Григорий Адамов - Тайна двух океанов
– Ах, напасть какая!.. Кто же это схватил вас?
– Понятия не имею, Иван Степанович… Что-то несусветное, о чем мы, зоологи, и думать не смеем… Я даже не знаю, что именно обвилось вокруг меня: не то все тело животного, не то одна лишь его длинная, гибкая шея… Если тело, то выходит что-то вроде таинственного, трижды легендарного и тысячу раз осмеянного гигантского морского змея… Если всего лишь шея, то, прямо скажу, дорогой Иван Степанович, и думать и гипотезы строить просто боюсь.
– Ужасно… ужасно… Как вы себя чувствуете, родной мой? Вы не пострадали?
– Ничуть, Иван Степанович! Все в порядке. Скафандр не выдал и, надеюсь, не выдаст. В таких объятиях, я думаю, и слона задушить можно было бы! А я их просто не чувствую. Все усилия принимает на себя скафандр. И вот теперь несет меня неведомая сила…
– Не беспокойтесь, Арсен Давидович. Капитан сделает все возможное… Вы бы только не пострадали.
– Вряд ли пострадаю… А для наших научных задач это приключение прямо клад. Подумайте только, какое открытие! Животное, конечно, совершенно неизвестное… Я с необыкновенным интересом изучаю тот небольшой участок тела, который находится прямо перед моими глазами. Его покрывают огромные костяные пластинки с пирамидальными бугорками посередине. Лежат они черепицеобразно и подвижно друг па друге… Образуют сплошной чешуйчатый покров. Покрыты толстым слоем фосфоресцирующей слизи. Такие мысли, сравнения, сопоставления лезут с голову, что просто не решаюсь сказать. Даже вам, мой друг…
– Говорите, говорите, голубчик! Не стесняйтесь! За три недели я здесь такого навидался, что уже ничто меня не поразит.
– Иван Степанович! Я предчувствовал… Более того – я знал, какой урожай, какая богатая жатва ожидает меня здесь! Не могу вам передать, друг мой, как я счастлив, что на мою долю выпала честь так близко, так непосредственно близко изучать это чудовище глубин!..
Ни Цой, ни Марат, даже Павлик ни одним звуком не позволили себе нарушить этот необычайный разговор двух ученых, охваченных одной и той же страстной преданностью науке, неутомимой жаждой познавания. Цой молчал, чувствуя, как сухой, колючий комок подступает к его горлу, и думал, способен ли был бы и он на такое самоотверженное, героическое поведение в столь ужасных, почти смертельных обстоятельствах. Мог ли бы и он, забывая о себе, забывая об опасности, с таким мужеством и самоотречением отдаваться науке – делу, которое ему поручено, цели, которую он себе поставил? Радостное восклицание зоолога оторвало его от этих мыслей.
– Я протащил компас к глазам! – закричал он. – Капитан! Капитан! Вы слышите меня?
– Я у аппарата, Лорд.
– Направление норд-норд-ост. Ближе к осту. Быстрота животного значительно увеличилась. Кольца его тела против моих глаз немного раздвинулись, и мой фонарь освещает пространство впереди…
– Вы что-нибудь видите там, Лорд? – оживленно спросил капитан. – Это очень важно.
– Нет, капитан. Вдали мелькают лишь огоньки светящихся животных. Еще задолго до нашего приближения они быстро сворачивают в сторону, словно очищая нам дорогу… Иван Степанович, а Иван Степанович!
– Я слушаю… слушаю вас, Арсен Давидович.
– Знаете, у меня сейчас мелькнула мысль… Такое впечатление, словно обитатели темных глубин обладают каким-то дополнительным чувством, которое предупреждает их о приближении движущихся существ и предметов.
– Вот как? Интересно… Но, если это не зрение и не слух, какие же объективные явления, кроме света и звука, может воспринимать в одной среде это новое чувство?
– Давление! Я думаю, что это чувство, конечно, не совершенно и принципиально новое, но лишь утонченное, в тысячу раз более развитое и усовершенствованное чувство давления, которое свойственно в той или иной степени всякому живому существу.
– Ах, вот как! Вы предполагаете, что движущийся предмет, тем более быстро и мощно движущийся, производит давление на лежащие впереди слои воды, и это давление, передаваясь от частицы к частице, от слоя к слою, ощущается даже вдалеке утонченным чувством водных организмов. Так, что ли?
– Совершенно верно. Вы меня вполне поняли. Вы… Капитан! Капитан! – внезапно воскликнул зоолог.
– Слушаю! Слушаю, Лорд!
– С левого борта совсем близко промелькнул высокий и тонкий, словно минарет, пик. Появляются холмы и скалы. Мы несемся вдоль отрогов хребта… Это совершенно ясно. Мой фонарь ярко освещает их. А вот огромная, почти кубическая скала, похожая на средневековый замок с башенками, бастионами, кронверками, зубчатыми стенами…
– Отлично, Лорд! Давайте побольше примет, это нам пригодится при поисках.
– Хорошо, капитан. Я вот только не уверен в направлении. Ведь до того, как мне удалось взглянуть на компас, животное могло несколько раз менять свой путь.
– Теперь это уже неважно. Мы возьмем курс прямо на ост, к подводному хребту, а потом вдоль него, на норд. Мы будем искать замеченные вами пик и замок. Почаще сообщайте нам приметы.
– Слушаю…
– Ага! Вот и Шелавин со своими спутниками возвращается: сигналы на доске показывают, что открывается борт выходной камеры. Через несколько минут снимаемся.
Приняв Шелавина и его спутников, подлодка шла более получаса, пока на экране центрального поста появились наконец темные, постепенно поднимающиеся и закрывающие весь экран массы подводного хребта. Ультразвуковые прожекторы еще издали нащупывали на его фоне смутные очертания отдельных выступов, холмов, ложбин, ущелий. Чтобы яснее различать их, подлодка подошла совсем близко к хребту, после чего повернула на север и начала тихо продвигаться вперед. Время от времени зоолог сообщал о появлении все новых и новых примет: то вход в ущелье в виде мощной арки, то два холма с седловиной между их вершинами, то две скалы – меньшая на большей. Все это лейтенант Кравцов записывал в строгой последовательности, рассчитывая примерные расстояния между ними.
С непонятным упорством животное несло зоолога с огромной и как будто увеличивающейся быстротой все дальше и дальше на север. Между тем подлодка вынуждена была идти не более чем на двух десятых хода, чтобы иметь возможность разглядеть опознавательные знаки, как только они появятся на экране.
Прошло уже четыре часа с момента, когда ученый был захвачен чудовищем. Подлодка определенно отставала от него, и ясно было, что расстояние между ними все более увеличивалось. Лейтенанта Кравцова сменил на вахте старший лейтенант Богров, но капитан продолжал оставаться в центральном посту.
Еще через час зоолог сообщил, что обвивающие его кольца животного опять плотно сомкнулись вокруг шлема и он потерял видимость. Сообщения об опознавательных знаках перестали поступать. Продолжало оставаться известным лишь общее направление – прямо на север. Но зоолог жаловался, что рука с компасом, согнутая в локте и прижатая к груди, затекла, онемела и он ее почти не чувствует. Так прошло еще часа два.
Подлодка продолжала медленно продвигаться вдоль хребта.
Капитан Воронцов, все эти семь часов проведший бессменно в центральном посту, мерно шагал по помещению, заложив руки за спину, изредка взглядывая на экран, с которого не сводил глаз и вахтенный начальник.
Взволнованный голос зоолога заставил капитана остановиться.
– Животное резко переменило направление, – сообщал ученый. – С норда почти под прямым углом перешли на ост…
– – Значит, оно углубляется в подводный хребет, – заметил капитан. – Вероятно, через какое-то ущелье… Отметьте это как опознавательный знак, – обратился он к старшему лейтенанту. – Подсчитайте и примерное расстояние до него от предыдущего знака.
– Есть отметить знак и подсчитать расстояние! – повторил старший лейтенант и вдруг, вскакивая и указывая на экран, громко вскричал: – Пик!.. Впереди пик!..
На темном фоне хребта все яснее выделялись очертания высокой, стройной скалы, состоящей из нескольких поставленных друг на друга мощных колонн-этажей, уступами поднимающихся кверху и заканчивающихся круглым куполом с тонким высоким шпилем.
– Действительно, совсем как минарет, – промолвил капитан.
– Сейчас должен появиться замок, – заметил старший лейтенант, записывая последний сообщенный зоологом опознавательный знак – вход в ущелье – и подсчитывая расстояние до него. – После этого замка мы сможем быть вполне уверенными, что подлодка на правильном пути.
Замок появился через десять минут и всеми своими деталями подтвердил точность описания.
Капитан приказал перевести скорость подлодки на пять десятых хода. По всем помещениям корабля пробежало радостное оживление. Скворешне с десятью человеками команды было приказано подготовиться к выходу из подлодки в полном вооружении.
– Ну, теперь эта каналья от нас не уйдет, будь она хоть с кашалота величиной и с его зубами, – сказал Скворешня Матвееву, который, с перевязкой на левой руке, помогал ему в выходной камере готовить скафандры и боевое снаряжение.
