Гэв Торп - Ангелы Тьмы
— Это было бы верно, но есть одно соображение, — продолжил Астелян, — Наш примарх, великий Лев, будущий полководец Темных Ангелов, был несовершенен уже тогда, когда Лютер спас его от охотников Калибана. Эль-Джонсон пробудился в самой глубине леса. Места были дикие, опасные, окутанные почти непроницаемой темнотой, и солнце редко проникало туда сквозь кроны деревьев. В тени скрывались ужасные существа-мутанты, которые могли убить человека одним укусом чудовищных челюстей, или одним ударом смертоносных когтей. Там они упорно преследовали друг друга на охоте, вели жестокую игру хищника и добычи. Вот — тот мир, в котором рос и учился Эль-Джонсон. Там он узнал, что тени опасны, но они же дают защиту. Он сделался существом темноты, избегая света, который несет с собой уязвимость и подвергает опасности. Когда Лютер обнаружил Эль Джонсона, тот был абсолютно дик, не умел говорить и немногим отличался от зверя. Примарх был и охотником, и добычей в одном лице. Не имело значения, чему учил его Лютер, насколько хорошо он воспитывал Льва, в какой мере он относился к нему как к приемному сыну. Внешне Лев стал культурным, красноречивым, интеллектуальным, но в душе он оставался напуганной жертвой охоты. Налет цивилизованности, созданный обучением, лишь прикрывал внутренний недостаток. Так возник конфликт в сердце великого примарха. Когда-то я проклинал Эль-Джонсона и желал ему смерти, но теперь перерос эти чувства. Нельзя ненавидеть примархов за их природу, точно так же нет смысла ненавидеть орков, потому что они воинственные чужаки или оружие, потому что оно по тебе стреляет. Примархи таковы, какими их создали. Мы можем ненавидеть их действия, ненавидеть их суть, как я ненавидел и презирал примарха за его суть и поступки. Но это все симптомы, не сама болезнь, это эффект, который мы презираем, а не причина.
— Причудливая теория, но и не более того, — отозвался Борей. — В теориях нет истины, значит, ты обещал рассказать именно это…
— Хочешь доказательств? Если я приведу доказательства, твои сомнения рассеются? Раз так, мы оставим теории в стороне, и ты услышишь конец, точнее, настоящее начало моего рассказа.
Астелян глубоко вздохнул, попробовал потянуть свои больные, покрытые рубцами руки и ноги. Потом слез с плиты, наполнил чашу водой и долго глотал. Борей наблюдал за ним неотрывно, не отводя глаз, возможно, пытался угадать правду по одному лишь выражению лица падшего.
— Когда мы узнали, что нашего примарха нашли, мы были вне себя от радости, — продолжил Астелян, прислонившись спиной к каменному столу. — Будто давно потерянный праотец вернулся к нам из могилы, это, наверное, истинная правда, а не просто удачная аналогия. Нас создали, использовав частицу примарха, своей сущностью мы во многом обязаны ему. В сражениях прошло ещё два с лишним года, прежде чем я сумел привести орден на Калибан и лично встретиться с Эль-Джонсоном, но встреча была приятной. Более того, она оказалась обнадеживающей. Раньше мы сражались за Императора, а теперь у нас появился новый командир. Это было время неопределенности, и на то имелись веские причины. Мы слепо доверяли Императору, который передал командование Темными Ангелами Льву, считали все его решения правильными, однако последствия до поры до времени казались неясными.
Когда я впервые увидел нашего примарха, когда он схватил меня за плечо и заглянул в мои глаза, все опасения рассеялись. Это был взгляд бессмертного существа, и разве что взгляд самого Императора обладал большей мудростью. Темные, проницательные, всевидящие глаза Льва смотрели прямо в душу. Если бы я сумел заметить безумие, которое скрывалось за этой силой, возможно, вся история сложилась бы иначе… Хотя, нет. Даже если бы я зарубил его на месте, это ничего не изменило бы. Наследие Эль-Джонсона уже перешло Темным Ангелам и определило их судьбу на десять тысяч лет.
Трудно объяснить, какие чувства вызывало присутствие примарха. Даже я, закаленный командир ордена, космодесантник лучшего легиона, ощутил благоговение и смирение. Не удивительно, что в легендах говорится, будто обычные мужчины падали в обморок в присутствии Льва. Он излучал силу и интеллект, каждое движение было совершенно, каждое высказывание — прекрасно обосновано.
Ничуть не испуганный, я был вдохновлен. Много лет прошло с тех пор, как Император повел нас за собой, Империум его трудами и заботами стал огромен. И вот, стоя перед нашим примархом, чувствуя, как его первозданная сила, будто жар, покалывает мою кожу, я присягнул новой клятвой и Императору, и человечеству, и Темным Ангелам, и самому Льву Эль-Джонсону.
Как раз тогда Великий Крестовый Поход достиг своего апогея, на Калибане я провел всего несколько дней, не уставая поражаться, насколько он прекрасен. Как я сейчас понимаю, в нашем примархе отразилась его родина. Видимая часть казалась бесподобной, но в глубине таился мрак.
Мой орден снова отправился расширять границы Империума, мы опять сражались против врагов человечества, и теснили их дальше и дальше во тьму. Именно тогда все стало меняться. Медленно, незаметно, влияние Льва сделалось ощутимым, и в легионе словно бы возник диссонанс. Пока мы боролись за Императора, мы, фактически имели свободу действий. У нас был мандат, предназначение, и мы интуитивно понимали, чего от нас ждут. Это — то самое предвидение, мечта, о которой я уже рассказывал, понимаю, тебе трудно такое понять. Вы, которые не были там, не внимали речам Императора, никогда меня не поймете. Та судьба — часть меня самого и подобна в этом второму сердцу.
В то время как Император посылал нас вперед в уверенности, что его воля — наша воля, примарх начал действовать иначе и ввел жесткий контроль. Поначалу это как должное, ведь Лев действительно был гениальным стратегом, он координировал усилия Темных Ангелов, и никто не мог нас остановить. Однако постепенно, год за годом, у командиров орденов оставалось все меньше власти и самостоятельности. Лев все туже затягивал бразды правления легионом.
Именно тогда произошло событие, которое породило мои подозрения. На первый взгляд оно могло было незначительным. Корабли ордена вышли из варпа в отдаленной звездной системе, и мы отправились вглубь неё, чтобы отыскать обитаемые миры. Уже близ внутренних планет от разведчиков пришло сообщение, что чужой флот находится прямо по курсу. Мы приняли боевое построение, приготовились к атаке и приступили к маневрированию, чтобы занять самую выгодную позицию. Я был доволен нашим преимуществом и приказал атаковать. Этот приказ мог дорого нам обойтись, если бы не бдительность одного из капитанов авангарда. Он отказался открыть огонь и срочно представил доклад. Вражеский флот вообще не был нашим врагом! Мы едва не атаковали корабли двадцать третьего ордена под командованием Ментеуса.
Атака, которая почти привела к катастрофе, была прервана, о ней больше не говорили, но я задумался. Почему Ментеус оказался там? Почему Эль-Джонсон отправил в одну и ту же систему два флота? Я предположил, что наш примарх впервые совершил ошибку. Но это выглядело невероятным, точное планирование и координация были сильными сторонами Льва. Он никогда не совершал ошибок такого рода. Имелась вероятность, что ошибся Ментеус, или ошибся я, но, после совещания, мы оба пришли к выводу, что просто следовали полученным приказам. Я не понимал, зачем посылать разные подразделения в одну и туже необитаемую систему. Для двух обновленных, и полностью укомплектованных орденов, в ней не имелось достойного врага.
Я не видел никакой причины, а потому гнал мысли прочь, но они изводили мой разум и, в конце концов, вывели меня на новый след. Мне не сказали, что нас посылают в одну и ту же систему. Ещё более тревожными выглядели иные факты. Наш примарх не счёл целесообразным сообщить мне, что мы с Ментеусом находимся в одном и том же секторе, хотя сам Ментеус был об этом прекрасно осведомлен. Это наконец-то заставило меня понять — усиление контроля примарха над каждым из орденов фактически уничтожило связи между командирами. Раньше, на заре Крестового Похода, мы регулярно проводили совещания, чтобы выработать общую стратегию, скоординировать наши усилия, увеличить шансы на победу и успех. Теперь мы получали приказы и просто следовали им.
Эль-Джонсон как будто пытался изолировать нас. Страх и недоверие, с детства укоренившиеся в его душе, возможно, перешли в паранойю. Базовый инстинкт выживания переплелся с уроками Лютера, а также с полученным воспитанием. Раньше Эль-Джонсон видел тень, а в ней врагов и добычу, теперь он увидел их вновь, но только в галактике вокруг себя. Думаю, примарх начал нас бояться и не по своей вине он замечал вокруг одну лишь угрозу.
Я решил хоть как-то воспротивиться нарастающей изоляции и предпринял более тщательное расследование. Мои подозрения тогда ещё не пробудились, я просто увидел назревшую проблему и хотел избежать её последствий. Когда информации скопилось побольше, картина прояснилась. У каждого старого ордена, основанного ещё до возвращения на Калибан, имелась своего рода тень — новый орден, созданный на Калибане из геносемени Льва Эль-Джонсона. Каждый новый орден находился на расстоянии пяти секторов от старого или даже ближе. Можешь утверждать, что это совпадение, или такой способ взаимодействия, и я бы согласился, если бы ни один странный факт. Командиры новых орденов были проинформированы о присутствии космодесантников старого легиона, а вот командиры, которые вместе со мной воевали в Великом Крестовом Походе, редко знали о местонахождении своих товарищей. Мы оказались объектом слежки.
