Уильям Кинг - Космические волки: Омнибус
— Проклятие?
— Да, Ангейр, — произнес Финвульф, натягивая лакированную кожаную маску, дабы скрыть грусть на лице. — Но не спрашивай меня о тех, кто поддался ему. Пересказ некоторых историй лишь умножает боль.
— Как пожелаешь, — сказал он. — Ответь тогда на такой вопрос.
— Какой?
— Если этот мир высвобождает Проклятие, зачем мы вернулись?
— Потому что Леман Русс дал клятву, — ответил Рауд.
* * *Гунвард Свартраска и его волки ждали, пока Рауд и Ангейр высаживались на мерзлую платформу с подветренной стороны главного укрепления Волчьей крепости. Вдвое выше волчьего гвардейца, ходовая часть дредноута Гунварда была окрашена в холодный голубой и серо-металлический цвет. Одна рука заканчивалась силовым кулаком с четырьмя лезвиями, а другая — перфорированными стволами мульти-мелты, покрытыми вороной копотью.
Толстая, пестрая шкура громоволка, убитого и освежеванного Свартраской в юности, обрамляла его когтистую "руку", а бронзовый шнуровой орнамент, сработанный мастером-оружейником, украшал саркофаг, покрытый выбоинами и зазубринами. Сопровождавшие дредноут волки щеголяли белоснежной шерстью, бледно-голубой радужкой глаз и черепами, наполовину замененными кибернетическими имплантами. Окованные сталью клыки были обнажены, а загривки ощетинились.
— Добро пожаловать в Волчью крепость, брат Финвульф, — прогромыхал Гунвард. — Мой собрат еще пребывает в спячке, но пробудится, услышав о твоем прибытии.
— Твои братья по Этту рады видеть тебя, — ответил Рауд.
— А волки как раз наоборот, — добавил Ангейр.
— Не обращай внимания, железный жрец, — сказал Свартраска. — Этот мир пробуждает Кровавого когтя в каждом из нас.
Дредноут повернулся обратно к Рауду:
— Скажи мне, волчий жрец, привел ли с собой незакаленную в боях молодежь, готовую внимать старому вояке?
— Конечно, — ответил тот, когда восемь самодовольных Кровавых когтей в блестящей боевой броне зашагали из нутра "Громового когтя". — Эта несдержанная стая просто нуждается в муштре.
Гунвард крепко стиснул кулак, и его громкоговорители задребезжали от смеха, пробравшего Рауда до костей подобно вьюге.
— Тогда они не ошиблись местом.
* * *Кулак Солвора Гутрига мощно впечатался в щеку Стайкара Скамлауса, обрушивая того на каменную гладь утеса. Разъяренный Кровавый коготь приготовился нанести второй удар, в котором уже не было нужды: Скамлаус не особо-то и торопился подниматься на ноги.
— Клянусь Всеотцом, мне кажется, что ты его убил! — воскликнул Тригг Вишальв, направляясь к юнцам.
Ангейр Хальвмунд оттолкнул Кровавого когтя, склонившегося над поверженным противником, и коснулся протезированной рукой подбородка потерявшего сознание Стайкара.
— Он жив, — сделал заключение железный жрец, — но я все же не прочь его добить за столь быстрый проигрыш.
— Солвор умеет поставить удар, — заметил Викар Снэрхунд, единственный из числа Когтей, кто не носил шлема. Сильный холод высокогорий, похоже, совсем не беспокоил молодняк; побочный эффект Канис Хеликс, как подозревал Рауд, наделяющий всех их нечувствительностью к перепадам температуры.
"Какие еще побочные эффекты могли быть у него?"
Три недели напряженных тренировок в горах все сильнее распаляли горячность характеров. Жаркие перепалки возникали ежечасно, и Рауд поражался, на сколько хватило стаи, чтобы не начать грызть друг другу глотки.
"Мы не нужны этому миру"
Сам воздух словно был проклят, взбудораживая кровь и не давая покоя их душам. Даже Рауд почуял это, когда недисциплинированность Кровавых когтей стала раздражать его легендарное терпение. Аркона была неподходящим местом для темперамента Волков.
Не единожды ему приходилось держать свой нрав и кулаки под жестким контролем. Память об услышанных вполуха историях, что рассказывали шепотом у тускло горящих костров, усмиряла его внутреннего зверя; истории о собратьях из Этта, пробывших на Арконе слишком долго, и учиненном ими кровопролитии.
Каждый прожитый на планете день делал их уязвимее к проклятию, вплетенному в саму структуру наследия их генетического прародителя.
— В качестве наказания для Солвора, — поведал Тригг, — скальды спели о том, как он на своем горбу таскал кладочные блоки, предназначенные для каминного зала его отца.
Рауд помнил эту историю и безоговорочно верил ей, глядя на мощный стан Солвора. В молодом воине ощущалась жажда боя, от которой он уже постарался избавиться.
— Такой удар изуродует лицо хуже, чем у Льота, — произнес Тригг, незаконорожденный сын вождя аскоманнов. Долговязому юноше приходилось бороться до последнего за объедки с отчего стола.
Лицо Льота Кривобородого скрывал шлем, но Рауд знал, что замечание Вишальва было не так уж далеко от истины. Драчуну с гневным характером, Льоту досталось в разы больше ударов, чем стоило бы получить, поэтому он славился своим уродством.
— Никто со мной в этом не сравнится, — ответил тот, безмерно гордый боевыми шрамами и исковерканной внешностью.
Стайкар Скамлаус зарычал и оперся на локти. Он схватился рукой за челюсть и постарался оправиться от последствий удара Солвора.
— Неужели брат Гунвард ударил меня? — пробормотал он.
— Нет, — сказал Гутрик, протягивая руку, — это был я.
— А почему?
— Я… я не помню, — задумался Солвор.
— Странно, — ответил Стайкар. — Я тоже.
— Кровавые когти, — вздохнул Ангейр Хальвмунд. — Только они начинают драку, забывая о причине.
Больше всего на свете Рауду хотелось закончить дела на этом мире. Какая бы глубоко скрытая ярость ни заставляла их бросаться друг на друга, она становилась сильнее, и это был лишь вопрос времени, кто прольет первую кровь. Не успев ответить Ангейру, Финвульф получил сигнал о входящем сообщении в воксе, встроенном в шлем.
— Брат Гунвард, — сказал Рауд, — что-то неладное?
— Да, волчий жрец, кое-что не так, — по связи раздался громогласный голос, исходивший из аугмиттеров. — Забирай своих неоперившихся птенцов и возвращайтесь в Волчью крепость.
— Обучающая миссия еще не окончена, — заметил Финвульф.
— Хватит тренировок! — оборвал его дредноут. — Появился враг.
— Что за враг?
— Орки, — с презрением выплюнул слово тот.
* * *Горел перерабатывающий завод. Рауд чувствовал запах горящего прометия на расстоянии пятидесяти километров от него. Немногим позже он почуял и орков. Даже смрад пылающего предприятия не мог скрыть поганую вонь зеленокожих.
За пять километров до места пожара жрец увидел дым и янтарный низ насыщенных химикатами облаков, скопившихся над имперским сооружением. Минутой позже они окружили горящий комплекс; переплетенные скопления ассиметричных стальных труб, башен и хранилищ, сферических реакторов и блочных храмов-кузниц, помеченых знаком Механикус.
Яростное сражение между зеленокожими и войсками из простых смертных солдат проходило посреди пламени. Тысячи орков рвались вперед, сея опустошение среди арконских СПО и местных скитариев, охранявших данное место.
— Они проигрывают, — сказал Ангейр, запуская с невероятной точностью ракеты "Удар бури" в ряды зеленокожих. Взрывы разили орков насмерть, оставляя конструкции по обе стороны нетронутыми взрывной волной.
— Хорошо стреляешь, — заметил Рауд.
— Одной меткости недостаточно, зеленокожих слишком много, — аугментированная рука железного жреца сжалась в кулак при виде сгоравших в пламени орков.
Рауд тоже достиг понимания ситуации: орочьи силы исчислялись тысячами, включая ревущих воинов, громыхающие военные машины и бешено кренящиеся транспорты.
— Не армия, а сброд, — глумясь, сказал Льот.
— Для наивных юнцов все так и выглядит, — ответил Рауд, — но я сражался с зеленокожими больше всех здесь присутствующих, и ты ошибаешься — этой ордой заправляет вожак, а без него весь порядок скатится к чертям.
— Значит, найдем и убьем их главаря! — проревел Викар Снэрхунд, хватаясь за рукоять цепного меча.
— Этим мы и займемся, — пообещал Финвульф.
— Тогда лучше поспешить, — сказал Ангейр Хальвмунд, разворачивая "Громовой коготь" по направлению к перерабатывающему заводу. Корпус воздушного судна содрогнулся, когда по команде железного жреца тяжелые болтеры высвободили ураган из масс-реактивных снарядов.
— Кости Русса! — воскликнул Рауд, увидев то, что видел Ангейр.
На передовой зеленокожей орды возвышался невероятно мощный вожак, облаченный в изрыгающую клубы дыма механизированную броню. Самый огромный орк, которого Рауду приходилось видеть. В одной руке он нес рычащий топор, в другой — громыхающую пушку.
