Алан Фостер - Утрата и обретение
— Но, — печально заговорил Уокер, — хотя мы заранее благодарны вам за гостеприимство, все же единственное, чего мы хотим на самом деле, — это вернуться домой.
— Да, да. — Всем своим видом Тжарустатам выражал понимание и сочувствие. — Но, видите ли, есть некоторые проблемы с выбором верного направления поисков, с выбором средств и определением временных схем. Сожалею, но эти вопросы находятся вне сферы моей компетенции. Для того чтобы досконально разобраться с проблемой, вам придется проявить терпение, дождаться прибытия на Серематен и обратиться в соответствующие органы власти, которые и рассмотрят ваши пожелания.
Эти утешительные слова были очень точно, с учетом просторечий, сленга и интонаций, переведены имплантатом, вживленным виленджи в мозг Уокера. Но проблема была в другом. Уокеру показалось, что все это он не один раз слышал за время своей работы в оптовой торговле.
Слова были вежливыми, изысканными и даже прочувствованными, но за ними Уокер услышал зловещее, принятое в бизнесе благословение, которое в неизмеримо далеком Чикаго следовало понимать так: «Отвяжись».
Глава 16
Серематен оказался красивой, похожей на Землю, планетой. В иллюминатор были видны полосы белоснежных, как звездный корабль серематов, облаков, и навевавший ностальгию безбрежный океан. Правда, у Уокера не было времени долго наслаждаться этим зрелищем, ибо хозяева предложили гостям приготовиться к посадке, и их инструкции были пусть и вежливыми, но вполне отчетливыми.
«Эти серематы восхищаются нами, — думал Уокер, стараясь выполнять данные ему инструкции. — Они восхищаются нами за то, что мы смогли выдержать, за то, что сумели выжить. За то, что мы совершили, стараясь бежать с корабля виленджи. Но они восхищаются нами не настолько, чтобы вернуть нас по домам».
Может быть, он несправедлив к хозяевам, одернул себя Уокер. Может быть, Тжарустатам был вполне искренен, когда говорил, что практически нет никакой возможности отыскать в космосе их родные планеты. Может быть, он, Уокер, отказывался ему поверить просто потому, что принять этот факт означало признаться себе, что он никогда больше не увидит прежний, до боли знакомый ему мир — своих друзей, свой кондоминиум, не зайдет в закусочную мистера и миссис Сондерберг на углу улицы, никогда не вернется в Чикаго. Все, к чему он так привык за много лет, — потрясения рынка, медведи и быки (перипетии их борьбы были так же интересны, как и финансовые результаты), кино, музыка, телевидение, все земные заботы, беды и утешения, — все это теперь не значило ровным счетом ничего. Ему придется не только отрешиться от всей своей прошлой жизни, но и отказаться от своей идентичности как человеческого существа. Похищение насильственно преобразило его. Лишенный всего, что он когда-то знал, кто он теперь? Что станется с Маркусом Уокером, бакалавром, магистром управления бизнесом, членом студенческого братства, многообещающим защитником в юниорской лиге, восходящей звездой фирмы «Трейвис, Хартман и Дэвис»? Корабль зашел на посадку.
Скоро он все узнает.
Они думали, что готовы к встрече с чужой цивилизацией. Уокер был уверен, что месяцы, проведенные в плену на борту корабля виленджи, в совокупности с их удачно задуманной попыткой бегства и спасением, пришедшим в лице серематов, подготовили его ко всему. Джордж придерживался такого же мнения. Они оба думали, что Серематен — это что-то вроде Чикаго, но на более высоком — галактическом — уровне.
Как это часто бывает, у воображаемого и реального общим было только одно окончание. Агломерат Аутхета был не построен; он вырос. Для Уокера и Джорджа рассказ о способе создания города звучал как волшебная сказка, а не как описание научного факта. Для Браука все это отдавало древней алхимией. Что же касается Скви, то она, хотя и отдала должное красоте и великолепию города, все же не одобрила такую технику строительства, пренебрежительно взмахнув несколькими щупальцами сразу.
— На К'эреме мы тоже пользуемся таким способом, хотя, конечно, в намного меньшей степени. Нам нет нужды собираться вместе такими немыслимыми толпами, поэтому мы обращаем больше внимания на эстетическое изящество, а не на вульгарную величину.
Подавшись вперед, Браук почти приник к уху Уокера своей пастью, усеянной зубами размером с наконечник копья, и прошептал:
— Не могут поладить друг с другом и общества себе подобных не выносят.
— Что говорит наш друг монстр? — спросил своего человека любопытный Джордж.
— Он говорит, что к'эрему не строят так же, как серематы, потому что не выносят общества себе подобных, — ответил Уокер, понизив голос, чтобы его не услышала сидевшая за соседним окном Скви.
Пыхтя, пес, уютно устроился на коленях Уокера, и понимающе кивнул.
Несмотря на то что высоченные арочные строения, образовывавшие пестрое ущелье, по которому они пролетали, были построены с какой-то практической целью, они поражали своей красотой, способной исторгнуть вздох восхищения у всякого, кто видел эту картину впервые. В бесшумном воздушном экипаже, помимо отважной четверки, находились еще десять бывших пленников. Уокер был уверен, что в другом экипаже, летевшем следом, тоже находились их товарищи по несчастью. Он с удовольствием вспомнил нежную сесу и красивую оланитку и мысленно пожелал, чтобы у них все сложилось хорошо.
Перспектива решать, к какому полу относится каждый представленный им серемат, вызывала у Уокера некоторую неловкость, и поэтому он был очень рад, когда их гид, Челорадабх, сама сказала, что она — женщина. Правда, ее наряд ничем не выдавал ее пол, а по своему физическому складу она практически не отличалась ни от мужчины Тжарустатама, ни от бесполого Чоралавты. В конце концов Уокер решил, что проживет и без глубокого знания деталей половых различий серематов.
— Как вы «выращиваете» такие здания? — спросил он, когда их экипаж снизился и понесся между другими летающими судами.
— С помощью прикладной биофизики, — ответила Челорадабх.
По крайней мере, так перевел ее слова имплантат. Уокер подозревал, что не все из сказанного могло быть переведено на человеческий язык.
— У меня не хватит времени и знаний, чтобы объяснить это более подробно.
— Он все равно ничего не поймет, — как всегда любезно, прокомментировала ответ Скви. — Но мне было бы интересно в свое время узнать кое-какие подробности. Пока мне достаточно знать, что это искусственный биофизический процесс. — С этими словами она снова приникла к окну.
Уокер вдруг испытал непреодолимое желание вдавить голову Скви в клубок ее щупалец. Правда, он сумел подавить этот порыв. Вообще, надо сказать, что за последние месяцы он стал более терпеливым.
— Куда мы направляемся? — громко поинтересовался Джордж.
Судно управлялось автоматически, и Челорадабх, прочно стоя на трех ногах, с удовольствием отвечала на вопросы:
— Новизну трудно определить и оценить количественно. На такой планете, как Серематен, новизна — большая редкость и поэтому очень высоко ценится. Вы — история, которую надо рассказать. Очень многие хотели бы ее выслушать.
Уокер сразу все понял:
— Средства массовой информации. Нас будут фотографировать.
— Я не совсем точно поняла, что вы имеете в виду, но ваши изображения были показаны во всех домах, во всех учреждениях, во всех общественных местах еще до того, как вы прибыли к нам, — сказала она. — Ваша наружность уже давно знакома нашему населению. Теперь требуется ваше живое присутствие.
Такой ответ не смутил и не испугал человека.
— Я вас понял. Мы будем давать интервью и рассказывать, что с нами произошло. Я очень устал, но могу понять такой интерес. Мы обязаны серематам нашим освобождением и очень им благодарны, даже если нас освободили только ради сенсации.
Скви оторвалась от окна и обернулась:
— Мы смогли бы бежать и без помощи другого корабля.
Ответ напрашивался сам собой, но все трое благоразумно промолчали, пропустив едкое замечание Скви мимо ушей.
Судно погасило скорость и село на вершину водяной башни. Это была не водонапорная башня, каких полно и в Чикаго, а именно водяная башня — столб воды. Скви, привыкшая к водной среде, уверенно вышла из экипажа, но ее друзья проявили осторожность.
— Мы не умеем дышать в жидкости, — сказал Уокер Челорадабх. — Мы утонем.
— Утонем? Ах да, я поняла. — Двумя из трех рук она указала Уокеру на покрытую рябью перегородку, стоявшую у них на пути. — Это не вода, это жидкий… — Она произнесла какое-то слово, которое имплантат не смог перевести. — Вы вне опасности. Мы же тоже дышим кислородом воздуха. Прошу вас. — Она сделала приглашающий жест.
Все трое, впрочем, неуверенно вышли в дверь. Это тоже потребовало немалого мужества, потому что приспособленный к малому росту серематов мостик, соединявший экипаж и вершину башни, был очень узок и висел на высоте нескольких тысяч футов. Одна только Скви с ее десятью цепкими конечностями бесстрашно вступила на мост. Из остальных с этой задачей лучше всех справился Джордж — благодаря четырем лапам и низко расположенному центру тяжести. Уокеру и Брауку пришлось бороться с головокружением.
