Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Николаев
— «Живодеры» — это наемники, которым перестали платить, — объяснил затем Бьярн, прикрывая горло, словно там имелось отверстие для воздуха. Очевидно, порезанная глотка болела в холод, а день выдался промозгло-сырым.
— Некоторые попросту разбегаются и начинают искать добра с удачей кто, где придется. А бывает, что никто никуда не бежит…
Рыцарь-искупитель сделал красноречивую паузу.
— Банда, но уже не банда, — попробовала догадаться Елена. — Лучше вооруженная и по-военному обустроенная?
— Да, — кивнул Бьярн. — А еще скоты первостатейные, потому что обычным бандитам в мучительстве, на самом деле, нет резону. Только если выпытать где ценности, да баб там… Лишнее злодейство творить — быстрее всякие егеря прискачут. А вот бешеной солдатне все едино. Они пришлые, родни тут не имеют, оседать на земле не станут. Привыкли под смертью ходить, живут каждый день как последний. Ни в чем себе не отказывают. Во всяческом препаскудстве — особенно.
— А есть разница между бетьярами и этими… «живодерами»? — просила Елена.
— Не особо, — пожал широкими плечами Бьярн. — И там, и здесь вооруженная сволочь, что краев не ведает, убивает без колебаний. И не только… убивает. Можно в одном стаде и тех, и других встретить.
— Понятно. И как это все к нам относится?
— Они идут, — в разговор вступил Кадфаль, указывая на горизонт, где снова дымило. — С запада. По большому тракту. Наверное, из тех войск, что набрала бешеная козаМалэрсида и ее братец. Чтобы ощипать соседей под шумок. Зима близко, баталии заканчиваются, наемников отправляют восвояси. Швыряют на оплату. Ну… чума и расползается окрест.
При упоминании «бешеной козы» Елена едва заметно дернула головой, будто судорога пробила шейную мышцу. Бретер внимательно и быстро глянул на женщину, затем отвернулся, сделал вид, что ничего не заметил.
— Я так понимаю, идут не спеша. Прибирают все, до чего руки загребущие дотянутся, — продолжил Кадфаль, не придав значения короткой пантомиме. — А дорожка та… — искупитель звучно прочистил горло, сплюнул в сторону, Гамилла поморщилась, видя такую невоспитанность. — Проходит аккурат через «нашу» деревеньку.
— Тридцать золотых в год с деревни, — пробормотал себе под нос Марьядек, но услышали его все.
— Истинно так, — степенно кивнул искупитель с дубиной.
Он искоса глянул на Бьярна, словно предлагая бывшему рыцарю-разбойнику высказать квалифицированное мнение о ситуации. Бьярн проскрипел, все так же потирая горло нервическим жестом:
— Наверняка хватают всех по пути. Жгут, пытают. Так что про место это знают, что нужно. Мимо не пройдут.
— Много их? — деловито спросил Марьядек.
— Девчонка плохо считает, — ответил Кадфаль. — Показывала на пальцах. Если не напутала, то четверо конных. И четыре полные ладони обычных пешцев. Да, еще говорит, все конники в железных рубашках. Наверное, кольчуги.
— Ого! — не сдержался Марьядек. Лица всех, кто имел хоть какое-то отношение к войне, включая бретера, обрели одинаково кислое выражение. Елена тоже примерно понимала суть проблемы, однако решила уточнить.
— Это значит, рыцари?..
— Может быть, — отозвался Бьярн. — Но скорее сержанты, а может вообще отребье безродное. Главное, у них есть доспехи. Причем такие, что даже сельская дурашка заметила и запомнила.
Никто ударяться в обсуждение проблемы четырех кавалеристов не стал. Елена все же настырно уточнила:
— Это опасно?
Соратники опять-таки дружно посмотрели на нее с недоумением, будто лекарка призналась, что не знает, как правильно держать ложку. В конце концов Гамилла пояснила, мягко и доброжелательно, словно чуть-чуть душевнобольному:
— Четыре одоспешенных всадника и двадцать пехотинцев разнесут любую деревню, сколько бы там мужичья за вилы не взялось. Сладить с такой силой может разве что дружина местного господина. И то еще кто кого, большой вопрос.
Елена вздохнула, осмысляя новое знание. Женщина уже поняла, что закованные в сталь жандармы на свирепых дестрие представляют собой исчезающе малую часть военного сословия Ойкумены. Хорошо если таковых наберется несколько тысяч на весь континент. Однако Елене до сих пор в голову не приходило, что до появления огнестрельного уравнителя вооруженный человек на коне сам по себе являлся ужасной силой. Здесь было над чем поразмыслить…
— Сколько? — спросила меж тем Гамилла, явно имея в виду не численность.
— Кто знает? — вновь пожал плечами рыцарь. — Я бы на их месте особо не спешил.
— Правда?
— А куда торопиться? — неприятно, криво ухмыльнулся Бьярн, и Елену аж передернуло. Если так выглядел бандит на пути искупления грехов, то на кого же был похож в свое время бандит отъявленный, еще не раскаявшийся?..
— Я бы не спешил, — сказал искупитель. — Хороший грабеж — дело основательное, оно требует обстоятельности, а спешку не любит.
— До завтрашнего рассвета они, — Марьядек указал на баб с корзинами, мужиков с мешками. — Растащат все добро. Зерно в ямы. Животину в лес. И сами уйдут, переждут напасть.
Словно в иллюстрацию его слов мимо провели тощую корову с выпирающими сквозь шкуру позвонками. Животное подгоняли две девчонки с хворостиной, одна, не скрываясь, плакала и упрашивала «Тяпку» шагать быстрее.
— Не поможет, — качнул головой Бьярн.
Кадфаль вздохнул и через силу повторил жест рыцаря, только в другую сторону, зеркальным отражением Бьярна. Объяснил, кажется специально для Елены:
— Дома, амбары. Лесопилка. Прочие постройки. Имущество в домах. Все это пустят по ветру с дымом. Даже если удастся сохранить животину и зерно, зима близко. Где жить, держать скотину? Это смерть. Ну… или всем обществом идти на поклон к соседям. Или господину какому. Чтобы он позволил где-нибудь обосноваться, перебедовать до тепла. Только…
Кадфаль вновь тяжело вздохнул и умолк.
— Только что? — не отставала Елена.
— Отдать придется все, — прогудел крестьянин-искупитель. — Вообще все. И на цельную деревню места не хватит. Всяко. Так что пригреют семьи с крепкими мужиками, здоровыми бабами, девками, мальчишками. Теми, кто здоров, молод, способен хорошо, много работать. Или хотя бы знает ремесло. А прочие не нужны. Слишком старые, слишком юные, больные… Эти зиму не переживут.
Кадфаль красноречиво глянул на Елену, в его взоре отчетливо читалось «ну теперь то поняла?». Женщина и в самом деле поняла.
— Интересно девки пляшут, — сказал Марьядек. — У нас все попроще. Пашен то нет почти,
