Питер Фехервари - Ксеноугроза: Омнибус
— Верховный. Комиссар. Ломакс. Ты, как всегда, забываешься, Айверсон, и однажды это тебя погубит — или хуже того. И нет, я не подписываюсь ни какие затеи. Просто ставлю тебе задачу выследить своевольного полковника.
— Ты хочешь, чтобы я убил Катлера за то, что он по-настоящему сражается с врагом? — ошеломленно произнес Хольт.
— Я хочу, чтобы ты определил, виновен ли полковник Энсор Катлер перед Императором, — ответила Ломакс, с непреклонной точностью произнося каждое слово. — После этого тебе надлежит исполнить свой долг.
Журнал миссии — день 1-й — Саргаасово море:
Начало конца?
Наконец-то я покинул базу и направляюсь к Долорозе Вермильоновой, западному архипелагу, где мои заблудшие сородичи высадились семь месяцев тому назад. Невозможно сказать, как далеко они углубились в Трясину, особенно если следовали переплетениям Квалаквези, но начинать поиски лучше всего отсюда. Я отправлюсь по их следам и вверю остальное провидению Императора — придется поверить, что оно существует.
Приятно всё же вновь оказаться в открытом море, даже если оно больше похоже на сток нечистот, чем на нормальный океан. Буксир, на котором я плыву — ржавая лоханка, такая же изнуренная, как и все на этой войне, но, по крайней мере, «Антигона» осталась за кормой. С тех пор, как я последний раз появлялся на старой базе, ползучее ощущение гибели, что окружает её, стало намного заметнее. А может, просто встреча с Ломакс так повлияла на меня; эта хитроглазая, раздраженная старуха показалась предвестником моей собственной смерти. Видишь ли, верховный комиссар доверила мне не только судьбу своенравного полка…
— Есть ещё кое-что, — сказала она и протянула папку, завязанную ярко-алыми тесемками. Больше Ломакс ничего не объясняла, не давала никаких инструкций, но, принимая досье, я чувствовал, что беру на себя проклятие. Ещё одно, ну и что с того? Разве человек может быть более или менее проклятым?
День 2-й — Саргаасово море
Падение 19-го полка?
Нет, я не прикасался к алой папке. Есть и другие, более прозаичные документы, требующие моего внимания: например, целая кипа отчетов о 19-м Арканском и роли, сыгранной им в гражданской войне на родине. Не знал, что на Провидении было новое восстание, но не скажу, что удивлен произошедшим. Мы рисковый, беспокойный народ, а этот Энсор Катлер, похоже, воплощает худшие наши черты — самонадеянный охотник за славой, он ведет свой полк на честном слове и на одном крыле. Неудивительно, что в его личном деле такая мешанина из благодарностей и взысканий. Глубочайшей загадкой для меня остаются причины, которые заставляют полковника сражаться за Империум, а не мятежников. Хотя нет, я ошибся, есть ещё одна тайна.
Кое-что не совсем вписывается в беспутные, своенравные, но всегда героические свершения Катлера: резня в захолустном городке под названием Троица. До деталей я пока не дошел, но нутром чую, что всё дело в этом. Нужно зарыться поглубже, и алому досье Ломакс придется подождать.
День 3-й — Саргаасово море
Четвертый призрак
Верховный комиссар не предупредила о моей тени. Нет, я говорю не о мертвых тенях — призраки как будто оставили меня на время — а о живом, дышащем шпионе, который ходит за мной по пятам. Этим утром кадет-комиссар Изабель Рив догнала буксир на борту скоростного морского скиммера.
Первое, что бросилось в глаза при виде девушки — её рост. Рив немногим старше двадцати, но она выше меня на голову, а я ведь возвышаюсь над большинством людей. Всё в ней жесткое и жестоко эффективное, от мускулистого тела до лица с квадратным подбородком и бритого скальпа. Плащ с подбоем и сапоги глянцевито блестят, как и яркий серебряный значок избранных Небесного Маршала. Клянусь Провидением, у девчонки даже есть автопистолет с золотыми пластинками на рукояти!
Кадет-комиссар? Ни на секунду не поверю…
Из дневника Айверсона
— Нет, Рив, никто не сомневается, что ты первоклассный стрелок, но для Трясины этого совершенно недостаточно, — покачал головой Хольт. — Это будет отнюдь не обычное патрулирование, и я не смогу приглядывать за тобой, девочка.
И не хочу, чтобы ты подглядывала мне через плечо.
— У меня три дежурства в Долорозе Лазурной, — ответила Изабель с резким, гортанным акцентом, незнакомым Айверсону. — Я сама могу за собой присмотреть, сэр.
В этом Хольт не сомневался. Несмотря на синюю полоску выше козырька фуражки, девушка не была новичком-кадетом; арканец даже не был уверен, что она из Комиссариата. При виде чистенького плаща и шикарного автопистолета Айверсон должен был поверить, что перед ним зеленый новобранец, но он научился не доверять первому впечатлению. Историю человека рассказывали его глаза, а взгляд Изабель Рив был холодным и безжизненным.
Её глаза рассказывали историю наемного убийцы.
Она здесь не для того, чтобы учиться чему-то или шпионить за мной. Она здесь для того, чтобы закончить работу, если я не смогу. Или выстрелить мне в спину, если не захочу. Но кто же её прислал?
— Слушай, Ломакс знает об этом? — спросил Хольт.
— Разумеется, сэр, верховный комиссар лично подписала мое направление.
— Понятно. Кстати, мы всего в трех днях пути от «Антигоны», — пожав плечами, произнес арканец. — Я вызову её по воксу, чтобы получить подтверждение. Для твоего же блага, сама понимаешь.
— Простите, сэр, но разве не слышали новость?
— Понятия не имею, о чем ты, кадет.
— Сэр, верховный комиссар Ломакс мертва.
Айверсон уставился на девушку.
— Она погибла на следующий день после вашего отплытия, сэр. Я предполагала, что вы знаете.
— Как это произошло? — ровным голосом уточнил ветеран-комиссар.
— Упала с наблюдательной вышки, сэр. Медикае говорят, что она умерла мгновенно, — Изабель опустила глаза. — Мне жаль. Я знаю, что вы были друзьями.
— Друзьями…
— Да, верховный комиссар всегда очень высоко отзывалась о вас, сэр… на занятиях.
Неужели? Что-то я в этом сомневаюсь, Рив.
— Утверждают, что это самоубийство, — девушка помедлила, и Хольт увидел, как она пытается разгадать его, взвешивает свои слова.
— Мне жаль, — в итоге повторила Изабель.
И снова, Рив, что-то я в этом сомневаюсь.
День 4-й — Саргаасово море
Алое завещание
Смерть Ломакс сильно обеспокоила меня. Мы никогда не были друзьями, но верховный комиссар оставалась единственной константой в этих вечно изменяющихся и неизменных дебрях. Она не преступала клятв, данных Императору, и никогда не изменяла долгу. И перед концом Ломакс решила довериться мне.
Нужно найти время и ознакомиться с бумагами, которые она передала… Да нет же, я просто увиливаю от дела! На этом чертовски медленном буксире у меня было больше времени, чем нужно, но алая печать на папке так и осталась нетронутой. Очевидно, что досье до отказа набито документами и пиктами — наверняка оно скрывает истину, погубившую верховного комиссара. Долг требует открыть папку, но я медлю.
Почему? И где мои призраки, когда так нужен их совет?
День 7-й — Саргаасово море
Театр теней
Завтра мы окажемся на борту «Могущества». Слухи о корабле разносится далеко, но прежде я никогда не бывал на мрачном старом линкоре. Вероятно, адмирал Карьялан хочет лично меня проинструктировать. Подозреваю, что я — его единственная надежда вернуть расположение Небесного Маршала, поэтому летиец должен снабдить меня лучшим, что у него есть. Речь пойдет о канонерке и взводе элитных бойцов, видимо, печально известных Покаянных Корсаров. Об этих фанатиках я слышал такое, что не могу представить солдат, менее подходящих для миссии в Клубке. И без них забот полон рот с Изабель-мать-её-Рив, которая постоянно дышит мне в затылок. Девчонка ведет более изящную игру, чем показалось сначала…
Из дневника Айверсона
— Комиссар Айверсон, можно с вами поговорить? Не под запись, так сказать?
— Ты же комиссар, Рив, — «ведь так?» — Должна знать, что всё рано или поздно оказывается записанным, — Хольт внимательно посмотрел на девушку.
— А особенно, — добавил он, — то, что рассказывают не под запись. Ну, выкладывай.
— Что ж, хорошо, — Изабель явно собиралась с силами. «Снова переигрывает…» — Я не верю, что верховный комиссар покончила с собой, сэр.
— Не веришь? — Айверсона удивило услышанное.
— Сэр, верховный комиссар Ломакс была истинным героем Империума, — страстно произнесла Рив. Её игра произвела впечатление на Хольта, казалось, что девушка действительно расстроена. — У неё в душе было слишком много стали, чтобы гнуться перед вышестоящими.
