Преддверие бури - Алан Дин Фостер
– Конечно, у нас не имеется четких доказательств правоты твоих слов, – произнесла Луминара, – но звучит вполне логично и убедительно.
Мужчина кивнул.
– Попытавшись дважды остановить нас, он не преминет воспользоваться еще одним шансом. По возвращении в Куипернам придется просчитывать каждый свой шаг.
– Ты поднял вопрос о покровителе хатта, Оби-Ван, – наблюдая за тем, как иссушенное тельце превращается в прах, Луминара попыталась восстановить в памяти цепочку событий. – Среди раскольников, а именно так мы называем сторонников распада Республики, есть немало очень влиятельных элементов. Но некоторые из них проявили невероятную настырность. Если мы найдем этих людей, то сможем раскрыть все карты перед Сенатом, заставив наглецов ответить за содеянное по закону.
Оби-Ван тихо вздохнул.
– Твое доверие к Сенату вызывает у меня неподдельное удивление, Луминара. Перво-наперво они назначат расследование, чтобы выявить правомерность представленных обвинений. Затем результаты работы будут доложены на совещании, где произойдет составление рекомендации. Последние в свою очередь лягут на стол представителям Сената, и те начнут свое нелепое голосование… Быть может, его результатом окажется отправка рекомендаций на доработку, и тогда… – его глаза спокойно посмотрели на товарища, – произойдет непоправимое: Ансион выйдет из-под опеки Республики, воспользовавшись длительными проволочками бюрократических властей. Начнется гражданская война, волнения, страх, террор… Не надо быть провидцем, как учитель Йода, чтобы предсказать подобный финал.
Стоя неподалеку, Энакин в полном молчании слушал дискуссию джедаев. Он прекрасно понимал, что учитель Оби-Ван был абсолютно прав. Любые дела, которые возлагались на Сенат, никогда не доводились до конца. Он знал, что теперь джедаи вынуждены принимать решения без совещания с говорливыми толстосумами и вместо витиеватых фраз главным аргументом должен выступить световой меч.
Юноша отошел в сторонку и улегся на живот, рассеянно наблюдая из своего укрытия за проносящимися мимо смертоносными клубками. Последних стало заметно меньше. Скоро, подумал Энакин, мы сможем отправиться дальше. Баррисс решила нарушить его уединение.
– Тебе не внушают интереса ядовитые плотоядные растения? – спросила она, подходя ближе. – А мне кажется, что чавикс – одно из самых замечательных чудес, с которым нам удалось познакомиться на Ансионе.
Падаван медленно поднял взгляд на девушку.
– Нет, вовсе нет… Мои мысли, Баррисс, занимают сейчас совсем иные мысли. – Поднявшись на ноги, он отошел от обрыва. – Жду не дождусь, когда же это задание наконец-то закончится, – юноша кивнул в направлении оврага. – К примеру, если бы у нас были флаеры, то проблема с чавиксом оказалась бы решена задолго до ее появления. Я не говорю сейчас о киренах, но опасаться чавикса джедаям не пристало, – шлепнув себя по мягкому месту, он добавил: – И моя задница бы не ныла, как после приличной порки.
Девушка слегка улыбнулась.
– Тебе не подходит седло?
– Мне не походит ничего, с чем бы пришлось столкнуться в этом мире. Хотел бы я оказаться где-то далеко…
– Странное это место, «где-то далеко». Мне приходилось о нем много слышать.
Выражение лица юноши изменилось.
– Ты что, решила посмеяться?
– Нет, что ты… – попыталась разуверить его Баррисс, хотя выражение лица и интонации говорили совсем об ином. – Просто мне кажется, что порой ты бываешь слишком рассеянным для джедая. По крайней мере, это касается наших задач, которые исполняются в интересах Республики. Я не спорю, существуют, такие веши, которые вызывают у Энакина Скайуокера неподдельный интерес, но в подавляющем большинстве случаев они не относятся к делу никоим образом.
– Республика… – Энакин махнул рукой в сторону джедаев, беседующих с проводниками. – Знаешь, тебе следовало бы послушать слова учителя Оби-Вана об этой Республике, о ее кулуарных интригах и политических дрязгах.
– Ты имеешь в виду разговоры о процессе разделения?
– Это и многое другое. Только не пойми меня превратно. Учитель Оби-Ван – истинный джедай, а потому он следует всем неписаным истинам, которые проповедует наш Орден. Но факты продолжают упорно говорить о другом: современная Республика начинает себя изживать. Нынешнее правительство не справляется с возложенными на себя обязательствами.
– Правительству свойственно меняться. Оно – словно непрерывно мутирующий организм. – Девушка продолжала рассматривать, как чавикс разделывается с остатками несчастной мембиби. – И как любое живое существо, правительство растет, развивается.
– Ага, а затем дряхлеет и умирает. Вера в Республику кардинально отличается от веры в Сенат.
– Ну это же забитая под завязку теплица, заполненная хилыми растениями!
Энакин удивленно поднял взгляд на девушку.
– А я думал, что ты не согласишься со мною.
– В отношении Республики и ее принципов между нами не может идти речи о согласии, но что касается Сената… Мне кажется, что джедаи – это совсем не политики, Энакин, а политики никогда не были джедаями. Существует Совет, которому мы обязаны докладывать о результатах работы и который отдает свои приказы. И пока дела обстоят именно так, твой самонадеянный цинизм в отношении нынешнего положения Республики ни к чему не приведет.
– Твое воспитание несколько отличалось от моего. Тебе не пришлось видеть то, что уготовила мне судьба, – юноша пристально посмотрел в глаза Баррисс. – Тебе не знакомо то чувство потери, что грызет душу изнутри.
– Я согласна с тобой, – с готовностью подтвердила девушка, – мне это неизвестно.
Ее тон сменился с дискуссионного на любопытствующий.
– Что это такое – расти рядом с матерью?
– Чувство потери трудно описать словами… Можно лишь сказать, что это огромная боль, Баррисс, и гораздо лучше жить без нее. Не обижайся, но твой вопрос касается личных чувств. Даже джедаи имеют право на маленькие тайны. Даже падаваны, – юноша заставил себя улыбнуться. – В любом случае, все давным-давно кануло в лету. Давай посмотрим: быть может, проводники дадут добро на отправление в путь.
Девушка имела огромное количество других вопросов ко второму падавану, но осознала, что последний был прав. Проводя много времени на глазах друг друга, джедаи, равно как и падаваны, имели право на частицу личной тайны, и каждый был обязан уважать это право. За время всего пребывания на Ансионе Энакин не дал ни малейшего повода усомниться в своей компетенции. Она полагалась на него как на саму себя, и если в голове паренька имелись завихрения, то на это не стоило обращать особенного внимания, поскольку они не отражались на деле в целом. К тому же внутренние проблемы поднимались на поверхность сознания совсем нечасто.
Баррисс совсем не хотела ссориться с Энакином или обвинять его – она хотела помочь. Но для этого было недостаточно одного желания девушки, и если Энакин не хотел открывать душу
