Роберт Джордан - Память огня
Мужчины скинули свои вуали и оскалились. Чтоб мне сгореть. Их зубы были наточены.
Они были Обращёнными. Это можно было увидеть по их глазам — глазам, с которыми было что-то не так, они были не совсем человеческими.
Изам чуть не рванул направо, вступая в сон. Он не мог убить их обоих. Потому что превратится в пепел прежде, чем решить убить хотя бы одного. Он видел убийство Самма Н'Сеи; они часто это делали просто для того, чтобы открыть новый способ применения своей силы.
Они не нападали. Знали ли они, что эта женщина — Избранная? Почему они тогда опустили свои вуали? Самма Н'Сеи никогда не опускали свои вуали кроме как для убийств — и только для этого они и были созданы.
«Они будут сопровождать тебя», — сказала Избранная. «Также, у тебя будет горстка Лишённых Дара, чтобы помочь договориться со стражей Ал'Тора.» Она повернулась к нему и, впервые за всё время, они встретились взглядом. Казалось, она…испытывала отвращение. Как будто ей было противно нуждаться в его помощи.
«Они будут сопровождать тебя», сказала она. Никак не «Они будут служить тебе».
Чёртов сукин сын. Судя по всему, это будет поганая работёнка.
* * *Талманес бросился влево, едва избежав встречи с троллочьей секирой. От удара секиры по булыжникам затряслась земля. Еще раз увернувшись, Талманес всадил клинок в бедро твари. Та вскинула бычью морду и заревела.
— Ну и зловонная же у тебя глотка, чтоб мне сгореть! — взревел в свою очередь Талманес, выдернул клинок и отступил. Нога твари подломилась, и Талманес отсек все еще державшую оружие руку.
Тяжело дыша, Талманес отпрыгнул, когда два его товарища пронзили копьями спину троллока. Этих лучше валить группой. Вообще-то, во время драки всегда стоит иметь под рукой проверенных ребят, но в боях с троллоками это особенно важно, учитывая их размеры и силу.
Повсюду в ночном мраке кучами мусора валялись трупы. Талманесу пришлось поджечь все караулки у городских ворот, чтобы добиться хоть какого-то освещения. Полдюжины или около того выживших стражников на некоторое время присоединились к Отряду.
Черной волной троллоки отступали от ворот. Они явно переоценили свои силы, бросившись в эту атаку. Вернее, их бросил в нее находившийся с ними Получеловек. Талманес пощупал рану на боку и ощутил влагу.
Огонь в караулках затухал. Придется поджечь еще несколько лавок и мастерских. Да, есть риск, что пламя перекинется на весь город, но ведь он и так уже обречен. Теперь можно не сдерживаться. — Бринт! — заорал Талманес, — поджигай вон ту конюшню!
Бринт побежал исполнять приказ. Подошел Сандип. — Они еще вернутся. И скоро.
Талманес кивнул. Теперь, после окончания битвы, из соседних улочек начал стекаться городской люд. Народ робко направился к воротам и к предполагаемой безопасности за ними.
— Нам нельзя тут оставаться и удерживать ворота, — сказал Сандип. — Драконы…
— Знаю. Потери?..
— Еще не считал. Не меньше сотни.
Свет, Мэт шкуру с меня спустит, когда узнает. Мэт ненавидел потери. Его мягкость равнялась лишь его боевому гению — сочетание странное, но весьма вдохновляющее. — Разошлите дозорных по ближайшим окрестностям, пусть высматривают порождения тени. Трупы троллоков свалите в баррикады — для укреплений они будут в самый раз. Эй, солдат!
Проходивший мимо измученный боец застыл как вкопанный. Доспехи его были окрашены в королевские цвета. — Милорд?
— Нам надо дать людям знать, что эти ворота мы отбили. Есть ли такой сигнал, звук которого узнает любой андорский простолюдин? А узнав, пойдет на него?
— Простолюдин… — задумчиво повторил солдат. Слово ему явно не нравилось. Здесь, в Андоре, оно было не в ходу. — Да, «Королевский марш».
— Сандип?
— Я передам трубачам, Талманес, — ответил тот.
— Хорошо. — Талманес встал на колено, чтобы вытереть клинок о рубаху мертвого троллока. Бок отдал болью. Рана не очень серьезная. Так, царапина.
Увидев, какой грязной оказалась рубаха, Талманес чуть было не передумал, но он помнил, как пагубно троллочья кровь влияет на клинок, поэтому лезвие все-таки протер. Встал, не обращая внимания на боль в боку, и направился к воротам, у которых привязал Селфара. В схватке с порождениями тени этому коню доверять не стоило: скакун неплохой, но до коней из Пограничья ему было далеко.
Никто не задал ни одного вопроса, когда он взобрался в седло, повернул Селфара на запад и выехал из города по направлению к виденным ранее наемникам. Те подобрались ближе, чему Талманес не удивился: битва притягивает воинов так же, как в зимнюю ночь огонь притягивает замерзших путников.
В битве участия они не принимали. Когда Талманес подъехал, его поприветствовала группка мужчин с толстенными руками и, скорее всего, худенькими мозгами. Они узнали Талманеса и Отряд, ибо те купались в лучах мэтовой славы. А еще они заметили пятна троллочьей крови у него на одежде и перевязанный бок.
Рана жгла нестерпимо. Талманес приструнил Селфара и принялся рыться в седельных сумках. Где-то у меня здесь был табак…
— Ну? — спросил один из наемников. Предводителя узнать легко: он обычно облачен в лучшую броню. А становился им тот, кому удавалось выжить дольше других.
Талманес выудил из сумки младшую сестрицу своей лучшей трубки. Но где табак? Лучшую же трубку Талманес в битвы не брал. Да, отец бы такое назвал невезением.
«А, вот он». — На свет появился кисет. Талманес набил чашу, вытащил лучинку и наклонился, чтобы поднести ее к факелу, который держал настороженный наемник.
— Мы будем драться только если нам заплатят, — сказал предводитель. Крепко сбит и на удивление чист, хотя бороду подправить ему бы не помешало.
Талманес раскурил трубку и выпустил дым. Позади него загремели трубы. «Королевский марш» звучал неплохо и легко запоминался. Но тут в мелодию вплелись крики, и Талманес развернул коня. Троллоки на главном тракте. На этот раз группа большая.
Арбалетчики встали на позиции и по неслышному Талманесу приказу выпустили залп.
— Мы не… — снова начал было наемник.
— Ты понимаешь, что происходит? — тихо спросил его Талманес, не выпуская трубки изо рта. — Это начало конца. Падение наций и объединение человечества. Это Последняя Битва, чертов тупица.
Наемники неуверенно переминались с ноги на ногу.
— Вы… вы говорите от имени Королевы? — спросил вожак, пытаясь выгадать хоть что-нибудь. — Я просто хочу, чтобы о моих людях позаботились.
— Если будете драться, — ответил Талманес. — Обещаю вам щедрую награду.
Вожак молчал.
— Обещаю, что вы еще поживете, — затянувшись трубкой продолжил тот.
— Это угроза, кайриенец?
Талманес выпустил дым и нагнулся поближе к вожаку. — Андорец, сегодня я убил мурдраала, — чуть ли не прошептал он. — Тот зацепил меня такан'дарским клинком, и рана почернела, как говорят в Пограничье. Это значит, что через несколько часов яд выжжет меня изнутри, и я умру в самых жутких муках, какие только может представить человек. Поэтому, приятель, лучше тебе поверить в то, что терять мне нечего.
В ответ вожак лишь мигнул.
— Возможностей у вас две, — продолжил Талманес, обращаясь уже ко всему отряду. — Либо вы будете биться, как все, помогая миру дожить до новых дней, и, может быть, вам таки отплатят звонкой монетой, чего я обещать не могу. Либо вы отсиживаетесь здесь, наблюдаете, как режут людям глотки и говорите себе, что бесплатно вы не работаете. Но если вам повезет и остальные спасут этот мир без вас, то дышать вы будете ровно до той минуты, когда вас вздернут за ваши трусливые шеи.
Тишина. Где-то во тьме раздался рев боевых рожков.
Вожак взглянул на своих товарищей. Те согласно кивнули.
— Помогите удержать ворота, — сказал Талманес и развернул коня. — А я пока призову на подмогу остальные отряды.
* * *Лейвлин рассматривала множество бивуаков, усеявших место, известное как Поле Меррилор. Ночью, да ещё и при таких облаках, закрывающих луну и звёзды, они выглядели практически как фонари кораблей загруженном порту.
Никогда, наверное, ей больше не увидеть такого. Лейвлин Безкорабельная не была капитаном и никогда не станет снова. Желать другого — отрицать саму природу того, кем она стала сейчас.
Баил положил руку на её плечо. Толстые пальцы, огрубевшие от многодневной работы. Она подняла руку и положила на его. Выскользнуть через одни из этих порталов в Тар Валон было просто. Баил знал дорогу вокруг города, одна он всё равно жаловался, что они здесь. — От этого места у меня волосы на руках встают дыбом, сказал он, а потом — Я хотел больше никогда не ступать по этим улицам. Правда хотел.
Он всё равно отправился с ней. Хороший человек, Баил Домон. Она осознала это, находясь здесь, в незнакомых землях, несмотря на сомнительные торговые сделки в его прошлом. Они были в прошлом. если он не понимал, как правильно делать дело, то он старался понять.
