Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 1: Оружие скальда

Мысль об Эрхине и ее проклятии лежала в голове тяжелым черным камнем. Пять лет оно долбило, грызло, подтачивало его силы, делало посмешищем везде, от острова Эриу до фьорда Кривой Речки, и вот наконец привело его в эту яму. Ее, Эрхину, он не смог ни простить, ни убить и тем самым нарушил равновесие, которое позволяло по-настоящему владеть своей силой. Все случилось так, как только и могло случиться, но теперь тоска и чувство безвыходности стояли вокруг него каменной стеной и даже не давали бросить взгляд в будущее. Он был прикован к этой убогой лежанке с тюфяком из сухих водорослей, как Локи к своей скале, и никакая Сигин не держала над ним чашу, чтобы уберечь от капель яда.

Не желая больше ни с кем встречаться, Торвард даже не поехал в этом году в гости к своей тетке, кюне Ульврун, которая тоже в это время собирала дань со своих земель и в одно с ним время прибывала к границе Фьялленланда и Рауденланда. Не доезжая до границ, Торвард повернул домой. Если бы он пересилил себя и все-таки поехал к тетке, то кое-какие новости он узнал бы на несколько месяцев раньше. Но он вернулся домой, и то, что за время его отсутствия никакой враг не разорил Аскефьорд и вообще ничего особенно худого не случилось, у него вызвало почти удивление. Но отнюдь не радость: не случилось значит, еще все впереди!

О своих зимних неудачах Торвард никому не рассказывал, но народу в дружине много, кто-нибудь да проболтается любимой женщине или просто спьяну. Слухи пошли, и даже собственная мать, кюна Хердис, не удержалась от того, чтобы полюбопытствовать, как это случилось, что его поборол какой-то лысый бонд. Правда, смеяться она не стала и сразу сама сказала, что это плоды проклятья.

– Ты не зря в последние годы ругаешься по-эриннски! – сказала она, и Торвард посмотрел на нее с удивлением: он и не знал, что его мать прислушивается к тому, на каком языке он ругается. – Ничего не бывает просто так! Дух твой знает, что тебя прокляли на этом языке!

– Но снять-то это проклятие можно? – Торвард больше был не в силах делать вид, что не обращает внимания. – Хоть на каком-нибудь языке, хоть по-бергбурски, бид сионн кру…

И он прикусил язык, обнаружив, что опять говорит, и тихо завыл сквозь зубы. Разом заболела давно вправленная и пришедшая в полный порядок стопа, заныли все старые раны, вплоть до шрама на правой щеке, которому сравнялось уже тринадцать лет.

– Тебя прокляла женщина, а значит, и снять проклятие сможет только женщина. И это не я.

– А Дер Грейне?

– Я говорила с ней. Она тоже не берется. Ты увез ее с Туаля слишком молодой, она не успела научиться всему, что умеет старшая …

И где же взять эту неведомую женщину, которая ему поможет? И как? Нельзя сказать, чтобы история с Эрхиной отбила у Торварда охоту к женщинам или хотя бы к знатным женщинам, но она, безусловно, научила его осторожности. Больше он не восхищался красотой и величавостью, потому что не доверял им; он по-прежнему относился к женщинам как завоеватель, но теперь стал значительно зорче к их недостаткам и той внутренней сути, которая кроется под небесной красотой голубых глаз и золотых волос. Теперь он знал, как близко от гордости до бессердечия, и знал, как больно о него можно пораниться. От простодушия же было недалеко до глупости. И, как назло, дочери конунгов и хёвдингов Морского Пути, подраставшие в последние годы, все склонялись не к одной, так к другой крайности. Торвард не очень огорчался: в этой беде его вполне утешали рыбацкие дочки Аскефьорда, у которых тоже имелись недостатки, но которые не требовали, чтобы он на них женился. Что же касается знатных и даже очень знатных женщин, то почему-то именно теперь, когда он стал относиться к ним с некоторой настороженностью, его привлекательность в их глазах заметно возросла и половиной своих любовных приключений он был обязан поползновениям второй стороны. Правда, в последние четыре года он стал называться Торвард конунг, а это тоже ведь что-то значит!

Весь остаток зимы Торвард промаялся, ворочаясь по ночам и мешая спать хирдманам, на которых его тоска тоже нагоняла уныние. Но вот наконец пришла весна, снег таял, отовсюду лезла молодая зеленая трава, а пригорки стали сплошным бело-голубым ковром из подснежников, дни сделались длиннее, и теперь по вечерам можно было с приятностью пройтись, любуясь садящимся солнцем. Близился Праздник Дис, ожидались гости. И первым весенним гостем Аскефьорда, как это и раньше не раз бывало, оказался Гельд Подкидыш.

Услышав, что перед Дозорным мысом появился чужой корабль, Торвард конунг обрадовался. Первый гость ему казался Добрым Бальдром, который наконец-то снимает с Аскефьорда оковы зимы и тоски. Несмотря на дождливую погоду, укрывшую весь фьорд завесой беловатого тумана, Торвард набросил на плечи плащ из тюленьей шкуры и сам отправился вниз по тропе к причалу под соснами. Корабль, на веслах пробиравшийся сквозь белую пелену, еще нельзя было рассмотреть, но вскоре показалось небольшое красноватое пятнышко факела. Воду во фьорде скрывал туман, и казалось, что это волшебный корабль плывет по облакам.

– И кого только тролли понесли в дорогу в такую погоду! – ворчал Ормкель. – Сядет на камни, и мы еще полночи будем возиться их спасать!

– С ними кормчий, – сказал Халльмунд. – Доведет.

Вскоре стали слышны крики кормчего: он спустил лодку на воду у причала усадьбы Бергелюнг, ближайшей к устью фьорда, и теперь плыл впереди чужого корабля, показывая дорогу между скал и подводных камней, иные из которых даже днем не были видны. Из тумана показалась сперва лодка, потом и сам корабль – торговая снека, более короткая и широкая, чем боевой корабль, весел на пятнадцать по каждому борту. Тридцать человек гребли, еще десятка полтора сидели на мешках и бочонках, которыми было завалено все днище корабля.

– Да хранят Тор и Фрейр ваши дома, добрые люди! – закричал с корабля голос, который многим показался знакомым. – Не здесь ли стоит Аскегорд, усадьба конунга Торварда? И не Торвард ли конунг вышел встретить меня?

– Гельд Подкидыш! Родич! – радостно завопил в ответ Халльмунд. – Неужели это ты выплываешь, как призрак из тумана? Не может быть!

– На свете так много чудес, Халльмунд ярл! – отозвался веселый голос, и теперь уже можно было разглядеть на носу корабля фигуру высокого, худощавого мужчины со светлой бородой и в огромной меховой шапке. – Рад видеть тебя!

– И мы тебе тоже рады! – искренне отозвался Торвард. – Сейчас мы тебя вытащим!

Он действительно обрадовался, что «Добрый Бальдр» оказался именно таким. Гельд Подкидыш был не только дружелюбным, умным и веселым, но еще и очень счастливым человеком, и его приезд служил добрым предзнаменованием. А Торвард сейчас так нуждался в добром предзнаменовании!