Рогал Дорн. Крестоносец Императора (ЛП) - Торп Гэв
Храмовник прервал на полпути выпад, направленный точно в живот Аппия.
— Я одолел тебя, — заметил Сигизмунд.
Будто не услышав его, наставник вышел из гаревого круга. Он повесил оружие на стойку, взял полотенце и вытер толстый слой вязкого пота, от которого лоснились напряжённые мышцы.
— Атакуй меня, — приказал Аппий, скрестив руки на груди.
— Не могу, — ответил Сигизмунд, указывая остриём клинка на границу боевого круга.
— Уместное замечание. Тогда готовься к нашему следующему поединку.
— Я готов! — прорычал Храмовник. Нетерпение наконец прожгло слой его обычной сдержанности. — В отличие от тебя.
— Я точно знаю, что намерен делать, — сказал Аппий, стоя неподвижно. — А каков твой замысел? Как ты собираешься меня победить? Какие техники и стойки задействуешь?
— Откуда мне знать, если у тебя ещё нет оружия!
Расслабившись, Сигизмунд опустил руку с мечом к бедру и немного сдвинул ступни.
— За последние месяцы владыка Дорн изучал наши атаки и прочность обороны Незримых, чтобы оценить прогресс и выявить, где неприятель защищается с наибольшей решимостью, а где охотно отступает.
— Верно, это разумный подход. Враг наиболее твёрдо обороняет то место, что имеет для него наибольшую ценность. Так определяется цель следующего нападения.
— Почему ты не нападаешь на меня? Каков твой замысел? — вновь спросил Аппий.
— Как оформить свои намерения, не зная, как вооружён и где расположен противник? — Как только эти слова сорвались с языка Сигизмунда, ему показалось, что их произнёс наставник. Отступив на другую сторону круга, он поднял меч остриём вверх и отсалютовал Аппию, коснувшись гардой лба. — Урок усвоен. Незримые полностью отступили либо для того, чтобы помешать нашим усилиям, либо для непосредственной защиты своих миров. Они собирают силы для решающего противостояния, что компенсирует им неспособность перемещать крупные соединения кораблей и одновременно позволит извлечь выгоду из того, что у нас при варп-переходах возникает неразбериха. Но отсюда следует, что мы наверняка подошли близко. По-настоящему близко.
— Именно так. — Прошагав вдоль внешнего края круга, Аппий встал рядом с Сигизмундом, не переступая черты. — Но для нашего примарха «подойти близко» не значит «пройти последнее испытание». Незримые лишились всех преимуществ, за исключением того, которым обладают все защитники. Они знают, где враг должен атаковать, чтобы одержать победу, и уже тщательно оценили наши силы и возможности. С начала войны они выведали о нас столько же, сколько и мы о них. Прежде неприятель считал, что знает нас, поскольку имел опыт уничтожения тех флотов, но тогда он ещё не сталкивался с кем-то из примархов. Итак, я спрашиваю тебя ещё раз, как ты атакуешь? Каков твой следующий шаг?
Клинок Сигизмунда, сверкнув, метнулся вверх, его острие вышло на метр за пределы круга и замерло в волоске от шеи Аппия.
Итак, он наконец довёл себя до перенапряжения. У него болело всё — от восстановленных грудной клетки и лица до третьего глаза, который ломило из-за постоянного контакта с варпом. Предыдущие сеансы Ригантис поручил своим пеонам[23], однако в эту фазу перехода, занявшую последние восемнадцать дней, бремя нёс он один. Почти три недели субъективного времени Эсуин всматривался в варп, чтобы оценить его капризы и течения. Новатор Зума вносил все необходимые коррективы, наблюдая за вихрями и круговоротами эфира, способными сбить армаду с курса, или за встречными приливами, что обрекли бы имперцев на вечный дрейф.
Ригантис больше не видел обычными глазами. Человеческого зрения его лишило разбившееся бронестекло, а любую установку имплантатов пришлось бы проводить слишком близко к третьему оку, что грозило обернуться не только смертью биологисов Механикума, но и раскрытием секретов Навис Нобилите. Так или иначе, Эсуин неохотно позволил встроить в себя новый дыхательный аппарат на замену лёгким, которые подверглись коллапсу за тот короткий период, что навигатор провёл в вакууме. По счастью, благодаря постчеловеческому организму Ригантис продержался те двадцать секунд, после чего Торл затащил его в герметичный главный отсек. Для его спутника такую же в буквальном смысле жизненно важную роль сыграла терминаторская броня.
И всё же, во имя Колоколов Вигата, как же новатор страдал от боли! В груди у него словно бы пылал свет самого Сола. Каждый вздох, любое ментальное содрогание откалывали крошечный кусочек от последней стены здравого рассудка Эсуина.
Возможно, она уже обрушилась, и Ригантис просто видел галлюцинацию — сон наяву, полный бесконечных красок и абсолютной пустоты, и его тело лежало где-то на «Фаланге», привязанное к медицинской койке, а не восседало в кресле на вершине устремлённой ввысь башни навигаторов.
Никакого света Астрономикана, по которому можно было бы контролировать продвижение. Никаких выходов в реальное пространство — по ним Незримые догадались бы, что происходит. Значит, он не имел права отвлекаться от прокладывания пути для корабля. Ему следовало постоянно наблюдать, рассчитывать, вести счисление координат.
«Получится ли?» — спросил тогда Дорн.
Ригантису это понравилось. Примарх предполагал, что если подобное вообще возможно совершить, то справится только он, новатор Зума. Лесть? Уже нет. Когда они беседовали на Терре, глава дома Зума, возможно, слегка потерял голову от тщеславия, подстёгнутого тем, что Дорн сам обратился к нему и одарил вежливыми комплиментами, но теперь Эсуин осознавал, что достоин каждого обращённого к нему слова.
Примарх разрабатывал ещё один из своих грандиозных планов, в случае успеха которого — если главная загадка действительно поддалась интеллекту Рогала, а лучшие представители дома Зума справятся с поставленной им задачей — Имперские Кулаки прибудут в одну из центральных систем Капыкулу. Не к обычному миру вроде тех, что они пытались найти в районах вокруг «Ночного замка», теперь укреплённых гарнизонами и усиленными флотилиями Незримых. Дорн нацелился гораздо дальше. Целью он выбрал систему, находящуюся на расстоянии чуть менее чем в тысячу световых лет от «Ночного замка». Столичный мир, возможно, даже родина Незримых. Система, вычисленная примархом, лежала неподалёку от центра паутины варп-врат, которую начали выявлять имперцы. Незримые наверняка думали, что расположенной там планете всё ещё не угрожает нападение.
Для успеха здесь требовались быстрота и неодолимая мощь. Обнаружив неприятельский корабль посреди своей территории, Капыкулу немедленно вызовут подкрепления. Их варп-врата определённо будут расположены к целевому миру ближе, чем точки перехода имперских звездолётов. Здесь нужна атака в ускоренном темпе, внезапная и ошеломляющая — после переноса они не получат времени на сбор флота.
А если подобный бросок мог совершить лишь один корабль, то подходила только «Фаланга». Ничему, кроме неё, не выполнить такое задание.
На борту флагмана собрали сорок тысяч легионеров, а также последние штурмовые корабли и десантные капсулы со всего флота, дабы войска сумели высадиться на поверхность планеты тремя волнами. Ни эскорта, ни вспомогательных судов, ни транспортов Армии — ничего, кроме Имперских Кулаков и их боевой станции.
А также, само собой, Рогала Дорна.
Только Седьмой примарх мог разжечь в Ригантисе такой огонь честолюбия. Кто-то иной, вроде Хоруса или Фулгрима, возможно, очаровал бы его, побудив поставить будущее своего дома в зависимость от результата не только этого безумно сложного прыжка, но и крестового похода в целом, однако Дорн не обладал их лёгкостью в общении или притягательной силой. Его присутствие временами вызывало благоговейный трепет, но куда чаще пробуждало менее яркое и всё же более могучее чувство.
Уверенность.
В прошлом, беседуя с примархом Имперских Кулаков, навигатор знал — твёрдо знал, — что если он приведёт дом Зума в Окклюду Ноктис, то обретёт больше могущества и престижа, чем любой иной новатор на протяжении жизни целого поколения или даже дольше.
