофрированными ангельскими крыльями, неудачно приземлившись на маленький выступ скалы, возвышавшейся над морем. Машинально она проверила авто-чувства. Респиратор в силовом доспехе отчаянно пытался отфильтровать токсины из воздуха, и на ретинальном дисплее тревожно мигало множество рун.
Она поспешно попыталась вспомнить, где она, и в голове всплыл образ города еретиков. Высоко над ними, на поверхности планеты, в городе Саафир бушевала битва между еретиками вместе с их демоническими союзниками и ее братьями, и сестрами. И здесь определенно было сердце саафирского зла, заключенное в невообразимое море колышущегося разложения.
Позади нее стоял сержант Каст, чей синий доспех Ультрадесантника странно блестел в полумраке. Он снял шлем и держал болтер сбоку. На его доспехе, которому было несколько веков, появились свежие зарубки и следы от снарядов, знаки яростной битвы, выдержанной ими по пути сюда. Он был высок, как и все десантники, и его темные волосы были коротко подстрижены. Черты лица были строги и словно вытесаны из камня. Он мрачно смотрел на море.
Эскарион взялась за свою реликвию, перебирая костяные четки пальцами в черной перчатке силового доспеха. Несмотря на их успокаивающий эффект, она знала, что море было живым, и что оно знало об их присутствии. Она понимала, что просто убивать их оно не станет.
— Брат-десантник. — тихо обратилась она к сержанту Касту, тогда как обычно говорила громко и воодушевляюще. — Закрой свой разум. Отвернись!
Каст словно бы не замечал ее.
«У меня есть вера» — подумала она. «Я выжила там, где этого не мог сделать ни один человек. Император со мной, вечно. У меня есть вера. Но я боюсь за космодесантника. Почему я так боюсь?».
В воздухе пещеры появилось течение. Эскарион потянулась к рукояти силового топора, лежавшего рядом. Его лезвие, напоминавшее огромную заостренную лопатку, зло жужжало силовым полем. Она не могла рассчитывать на то, что повредит тварь перед ней, но не была и готова умереть на коленях, а смерть в битве с таким противником сама по себе была достойным концом.
«Я и вправду умру здесь?» — спросил глубоко внутри голос веры. «Верный Империуму никогда не умирает. А что же десантник? У него наверняка мощнейший разум, и его тренировали — но достаточно ли этого?».
В километре от них в трупном океане разверзлась многокилометровая щель, обнажившая слои жира, омертвевших тканей под ним и распухших ненужных органов. Еще дальше из трясины поднялись со страшным громким всхлюпом тысяч тел, вытаскиваемых из трясины, две сферы, каждая размером с собор. Покрытые грязью пленки сползли, и открылась блестящая черная поверхность. Каст отпрянул от края уступа, но не отвел от чудовища взгляд.
Лицо. Рот и два глаза. Когда оно медленно заговорило глубоким голосом, который скорее ощущался, нежели был слышен, Эскарион почувствовала волны злобы, прокатывавшиеся по выступу вместе со смрадным дыханием твари.
— Удивительно, как много хлопот может доставить такая мелюзга как вы. — воздух дрожал от слов, наполненный темным восхищением. — До чего мелкие мешки безмозглой плоти. Я — Парменид, прозванный Мерзким, избранный князь демонов Нургла. Я — болезнь, которую Чумной Бог наслал на ваш мир смертных. Я — гной в вашей израненной империи. Интересно, а у такой мелочи как вы тоже есть имена?
— Сержант Каст, Ультрадесант, вторая рота. — дерзко сообщил десантник, как будто пытаясь впечатлить князя демонов.
Ужасающий вопрощающий взгляд уставился на Эскарион.
— Я не сказала бы тебе свое имя даже в обмен на свою душу! — прорычала боевая сестра и сжала топор покрепче.
— Какая досада. — откликнулся Парменид. — Но я могу понять девчушку. Ее разум в высшей степени неплодороден. Что она подвергала сомнению? Ее учат, она верит.
Края трещины поднялись. Тварь улыбнулась.
— А ты, дружок? Ты другой, правда? Ты можешь летать среди звезд — но не знаешь, что находится между ними. Я могу показать, мальчик мой. Я могу показать, почему твой всемогущий Император предпочел оставить свой Империум игрушечных солдатиков на растерзание Хаосу.
Огромное лицо Парменида поднялось широкой приливной волной, окружившей их, словно амфитеатр из плоти. Он глядел на них свысока пустым взором. Сестра Эскарион невольно отступила, но потом справилась с собой. Сержант Каст же продолжал твердо смотреть на развращенное создание, с отвращением выпятив подбородок.
— Вот подумай, кто же в выигрыше? Каждый год вы теряете все больше и больше планет. И пусть вы обманываете себя, что сдерживаете Варп, далеко в неизученной глубине ваших душ вы знаете, что человечество падет. Девчонка не видит неизбежного. Ты видишь. Ты правда хочешь быть утянутым Империумом в пучину? Ты умрешь, зная, что все твои усилия были напрасны. Ты умрешь, зная, что ты ничего не знаешь!
Каст покачал головой, но соглашался он с чудовищем или нет, Эскарион сказать не могла.
— Я могу дать тебе плоть, что не увянет, только изменится и станет пристанищем цивилизации заразы. Не цепляйся за падающий Империум. С моей помощью ты раздавишь его сапогами и сам станешь Империумом, мальчик мой! Я могу показать тебе тайны этой темной маленькой Вселенной. Я могу показать тебе, что такое существование в мире, к которому твой Империум слеп.
Лицо Каста выражало решимость, но в его глазах мелькали огоньки неуверенности. Эскарион чувствовала хитрого психического червячка, что глодал его душу, но Ультрадесантник боролся с ним, веря в Императора и отказываясь склониться перед силой Парменида.
Каст попытался закрыть лицо руками от видов и звуков, пытавшихся изменить его, но был прикован к скале, на которой стоял, пси-оковами, неспособен пошевелиться, открыт и уязвим для пси-атаки. Он старался вспомнить годы обучения и тренировок в храме крепости-монастыря, чувствуя все нарастающее отчаяние и пытаясь вспомнить все те жесткие слова, что говорили ему капелланы с тех самых пор, как он впервые ступил на территорию Ордена. Но они ускользали от его разума, разъедаемого волей Парменида.
— Нееет… неее… — корчащийся космодесантник пытался прокричать дерзкие слова, всплывшие у него в голове.
Теперь он чувствовал новый вид страха. Он и раньше знал, что это такое, когда воздух пронзают снаряды болтеров и лазерные лучи, а каждую секунду ожидаешь обжигающего касания боли. Он привык к этому за годы, но это был не настоящий страх, а понимание постоянной опасности, сопровождавшей святой долг защиты Империума.
Тут все было по-другому. Здесь ставкой было не его тело. Наградой был его разум, его дух, сама его душа. Космодесантник никогда не должен бояться. Но Каст сейчас боялся, боялся изменения в той части себя, что всегда была неизменной, части, что была для него так же свята, как и сам Империум.
— Dominus, salve nos…[2] — прошипел он сквозь зубы, корчась. У него пошла кровь носом.
Усилием воли Парменид окружил душу Каста темным пси-ореолом — безбрежной ужасающей пустотой, сокрушающей и иссушающей дух.
Каст понимал, что если он когда-то был достаточно силен, чтобы получить доспех десантника, он должен быть сильнее и этого.
-'Imperator, in perpetuum, in omnipotens, in umbrae…[3]
Эскарион попыталась подойти к нему, но даже воздух был пропитан силой, и она тоже едва могла пошевелиться, чувствуя себя замурованной в скалу. В ушах звенело от низкого злобного хохота, а в раскалывающейся голове проносились отвратительные образы, испещренные красными прожилками.
— Не сдавайся! — как можно громче крикнула она, не зная, слышит ли ее Каст. — Не сдавайся!
Из переносицы Парменида вылетело сияющее пси-копье, парализовавшее Каста и вскрывшее его. С доспеха десантника срывались белые электрические дуги и уходили в землю, делая его светлым маяком во тьме. Каждый подлый трюк, который князь мог придумать, обрушился на исчезающую душу Каста.
Под сокрушительной силой Каст упал на колени с невольным паническим воплем. Он рылся глубоко у себя в голове, цепляясь за отнимаемые и сжигаемые злобой Парменида воспоминания. Бесконечные часы битв запузырились и лопнули. Молитвы Ультрадесанта исчезли из памяти. А подо всем этим было разодрано и сожжено его прошлое, детство. Личные ниточки, державшие его вместе, сгорели в пси-пламени, и остались только основные инстинкты. Огонь очистил его от всего, что делало его космодесантником Императора. Каста превратили в животное без духовности, долга и воспоминаний о породившем его всемогущем Империуме.
И без веры.
Внутри Эскарион поднималась волна холодного страха. Каст обмяк, покачиваясь на месте. Он был бледен, а из носа и ушей у него текла кровь. Все слои защиты его разума были уничтожены, а пронзительный визг, который она слышала в душе, был воплем ужасного разума Парменида, разрывавшего душу десантника на клочки, как хищник раздирает жертву. Каст был силен — но эта жуткая хаоситская мерзость оказалась сильнее.
