Мефистон. Город Света (СИ) - Хинкс Дариус

Пока чернокнижник нес чушь, Мефистон заставил себя задуматься о немыслимом. А что, если Катарис прав? Вдруг на самом деле он прибыл сюда не по своей воле? Что, если его и в самом деле привлек Магнус? Его сила поражала, а значит, он определенно стал бы великой добычей. Мефистон потряс головой, не в силах серьезно думать об этом. Он ведь десятилетиями преследовал Цадкиила.

Его пульс замедлился, едва он представил лицо друга, сурового старого воина с пылающими синими глазами. Его голос был полон мудрости и тревоги. «А если ты ошибаешься?» Воспоминание было ясным и искренним, но оно не порадовало Мефистона, а заставило скривиться. Слова Рацела напомнили ему обо всем забытом знании, которое он имел, но не мог использовать. О мудрости, таившейся прямо под поверхностью ярости.

Он ускорил шаг и с удвоенной решимостью пошел за колдуном. Властелин Смерти знал, что не ошибался насчет Цадкиила. Прошлое и будущее не имели значения. Его заботило лишь настоящее.

Когда они приблизились к подножию гор, Мефистон заметил нечто странное. Рана на его бедре, оставленная демонической машиной, еще кровоточила. Все остальные исчезли без следа. Он остановился, чтобы приглядеться к ней. Порез напоминал цифру «9».

Мефистон уже собирался спросить Катариса, откуда взялась колдовская машина, когда мимо со свистом пролетела пуля, расколов стебли на мерцающие осколки. Он сжал кулаки и стремительно обернулся. Прозвучали новые выстрелы, и космодесантник узнал резкий треск автоматов. Пули пронеслись мимо головы, выбивая пыль из земли.

— Пора заслужить право прохода, — оглянулся на него стоящий на гребне холма Катарис. — Как живот? Тянет опять изрыгать… всякое?

Мефистон свирепо уставился на него, поднимаясь следом. По склонам в узкую низину бежали десятки вооруженных созданий.

— Твой меч бросился им в глаза, — заметил колдун.

Даже с расстояния десятков метров Мефистон видел, что это не простые люди. Конечно, оружие у них было вполне знакомое, цепные мечи и автопистолеты, но вот сами они выделялись. Кожа полураздетых солдат была такой же тускло-синей, как тога Катариса, а вытянутые головы оканчивались длинными и выгнутыми птичьими клювами. Из кожи росли переливающиеся перья, и некоторые вдобавок носили бронежилеты, окрашенные в яркие цвета радуги. Твари вопили и каркали на бегу, рассредоточиваясь в поле.

Пули забили по его толстой шкуре, и Мефистон пошатнулся, едва не потеряв равновесие, но раны тут же исцелялись, выталкивая куски металла на землю. Он засмеялся.

Катарис вспыхнул белым пламенем и вновь принял обличье собаки, а затем стремглав помчался прочь, оставив Мефистона лицом к лицу с бегущей толпой.

И воин Астартес бросился на противников с холма, расправив крылья и занеся Витарус для удара. Он обрушился на зверолюдей и рассек троих одним взмахом клинка. Из изувеченных тел хлынула кровь, разлетелись перья, а космодесантник уже накинулся на следующую волну, раздирая глотки зубами и отрывая конечности.

Бой протекал стремительно и свирепо. Мефистон, прежде изводимый необходимостью сохранять жизнь Катарису, с упоением отдался истреблению врагов. Спустя считаные минуты он уже ковылял мимо их изломанных тел и выроненного оружия, сопя и втягивая воздух в поисках добычи.

Дальше по тропе Кровавый Ангел заметил других зверолюдей, что начали стрелять, когда он бросился на них. Пули отскакивали от него, как капли воды. Мефистон хохотал, рубя их, пока гончая не вернулась. Катарис, вновь принявший человеческое обличье, ждал в паре метров от космодесантника, пока космодесантник расхаживал взад-вперед, водя плечами и с ворчанием рассекая воздух мечом.

А затем воин кивнул созданию, показывая, что тот может спокойно подойти.

— Ты точно не служишь Кхорну? — спросил Катарис, разглядывая груды мертвых тел.

— Хаосу? — протянул Мефистон, с трудом вспоминая, кто такой Кхорн.

— Кровавому богу, — кивнул чернокнижник. — Покровителю… — Он показал на расчлененные трупы. — Ну, всего этого.

Мефистон пристально поглядел на него, а затем махнул рукой на расщелину, откуда выбежали тзаангоры.

— Туда?

— Туда, — подтвердил Катарис, повесивший нож обратно на пояс, и двинулся по тропе, нервно посматривая через плечо на тяжело идущего следом гиганта.

Путь петлял между стенами из граненого стекла, что сбивало с толку. Каждый изгиб открывал взгляду мешанину из плоскостей и прямых, накладывающихся на другие прозрачные участки. Мефистон ударил по стене с десятками трещин, отчего их стало еще больше. Путь никак не способствовал покою. Терпеть самодовольные замечания спутника становилось все сложнее.

Наконец, когда, казалось, прошли часы, они добрались до плато высоко над долиной. Над ними мчались порывы ветра, приносящие тяжелый запах пряностей и литейных. Мефистон предположил по размеру, что это естественное образование, однако оно имело идеальную геометрическую форму восьмиугольника. Его пересекали рукотворные борозды, что складывались в астрологические узоры и тянулись на километры, расходясь от треугольного помоста в центре плато. Лишь прозрачные пики гор возвышались над этим местом, до того масштабным оно было. Сам помост растянулся на десятки метров, и к нему вели укрытые арками ряды ступеней. Со всех сторон туда сходились толпы народу.

Мефистон помедлил, позволив себе окинуть взглядом многообразие собравшихся тут форм жизни. Здесь были создания из пламени и порождения абсолютной тьмы, ползучие существа и летающие, а еще люди, что расщеплялись на ходу, будто постоянно сбрасывая кожу. Нормально ли такое? Должен ли мир выглядеть, как дикий карнавал? Мефистон, пусть его разум и был разорван в клочья, а вспомнить было нечего, не мог представить, чтобы на планете разумных людей собрался столь пестрый зверинец.

За время путешествия с собакой остатки воспоминаний перемешались еще сильнее. Он мог восстановить в памяти лица, но они не значили ничего. Вот властный ветеран с яркими синими глазами, вот красивый юноша с ужасно обгоревшим лицом, а вот другое лицо: на вид гладкое и любезное, на самом деле — лишь маска над грудой жужжащих механизмов и смазанных источающих пар трубок. Золотую маску надел и воитель, омытый святым светом и желающий ему удачи. Мефистон не мог вспомнить их имен, но знал, что все они погибнут, если он потерпит неудачу. Неудачу… Сердце заколотилось, когда ему удалось кое-что вспомнить. Он дал обещание золотому воителю. Сказал, что в этот раз не подведет.

Мефистон зашагал по плато к треугольному сооружению в центре.

— Я не подведу тебя! — зарычал он, подходя к толпе и водя мечом из стороны в сторону.

Спутников встретил шум, почти столь же громкий, как непрестанный рокот небесного моря. В пестрой толпе пели и спорили, бросали оскорбления и здоровались, кружа вокруг помоста. Похоже, в центре плато растянулся временный поселок, где были и палатки, и лачуги, и куда более причудливые творения, состоящие будто бы из пыли.

— Кто они? — спросил Мефистон.

— Мы все — паломники, — ответил Катарис.

Кровавый Ангел резко остановился, напряг обожженные мускулы и свирепо оглянулся на колдуна, что вновь выглядел как собака. Тот лишь отбежал прочь, смеясь.

— Они все собрались ради возможности вступить в Великую Игру. Паломники хотят, чтобы Сороколд прервал их прозябание и позволил войти в Город Света. — Он кивнул на ступени вокруг треугольного помоста.

Там собрались сотни причудливых созданий, но путь им преграждали ряды пернатых зверолюдей, тзаангоров, таких же, как у подножия. Похоже, собравшиеся торговались. Они все держали какие-то предметы: книги, смятую броню, бутылки и сумки, предлагая их зверолюдям.

— Если у тебя есть что-то, чего хочет Сороколд, то ты достоин присоединиться к игре. А если победишь в ней, сможешь подойти к стеле.

Голова Мефистона была слишком затуманена гневом и смятением, а потому он с трудом понимал, о чем говорит пес, но уловил достаточно, чтобы узнать, что надо подняться на помост и найти что-то под названием «стела».